Анатолий Найман - Анна Ахматова. Когда мы вздумали родиться

Вы знаете, если у вас еще есть терпение на три минуты, то я бы пошел вот на что. Бродского я читаю довольно много, в том числе, и длинные его произведения, но я сейчас никак не рискну этого сделать. Но сегодняшнее посещение могилы Анны Андреевны, этого кладбища, могилы моего товарища великолепного, и поэта, кстати, кроме того, что он драматург, Александра Володина, и эти деревья, которые так выросли, и эти могилы, которых так много, пробудили у меня ощущение рискнуть прочесть стихотворение свое, которое написано в год смерти Ахматовой. Никакой связи с ее смертью здесь нет, а настроение, которое у меня сегодня возникло, я бы хотел им поделиться:

Я вас очень благодарю за внимание, извините за длинноты.

Павел Крючков: Сейчас пойдет почти подряд музыкальная наша часть. Предварю ее чтением подписи, которую сделала Ахматова, написав стихотворение «Слушая пение»: «19 декабря 1961 (Никола Зимний). Больница им<���ени> Ленина. (Вишневская пела «Бразильскую «бахиану»)»… Композитора Вилла-Лобоса.

Слушая пение

Павел Крючков: Я приглашаю сюда одну из участниц ансамбля «Dedooks», Татьяну Антоновскую, которая споет арию из «Бразильской бахианы».

Татьяна Антоновская: Добрый вечер! Нам всегда очень приятно здесь выступать. Хотя сейчас очень странно петь не «Дидону», а исполнять что-то другое. Мы попробуем: вообще говоря, это для скрипичных и струнных инструментов было написано, для виолончели. И, собственно, Вишневская пела это в сопровождении Ростроповича. Мы, как смогли, транспонировали это для синтезатора. Не судите строго. Как смогли, собрали.

Пение арии.

Павел Крючков: Теперь позвольте мне сделать реплику домашнего свойства. Я работаю в Переделкине в мемориальном музее, здесь, я надеюсь, тоже будет мемориальный музей когда-нибудь. И меня там спрашивают: вы вот ездите в Комарово – а как там местные? «Местные» – содержательное слово. Я говорю – вот так! Мои дети сейчас читают одну книжку, там есть эпизод встречи городских с местными. Сначала они дерутся, не очень все хорошо, но потом начинается любовь и взаимное уважение, и местные хотят для городских что-то такое сделать, ну, самое дорогое. Один говорит: «Давай обчистим сад». «Давай». Они идут обчищать этот сад, по дороге один другому говорит: «А ты знаешь, чей сад? Это их сад»… Одним словом, попросим Валерия Попова сказать, как он себя здесь чувствует. Это из его прозы.

Валерий Попов: Немного местной хроники – что я помню об этом саде, в котором мы находимся с вами. Первое, что мне пришло в голову, кто-то мне рассказывал это, как Аксенов Василий Павлович подъехал к этой калитке, открыл ее, сделал два шага и встал. Кто же мне рассказывал? В этот момент вышла Анна Андреевна, посмотрела на него с недоумением, тут появился Толя Найман, она спросила его, Толя ответил, и Анна Андреевна сказала: «Он может подойти». Это рассказывал Василий Павлович, да? Совершенно верно. Следующее, если по хронике пройтись, – Бродский. Может, я его видел здесь. Найман видел. Я его видел уже после инфаркта в Америке, он как-то очень хорошо держал в памяти ленинградцев своих знакомых, как-то позвал меня один раз. Я вообще волновался, потому что прощались с корешем, а тут Нобелевский лауреат, как он подойдет, что он скажет. Страшно волновался, тут подошел Иосиф, так обнял меня и сказал историческую для меня фразу: «Валера, ты изменился только в диаметре». Я вообще слежу за своим диаметром, это напутствие Бродского. Другим он сказал более значимые вещи, а мне вот эту фразу, которую я никогда не забуду. Здесь черпал воду, в этом колодце, и потом оказался знаете где.