Александр Александров - Известный аноним [Последняя дуэль А. С. Пушкина]

«Ему (Толстому — А. А.) показалось забавно сделать из меня неприятеля…Я узнал обо всем, будучи уже сослан, и, почитая мщение одной из первых христианских добродетелей — в бессилии своего бешенства закидал издали Толстого журнальной грязью». [59] «Черная речка». С. 159. .

Пушкин, как и Лермонтов, его младший собрат, решил делать романы в жизни. В этом деле у нас есть только одна сохранившаяся улика — анонимное письмо. Никто почему — то не обращает внимания, что диплом рогоносца вполне «литературен». Разумеется, и письменная культура в то время была довольно высокой, но всё же, всё же, всё же, как писал другой поэт и по другому поводу. В нем такие тонкости частной русской жизни, сочинение его он не под силу иностранцу. Да и написан он (т. е. исполнен) рукой русской, во всяком случае, для водившего пером французский язык не был родным. Вспомним, что для большинства аристократов, людей высшего света именно французский был родным, они зачастую и русского — то толком не знали. Например, Мария Дмитриевна Нессельроде, хотя и была урожденной Гурьевой, но по — русски говорила плохо. Поэтому в тексте ошибок нет, а рука неуверенна. Ясно, что тот, кто писал и тот, кто переписывал, люди разной культуры.

Теперь о печати. Все исследователи, описывая печать, которой было запечатано письмо, прежде всего, отмечают прописную букву «А» в центре, а также кириллическую букву «П», которую некоторые считают стилизованным изображением храма, поскольку на печати есть и изображение масонского циркуля. Буква «А» находится внутри кириллической буквы «П», что может рассматриваться, как монограмма «Александр Пушкин». Лишь итальянская исследовательница С. Витале, описывая печать, в скобках предположила: «возможно, Александр, то ли Пушкин, то ли царь Александр I». [60] «Пуговица Пушкина». С. 159. . Над ней не висело проклятие традиции. Почему не предположить, если в голову в первую очередь приходит Пушкин? Пушкин вообще любил всяческие монограммы своего имени, вспомним хотя бы Н. К.Ш. П.: так он подписывал в юности свои стихи. Масонская печать в некотором роде тайнопись. Зададимся вопросом, неужели Пушкин так явно поставил бы свои инициалы на печатке? Нет, конечно, если бы он знал, что запечатает ею анонимные письма. А если, спрашиваю себя, печать заказывалась много лет назад? Не могла ли это быть печатка самого Пушкина, заказанная им в Кишиневе у провинциального гравера, чем и объясняется ее невысокое качество? Буква «П» имеет на верхней планке черточки, которые некоторые называют гребенкой, а некоторые оградой. Можно предположить, что это зубцы крепости, ведь Пушкин расценивал свое пребывание в Кишиневе, как ссылку. Думается, что в организации ложи «Овидий», ее творческом оформлении Пушкин был не последней скрипкой. Недаром ведь ложа носит имя изгнанного в эти места римского поэта. Она имеет скорее отношение к поэзии, чем к масонству. Среди лож, бывших в России, нет ни одной с подобным названием. Теперь о полураскрытом циркуле. Почему — то никто не отметил, что это эмблема первого ученика, или брата, самой низшей ступени в 33 градусах. [61] См. таблицу эмблем градусов древнего и принятого шотландского Устава в кн.: А. И. Серков. Русское масонство. 1731–2000 гг. Энциклопедический словарь. М., 2001. . Лень искать было? А Пушкин и был первым учеником, поскольку был только посвящен в масоны. И наконец последнее: в основании буквы «П» располагается то ли перистый хвост, то ли пальмовая ветвь, то ли просто перо, как считают разные исследователи. Если это перо, то вспомним, что оно является орудием производства поэта Пушкина. Не слишком ли много символов и знаков, указывающих на поэта? Итак, смело можно утверждать, что Пушкин вступил в масонскую ложу «Овидий», заказал печатку, но потом никогда ее не пользовал, ведь ложи были запрещены через несколько месяцев (Пушкин даже считал, что из — за их ложи), и она валялась у него где — нибудь в шкатулке, жаль было выбросить. Пушкин вообще был бережлив: масонские книги для писания своих стихов он же использовал, и они сохранилась. Свидетельствует А. Н. Вульф: «Две тетради в черном сафьяне остановили мое внимание на себе: мрачная их наружность заставила меня ожидать что — нибудь таинственного, заключенного в них, особливо когда на большей из них я заметил полустертый масонский треугольник. Естественно, я думал видеть летописи какой — нибудь ложи; но Пушкин, заметив внимание мое к этой книге, окончил мои предположения, сказав мне, что она была счетною книгой такого общества, а теперь пишет он в ней стихи». [62] ПВС‑1998. 1. 422. Во второй черной книге были черновики «Арапа Петра Великого»; все три «масонские» тетради, подаренные Пушкину Н. С. Алексеевым, отставным майором, чиновником особых поручений при генерале И. Н. Инзове, член масонской ложи «Овидий», хранятся теперь в ИРЛИ. . И если он сам рассматривал письма, как жестокую игру для избранных, то должен был оставить и намеренный ключ к разгадке. Вспомнил про печать и передал ее переписчику вместе с текстом. Когда он собирался анонимно издавать «Повести Белкина», то просил Плетнева шепнуть книгопродавцу Смирдину его имя, «с тем, чтоб он перешепнул покупателям». На титуле поставил: «изданы А. П.» Вот и здесь, на печатке, «А. П.» присутствует, и здесь он шепнул, а никто не услышал. Он посмеялся, и снова никто не услышал. [63] Справедливости ради, стоит заметить, что буква «А» очень похожа и на вензель Александра I. С начала десятых годов до 1822 года в России существовало несколько лож, в названии которых присутствовало имя русского царя: «Александра Тройственного Спасения», «Александра Благотворительности к Коронованному Пеликану», «Александра к Военной Верности», но ничего похожего в их знаках на эту печатку нет. .

Пушкин, как стратег, прекрасно понимал, что интригу бывает лучше вывести наружу, чтобы она стала явной для небольшого числа избранных, мнение которых его волнует, чтобы перекрыть угрозы со стороны Геккернов. Поэтому всю силу своей ненависти он направил на них, т. е. на тех, кто ее действительно заслуживал. Но ему мало их, ему важно знать, что его атака будет понятна и избранным, а, по возможности, и самому царю. Их надо посвятить. Что — то масонское есть в этом посвящении, может потому и выбрана масонская форма.

Посвященные — это самые близкие друзья. Скажите, кто может знать, кто у Пушкина самые близкие друзья на данный отрезок времени. Или один из самых ближайших друзей, входящий в этот круг, или сам Пушкин. Даже агентам III-го отделения такая информация недоступна. Информаторы (люди другого круга), когда писали свои доносы на Пушкина, даже фамилию Жуковского перевирали, называли Жулковским. И еще. Почему выбраны именно эти люди? У них самые крепкие нервы. Это молодые, проверенные братья Россет, граф Соллогуб, не дрогнувший перед картелем самого Пушкина, верная Елизавета Михайловна Хитрово, близкие друзья Карамзины, с их салонным злоязычием, и Вяземские, жесткие, даже циничные, как князь Петр Андреевич, сам Пушкин, ясное дело, для алиби, Михаил Виельгорский, крестный отец последней дочери Натальи, человек очень близкий ко двору, гофмейстер. [64] Сын Виельгорского, Иосиф, ровесник наследника престола Александра Николаевича, с десяти лет воспитывался и жил вместе с наследником в Зимнем дворце, а в 1836 г. стал первым в свите наследника в чине подпоручика Павловского полка. Все лето Пушкины жили с Виельгорским на соседних дачах на Каменном острове. Император был близким другом семьи Виельгорских: на свадьбе дочери Виельгорского, Софьи, вышедшей в 1840 г. замуж за графа В. А. Соллогуба, он стал посажёным отцом. // См. подробней: Е. Э. Лямина, н. В. Самовер. Бедный Жозеф. Жизнь и смерть Иосифа Виельгорского. М., 1999. С. 69. . Нет среди выбранных ни старшего друга поэта Жуковского, крестного отца сына Григория, ни фрейлины Екатерины Ивановны Загряжской, тети Натали, крестной матери всех детей Пушкина, зачем беспокоить нежного поэта, зачем волновать сердобольную старушку, тоже очень близких людей? Оба живут в Шепелевском доме при Зимнем дворце, на казенных квартирах. Рядом. Но Жуковский в Царском Селе и Пушкин знает об этом. Кроме того, Пушкин хорошо знает, как поведут себя тетушка и Жуковский, и не хочет их вмешательства. По некоторым сведениям, письмо получил и Нессельроде, Пушкин, по мысли Петракова, надеялся, что тот передаст его лично царю, но старый царедворец испугался. Однако именно он показывал письмо барону Луи Геккерну, а Геккерн описал бумагу, на котором оно написано, и печать (не совсем точно) в письме к Дантесу. Как видите, печать в то время была главной приметой. Геккерн тоже искал составителя писем. Анна Ахматова почему — то считала по — другому: что Пушкин определил составителя писем по бумаге и печати. Она правильно догадывается, что это могут быть основные улики, но вывод делает странный. «Бумага и печать могли выплыть в откровениях Натальи Николаевны, если, например, какая — нибудь записка Дантеса была запечатана ею (он что, умалишенный, запечатывать подметное письмо собственной печаткой, которой пользовался для переписки? — А. А.). Недаром Геккерн описывает Дантесу печать, которой были запечатаны пасквили, в своей «воровской записке». Какое дело невинному человеку до того, какого формата бумага на шутовском дипломе и что изображено на печати?» [65] А. Ахматова. Соч. в 2 т. 2. С. 95–96. . Вообще странный вывод. Именно невинному человеку, да к тому же серьезному дипломату, придет в голову произвести собственное расследование. И начать его, естественно, с бумаги и печати. Теперь стараются не замечать эту проблему, у нас даже не опубликованы все печати, которыми пользовался Пушкин, а ведь печати всегда были на самом листе письма. Где этот свод печатей современников Пушкина? Его нет. А тогда о каком изучении столь важной улики может идти речь?