Сергей Прокофьев - Дневник 1919 - 1933

В четыре часа отправился в Monnaie, как о том списались со Спаком. Я думал, что мне что-нибудь покажут или расскажут, но вышло наоборот: использовали они меня и заставили проиграть всю оперу. De Thoran следил по партитуре, Спака я время от времени просил переделать перевод, рядом же со мною сидел или второй дирижёр, или аккомпаниатор, который уже подзубрил оперу, и всё время говорил мне: «Вы играете тут скорее, но это не написано...» и т.д. Если к этому прибавить, что я Бог знает, когда играл «Игрока», а с французским текстом и совсем путался, то чувство у меня было препротивное.

Сыграв два акта, разошлись обедать, причём я взял с собою ноты, чтобы проглядеть, а вечером я доиграл остальное. Премьера назначена на двадцать девятое апреля, явно опережая Ленинград. Послал Асафьеву об этом открытое письмо на адрес дирекции, назвав последних зеваками, проворонившими премьеру. Хотел на открытке с видом Monnaie, но последний выглядит неважно, недостаточно эффектно.

Надеялся, что сегодня мне дадут некоторых певцов, но они слишком мало ещё подвинуты. Таким образом дела в Брюсселе были закончены, и в девять часов утра я двинулся обратно, попав домой к завтраку. Очень радостная встреча с Пташкой.

Начал оркестровать медленное начало 4-й Симфонии. Корректировал клавир Квинтета.

Святослава подстригли - и это ему не идёт. Олег пытается артикулировать какие-то слоги. Хороший ребёнок, который удивительно много смеётся.

Вечером приехал из Лондона Дукельский. Его оперетка принесла ему некоторые доходы гастролями в английской провинции, и он намерен на эти деньги поехать в Америку - частью повидать мать, но главное - поискать заказов на новую оперетку. Странно, его вращение в опереточном мире и неуспехи в серьёзной музыке как-то сделали его менее интересным.

Тем не менее мы проболтали до полуночи, и я с ним выходил поужинать (Пташка осталась недовольна).

Играл Дукельскому первую часть 4-й Симфонии. Ему понравилось: «Написано в лучшем из ваших стилей». Когда же я рассказал о родственности этой симфонии с «Блудным сыном», он рассердился:

- Балет есть балет, а симфония - симфония, и смешивать танцевальную музыку с чистой симфонической есть величайшее непонимание!

Я:

- В принципе согласен с вами. Сделал я это только потому, что в балете оставался недоразвитый материал и некоторые идеи, которые нельзя было включить в балет - и мне было жалко не использовать их. Но моим оправданием служит то, что ведь когда я играл вам симфонию, вы хвалили её, и вам в голову не приходило, что это единоутробно балету; а когда я играл балет Дягилеву, который не знает симфонии, то он находил, что это мой лучший балет, а ведь Дягилев кое-что смыслит в балетах! Значит, всё дело в умении использовать материал: не всякий сумеет сделать это, и может как раз этим я и хотел блеснуть.

Играл я Дукельскому только первую часть, но вторая в сущности почти вся сделана.

Поездка в Монте-Карло на автомобиле.

Выехали с Пташкой вдвоём двадцать пятого в одиннадцать часов утра. Заехализ за Шалонами. Их автомобиль с собаками. Готовы только в два. Тяжёлая голова. Завтракали в Фонтенбло, но я не в настроении из-за головы. После завтрака лопнула шина у Шалонов. По их совету уезжаем вперёд. Уговорились встретиться в Bligny – тётка секретарши. Не можем доехать из-за головной боли. Ночуем близ Avallon в живописной местности. Хотя весна, но ещё холодно: камин, который горит, освещая комнату, почти всю ночь и разводится утром вместе с кофе. Очень мило. Приезжаем в Bligny. Ждём Шалонов. Но у тех вторая panne [372] Неисправность, поломка (фр). (телефонируют). Решаем ехать дальше: одни. Ночуем в Lyon в хорошем отеле. Двадцать седьмого едем по берегу Роны на юг, довольно быстро. Ставим рекорд: 110 км. С Пташкой очень хорошие отношения за исключением маленькой стычки: она не любит рано вставать - и выезжаем в десять утра, а я не люблю править в сумерках и останавливаюсь в седьмом часу - она же хотела бы ехать дальше. Ночуем в Aix-en-Provence (город Milhaud, водолечебное заведение). Красивый город. Двадцать восьмого выезжаем к берегу Средиземного моря и завтракаем в Saint-Raphael, на берегу. Море синее и солнце пригревает. Дальнейший путь утомителен - повороты. В четыре часа - Монте-Карло. Боялись, что на пасхальной неделе всё полно, но получаем хорошую комнату с ванной и видом на море в Albion (где в прошлом году с Дукельским), хотя и дорого. Чистимся, идём гулять и на почту. Затем в игорный зал. Никакого желания играть ни у меня, ни у Пташки. В игорных залах скорее скучно, вяло, хотя есть игроки с дёргающимися лицами. Вечером зашёл в Hôtel de Paris и оставил записку Дягилеву. Встретили Руо, который обрадовался, говорил, длинно и путано, и проводил до нашего отеля.

Я собирался пробыть в Монте-Карло три дня, но Пташке очень нравилось, и Дягилев задерживал - пробыли неделю. Погода всё время чудная. Что касается «Блудного сына», то всё свелось к тому, что натренировали пианиста (темпы) для будущей репетиции, теперь же репетировали балет Риети и «Байку» Стравинского (увы «Шуту» - выбрали «Байку»). Пианист был очень занят, а Кохно не потрудился раньше выдать ему мой клавир, так что он колупал довольно плохо. Дягилев был то очень мил, то ничего от него нельзя было добиться. В компанию входили ещё Руо (человек довольно первобытный, но вовсе не такой противный, каким показался сначала), Лифарь, Кохно и Павка, очень милый дядюшка Дягилева (l'aieul). Все они очень хорошо относились к Пташке и под конец даже целовали у неё руку (это дягилевские мальчики-то!). Мы несколько раз завтракали и обедали с Дягилевым, а один раз он опоздал на сорок пять минут. Мы уселись за другой столик и, несмотря на все его уговоры, завтракали отдельно. Но когда я хотел заплатить счёт, оказалось, что он уже заплачен Дягилевым. Тогда мы пересели к Дягилеву.

Я сказал:

- Очень мило, ты теперь угощаешь меня за отдельным столом, так сказать, на кухне.

Дягилев:

- И за капризное поведение.

Были ещё в Монте-Карло Штейман с женой, Циля (давала концерт, говорят - она расходится с Захаровым). Под конец мне надоело Монте-Карло и безделие, хотя я и соркестровал кое-что в первой части 4-й Симфонии, а также сделал план финала (хотя не уверен, останется ли он так: надо отложить и проверить недели через две).

Так как Стравинский просил меня позвонить ему, то я звонил, не застал. Затем он звонил: но у них был запоздалый грипп, я должен был позвонить через два дня. Но так как из телефонного разговора выяснилось, что он 2-го Концерта не поиграет, то я не звонил.

Четвёртого апреля выехали с Пташкой вдвоём обратно в автомобиле. В Ницце заезжали к Стравинскому, но его не было дома. Он, кажется, как раз поехал в Монте-Карло. Он живёт в большом доме с садом при въезде в Ниццу, с видом на море.