Сергей Прокофьев - Дневник 1919 - 1933

Занятия с учениками и некоторые их неловкие попытки написать что-либо современное, такие же неудачные попытки пролетарских музыкантов (попытки на простоту, которая без техники не давалась) и некоторые намёки, что я пишу слишком сложную для масс музыку - дали мне идеи о том, что именно надо сейчас делать, чтобы было и для масс, и в то же время оставалось хорошей музыкой. Мои предыдущие работы над мелодикой и поиски «новой простоты» порядочно подготовили меня для этого.

Думал. Сочинил тему и несколько приёмов.

В 8.25 утра передача по радио «Классической» Симфонии по бостонскому диску, который я им подарил. Здесь очень странно: интересные передачи до девяти часов утра и после двенадцати ночи, т.е. до службы и после театра. Я не мог послушать, так как в «Национале» нет радио, кроме как у директора.

В 9.45 приехала Пташка. Держановский ездил её встречать в Негорелое, где в таможне были любезны и не придирчивы. На вокзале встречали много Раевских и Держановских.

Вечером юбилей Неждановой в Большом театре, очень парадно, с участием всех знаменитостей. Пташка попала удачно! После спектакля чествование на сцене, где и я выходил от Союза Советских композиторов с Мясковским, Гнесиным, Василенко. После ужин до семи часов утра, но мы ушли в третьем часу, так как завтра у меня репетиция и концерт.

Повторение программы симфонического, по-моему, зря, так как на этот раз, по безденежью, не собрали полный зал. С другой стороны - по отношению к музыкальной части публики - приятно было, что они лишний раз услышат 3-ю Симфонию, даже несмотря на посредственное исполнение.

Днём - у Аркадьева, который ласков, хотя многие говорят, что на этой ласковости всё кончится. Я сделал ему доклад о моих заграничных работах, показал пачку интервью. Он мельком заметил, что на одной дискуссии отмечалось, что я в моих сочинениях разрешаю сложнейшие технические задачи, но хотелось бы, чтобы я подумал о музыке для масс. Я ответил, что я как раз об этом и думаю и многое уже придумал.

Толкотня перед отъездом, укладка, масса людей, которые хотят поговорить, разговор с художником Вано для мультипликатора (это интересно, если он хорошо рисует).

В 3.30 отъезд с синим поездом в Тифлис. В нашем международном вагоне несколько членов грузинского правительства.

Утром Харьков проспали. В Лозовой и на следующих станциях заметен голод на Украине, просят хлеба, есть жалкие и измождённые лица. Вагон-ресторан с запасами из Москвы, кормят удовлетворительно. При поезде «Вагон культуры и отдыха» по типу американских observation car, с удобными креслами, шахматами (я выиграл две партии), площадкой позади и кинематографом (но фильм слабый, наивно-пропагандистский).

Вечером Ростов.

Около двенадцати часов выгрузились в Беслане для Владикавказа и Военно-Грузинской дороги, но тут члены грузинского правительства закричали, что дорога закрыта, открывается в этом году позднее, и мы еле успели погрузиться обратно: спасибо, хоть наше купе ещё не продали. Поехали дальше: выходили на заднюю площадку, но, говорят, иногда запускают камнями. На станциях отпускают замечания по поводу нашего шикарного поезда, что «конечно, в нём едут одни пролетарии». На станции один пьяный в бархатной блузе, видимо раскулаченный кулак, тыкал в меня, говоря: «Вы вот нас ссылаете, ну и хорошо», а затем размахнулся и бросил пачку денег на землю. Члены смеялись, глядя, что это я «ссылаю». Вечером комиссар лёгкой промышленности Мдивани угощал нас кахетинским, был страшно радушен, сыпал комплименты и старался нас напоить. Подпили, но удержали благопристойный вид.

Ночью проехали Баку, теперь ехали по Закавказью на запад. Я много времени провёл на задней площадке, где заведующий вагоном (пианист) предложил стул, а затем спросил, не хочу ли я играть на фортепиано, и что он тогда удалит всех из вагона. На площадке сочинил хорошую тему - по линии масс.

Поэт Василий Каменский («Путь энтузиаста»). «А, Серёжа Прокофьев, а я - Вася Каменский». Такое жантильниченье [440] Фамильярность, от gentil (фр). меня сначала оттолкнуло, но он оказался неплохим парнем, а его приглашение к нему в дом в лесу около Перми и Камы меня и вовсе заинтересовало - в будущем мае на несколько дней.

В шесть часов вечера с опозданием Тифлис. Никто не встречает - ждут по Военно-Грузинской. На линейке, цепляясь за рассыпающиеся багажи, едем в «Ориант отель», где наталкиваемся на всех представителей местной Филармонии и на задержанный нам номер с высоченными потолками и огромными окнами без портьер. Едим шашлык и «зелень», т.е. кучу трав - лук, эстрагон и другие, нам неизвестные. Вечером поднимаемся по фуникулёру наверх, где чудный воздух и вид на огни Тифлиса.

Немного отдыхали, Тифлис осмотрели мало. На улицах много красивых лиц, несравненно больше, чем в Москве. Предполагалось, что завтра я буду играть «Вальсы» Шуберта на двух роялях, но выяснилось, что нет второго пианиста. Вечером в грузинском театре, очень хорошем. Отличные актёры: интересно даже без языка.

Концерт в Малом зале на шестьсот мест, но набитом до отказа. Принимают сначала сдержанно, но очень горячо в конце. В полночь уезжаем в спальном вагоне в Ереван.

Всё утро едем, вдали красиво - горы, но край унылый и пустынный. Поезд идёт вблизи турецкой границы, что я упустил из виду, когда на станции вышел и снял какого-то стрелка. Меня местное ГПУ пригласило объясняться, а затем отобрало плёнку, говоря, что по проявке вернут, если там действительно ничего предосудительного не снято.

Днём Ереван и облако пыли. Нас встречают и везут на извозчике, город в километре или двух; всюду строительные материалы, жалкие лачуги, ухабы и пыль без конца. Сам город строится, но дома некрасивые, мостовые проблематичны. Построили один эффектный комиссариат из розового туфа, но затем вышел декрет, что туф - это предмет экспорта, и другие здания пришлось отменить. Говорят, население в тридцать тысяч выросло до ста тридцати, приплод от турецких армян, которые бегут из Турции, и большинство пришедших вступает в коммунистическую партию: национальность стала причиной для вступления в Интернационал. Делаются нечеловеческие усилия, чтобы построить новый город, который, вероятно, со временем будет очень хорош, но пока что срубили все сады и завалили их строительными материалами. Ввиду невозможности гостиницы нас поместили в частную квартиру, очень скромную, в комнате чисто, но лишь с относительным комфортом. Пташка раскисла и легла, а я ходил в Дом культуры, к директору местной филармонии, который угощал меня обедом и местным вином, и где собрались армянские композиторы, среди них Кушнарёв, которого я знаю ещё по Ленинграду в 1927 году.