Валерий Хайрюзов - Звезда и крест генерала Рохлина

Рохлин, терпеливо дослушал тираду Максюты:

— Я вас приглашаю на праздник…

— Какой праздник. Лев Яковлевич? Я же сейчас езжу по Москве, ковры в правительстве топчу. Три дня в министерстве финансов пороги обивал. Поеду отосплюсь, и опять в Москву. Вы уж без меня празднуйте, а вот Вася мой к вам поедет, поздравит от меня, — Максюта толкнул в бок заместителя. — Правда, Вась?

Василий Галушкин, улыбнувшись, посмотрел на губернатора и кивнул. В последнее время, когда губернатор топтал московские ковры и смешил столичных чиновников, Галушкин тянул всю черновую работу.

— А мэр сейчас в Волгограде? — спросил Рохлин.

— Мэра сейчас нет, — ответил Максюта и добавил. — А впрочем, есть ли мэр в городе или нет, есть ли Максюта в области или нет, народу это до лампочки. Как власть относится к народу, так и народ относится к власти. Люди сейчас больше заняты самовыживанием. А мы что им можем дать, кроме лозунгов?

Николай Кириллович откинул голову на спинку кресла и замолчал.

Спустившись с трапа самолета, Рохлин увидел встречающего их Быстрова. На его машине они подъехали к небольшому зданию.

— Товарищ генерал, по вашему приказанию люди собраны, — доложил Быстров.

— Кто здесь собрался? — спросил Рохлин.

— Командиры частей. Все наши, лично проверял, — ответил Быстров.

В последнее время Рохлин стал посещать воинские части. Зачастую после официальной встречи группы отобранных офицеров выезжали с ним на природу, где можно было поговорить и обсудить насущные армейские проблемы. Не забывал генерал свой родной восьмой гвардейский корпус. Чтобы снять все подозрения, собрания часто организовывали под видом совместного похода в баню.

Они зашли в просторную комнату, где сидела группа офицеров. При входе Рохлина все, как по команде; встали.

— Вы как на разбор явились, — пошутил генерал. — А я, грешным делом, думал, меня в баню пригласили.

— Так это и есть баня.

— Так в чем же дело? Пошли греться.

Генерал начал раздеваться. За ним начали раздеваться другие. А после, напарившись в бане, сели за столик.

— Ну, как там Москва, стоит? Будут ли изменения? А то жить становится невмоготу, — спросил один из офицеров.

Рохлин отпил пиво и неожиданно ответил вопросом на вопрос:

— А на Москву слабо пойти?

Воцарилась тишина.

— Ельцина сейчас никто защищать не будет, армия против армии не пойдет, — продолжал Рохлин. — Сможете здесь на площадь выйти с развернутым боевым знаменем? С требованием отставки правительства? А потом приехать в Москву и пикетировать правительственные здания?

— А казаки нас поддержат? — спросил кто-то.

— Да, мы договорились, чтобы атаманы собрали Большой круг. Мы рассчитываем на их поддержку.

— А внутренние войска? — спросил Приходченко.

— Договоримся. Ну как, готовы еще раз послужить Родине? — задал главный вопрос Рохлин. Ответом ему было молчание. — Ну, тогда будем продолжать сидеть в дерьме.

После встречи с офицерами корпуса Лев Яковлевич решил навестить отца Алексия. Машина с Рохлиным подъехала к храму Казанской Божьей Матери. Генерал вышел из машины и направился в трапезную. Священник был там.

— Спасибо, что не забываете, — сказал он. — Вы же теперь большой человек, занятый, вас только по телевизору и можно увидеть.

— Как живете, батюшка? — Рохлин пожал ему руку.

— Слава Богу, Лев Яковлевич! Я слышал, вы против президента выступили?

— А откуда вам это известно?

— Ну, что же, вы думаете, если священник, то и телевизор не смотрю? — улыбнулся Алексий. — Нам тоже небезразлична ситуация в стране. Только я вам скажу, что президент такой, какой он есть, дан России сейчас не просто так. Вы никогда не задумывались, что было много моментов, когда его могли не избрать, сместить? Однако этого не случилось ни в девяносто первом году, ни в девяносто третьем, ни на выборах всяческих. Кажется, вот он, держится на волоске, ан нет, опять живой и невредимый, вас это не удивляет?

— Честно говоря, я думал об этом, что он непотопляемый какой-то. Наверное, жажда власти большая и удача на его стороне…

— Так-то оно так, но мне видится другое. И хаос, и развал, пришедшие вместе с ним, — это указующий перст Господень. Вся власть от Бога, и потому ни малейшего события в жизни не совершается без воли Божией. Но нельзя все видеть в одном цвете, Борис Николаевич выполняет большую миссию — очистительную! Откуда родом наш президент? Из Свердловска, оттуда он послан нам. А ведь именно там, в Екатеринбурге, было совершено страшное преступление: убиение Помазанника Божьего — царя и всей его семьи. Именно там совершилось предательство народа нашего. С этого момента Россия погрузилась во тьму, отреклась от царя и от Бога. Так что Ельцин не просто сам по себе такой, он выбран, чтобы народ задумался о корнях своих несчастий и покаялся. Пока мы этого не поймем, не будет нам помощи, — Алексий говорил очень уверенно и спокойно.

— Россия погибнет, если за нее не бороться, батюшка, — возразил Рохлин, — времени совсем не осталось. Мы должны сделать все для возрождения России.

— А Россия ведь никогда и не умирала, Лев Яковлевич. Я вот вам хотел по этому поводу рассказать одну быль.

— Я слушаю, — сказал Рохлин.

— В начале 1918 года это было. Один из почитателей прозорливого старца Михаила Прудникова сказал ему: «Отец Михаил, Россия гибнет, а мы, дворяне, ничего не делаем!» На это отец Михаил ответил резко: «Никто ничего поделать не может до тех пор, пока не окончится мера наказания, назначенного Богом русскому народу за грехи, а когда окончится мера наказания, назначенного русскому народу за грехи, тогда Царица Небесная сама помилует, а что помилует, я знаю». Из церкви все трое пошли к отцу Михаилу пить чай. Пользуясь старой дружбой, то же лицо стало спорить с протоиереем, говоря: «Позвольте, вот ведь Деникин уже подходит к Москве, Колчак, Юденич — все успешно действуют». На это отец Михаил опять резко, как бы даже с гневом сказал: «Все это ни к чему. Зря только кровь проливают, ровно ничего не выйдет. А Россия еще будет спасена. По предсказаниям православных старцев, вся Россия сделается тюрьмой, и надо много просить Господа о прощении, каяться в грехах и бояться творить и малейший грех, а стараться творить добро, хотя бы самое малое. Ведь и крыло мухи имеет вес, а у Бога весы точные. И когда и малейшее на чаше добра перевесит, тогда и явит Бог милость свою над Россией».

Генерал внимательно выслушал батюшку и сказал:

— Пока наш народ прозреет и придет к покаянию, столько воды утечет. России к тому времени не будет… Некому будет каяться…

— Опять же, какому риску себя подвергаете, Лев Яковлевич, и ближних ваших, — ответил Алексий.

— Смерти я не боюсь, — сказал Рохлин. — Что такое жизнь одного человека в сравнении с судьбой страны и ее народа?