Иван Лыков - В грозный час

— Пошел Усольцев! — одобрительно отзывается комбат. — И соседи тоже. Ну, теперь дадим фашистам жару-пару!

Он тут же командует лейтенанту Ильину, чтобы тот сосредоточил огонь своих танков по вражеским пулеметным точкам, а командиру второй роты лейтенанту Шварцману — усилить огонь по роще, где вероятнее всего находится минометная батарея противника.

Ольховское наше! Как ни сопротивлялись гитлеровцы, доведя дело даже до рукопашной, но все-таки не выдержали, оставили село.

А во второй половине следующего дня снова разгорелся жаркий бой. Но теперь уже за высоту, обозначенную на картах цифрой 225,5. Она господствовала над местностью и серьезно мешала нашей бригаде и действовавшему совместно с ней пехотному полку развить наступление дальше.

В бою за высоту участвовал и тяжелый танк KB, только что присланный в бригаду и пока что единственный. За ним мы следили во все глаза и чуть ли не каждый час сообщали командиру полка о его действиях.

— Вы его пуще глаза берегите, не дай бог что случится! — всякий раз напоминал нам майор Клименко и в свою очередь сообщал о действиях KB командиру бригады.

Забегая вперед, скажу, что через несколько дней к нам придут еще два KB, а в начале января будет уже целая рота тяжелых танков, командиром которой назначат отличившегося в наступательных боях старшего лейтенанта И. Н. Парамонова. А пока же, повторяю, KB был единственным.

Атаку высоты мы начали часа в четыре дня. Было еще светло, но мешала метель, которая никак не унималась. Она сократила до минимума видимость, наметала и без того высокие сугробы. И все-таки мы атаковали высоту 225,5.

При подходе к ней танки с десантом на броне были встречены плотным артиллерийско-минометным заградительным огнем. Одновременно из леса, примыкающего к западному скату высоты, ударили противотанковые пушки и пулеметы. Мы все же постарались подойти к высоте как можно ближе, чтобы дать возможность десанту спешиться и одним стремительным рывком достичь траншей противника. Спешиться-то он спешился, но тут же был отсечен от танков сильным пулеметным огнем с высоты и залег.

Посоветовавшись, мы с комбатом решили, как и в предыдущей атаке на Ольховское, не останавливаться, а идти напролом. Удача сопутствовала нам и на сей раз. Часть танков на полном ходу ворвалась на высоту, другая — в лесок, откуда били противотанковые пушки, и мы начали давить фашистов гусеницами, поливать пулеметным огнем.

А тут подоспела и паша пехота. Высота пала.

Чтобы хоть немного отдышаться от пороховой гари, заполнившей все боевое отделение, мы с комбатом воспользовались наступившей паузой и выбрались из танка. Как всегда после боя, сильно хотелось пить, и мы, не сговариваясь, зачерпнули по горсти нечистого, пахнущего гарью снега и стали сосать его. И вдруг я увидел, что на трансмиссии нашей машины лежит боец, которого мы в спешке, когда выбирались из танка, не заметили. Он лежал тихо и, несмело поглядывая на нас, тоже сосал комок снега.

— Вы как здесь оказались? — удивленно спросил я.

Тот спрыгнул на землю, стал перед нами по стойке «смирно» и, приложив плохо гнущуюся руку к головному убору, доложил:

— Не успел вместе со всеми спешиться. А потом танк увеличил скорость, и я просто побоялся прыгать.

— Как фамилия? — спросил его Пелевин, тоже не без удивления разглядывая бойца.

— Красноармеец Зайнульдинов, товарищ капитан. — И, видимо боясь, что его неправильно поймут, поторопился объяснить свои действия: — Но я стрелял по ним! Я все время стрелял! Я тоже бил фашистов! У меня вон диски пустые. Посмотрите, проверьте…

Проверять мы не стали. Тогда боец сам показал нам, что они у него и в самом деле пустые.

— Милый ты мой! — подошел к нему капитан Пелевин. — Как же ты уцелел?

Красноармеец Зайиульдинов лишь молча пожал плечами и виновато опустил голову. Он и сам не знал, как ему удалось остаться живым, когда вокруг танка роем носились пули и осколки…

* * *

От высоты мы двинулись дальше — на Ершово. Здесь противник оказал довольно слабое сопротивление. И это было нам как раз на руку, поскольку боеприпасы и горючее были уже на исходе. Да и люди смертельно устали, им требовался хотя бы короткий отдых.

Деревню фашисты сожгли дотла. Негде было даже обогреться, просушить обмундирование. Но кое-как все же устроились: одни — на теплых жалюзи танков, другие — на охапках сена, чудом сохранившегося в стороне от сгоравших колхозных сараев.

Ночь прошла спокойно. Ничего плохого не предвещало и утро — морозное, ясное. К тому же нежданно-негаданно в батальон поступила гора посылок, привезенных танкистам помощником командира полка по хозчасти военным интендантом 2 ранга Я. Д. Петренко и новым заместителем командира бригады подполковником А. С. Горским.

Посылки были присланы тружениками Алтайского края. Содержание их бесхитростное, незатейливое: вязаные теплые носки, два стакана орехов, печенье, кисет с махоркой. И письма. Одно — от старушки, другое — от женщины, отправившей на фронт своего мужа, третье — от дивчины.

Но уже сами по себе эти посылки поднимали у бойцов настроение. К тому же мы, политработники, старались обставить их получение так, чтобы даже самого равнодушного эта забота советских людей тронула, как говорится, до глубины души. Чтобы понял он: посылки эти — не просто подарки. Они — свидетельство духовного, нравственного единства нашей армии и народа. Что вместе с подарком в посылку вложены безграничная любовь к нему — бойцу, ведущему смертельную схватку с ненавистным врагом, и вера в то, что он выйдет из нее победителем.

…Подполковник А. С. Горский подробно расспросил нас о последних боях, познакомил танкистов с обстановкой на нашем, Западном, а также на других фронтах, предупредил, что впереди предстоят не менее тяжелые бои.

— Фашисты будут цепляться за каждый населенный пункт, — сказал он. — Им очень хочется пересидеть в тепле эти лютые холода. А мы должны выкуривать их на мороз и гнать, гнать без остановки.

Пообещав в конце разговора ускорить доставку горючего и боеприпасов, подполковник Горский уехал. Вместе с ним убыл и Петренко.

— А ты знаешь, что за человек наш новый замкомбриг? — спросил меня Пелевин, когда мы вместе с Сечным и начальником штаба батальона старшим лейтенантом Тормозом уже закончили размещаться в просторном подполье, найденном в центре села на пепелище. Здесь было сухо и относительно тепло. По крайней мере, ветер не задувал.

Я ответил, что, конечно, почтя ничего не знаю об Альбине Степановиче Горском. Да и откуда? В бригаду он прибыл совсем недавно, общаться с ним как-то не приходилось. Но слышать слышал, что он грамотный, толковый командир, на фронте с первого дня войны.