Шэрон Лоуренс - Джими Хендрикс, Предательство [Интимная история преданной музыкальной легенды]

В то время известный театральный режиссёр Кармен Капалбо возобновлял, впервые на американской сцене, лирическую оперу Возвышение и падение города Махагони, первоначально поставленную в конце 20–х годов Бертольдом Брехтом и Куртом Вейлем. Репетиции проходили в специально для Капалбо перестроенном театре Филлиса Андерсона на 2–й авеню, и Девон с радостью сообщила Джими, что её взяли на небольшую роль в Махагони.

Она считала дни до премьеры, хотела, чтобы Джими увидел её на сцене. Хендрикс рассказывал мне об этом событии, как о чём–то совершенно новом, поразившем его воображение.

— Я видел такое, что взорвало мне мозги, что в корне может изменить всю мою жизнь! Невероятная музыка! Декорации, костюмы! Только подумай, почему бы мне не начать писать для театра? — спросил он. — То есть, что–нибудь бродвейское, а?

— Безусловно, Джими. Безусловно!

Я была так рада, что прежний энтузиазм вернулся к нему. Я почувствовала себя фантастически рядом с ним в эту минуту.

Он сказал, что уже успел познакомиться с режиссёром:

— Мистер Капалбо сказал, что будет рад любой моей идее. И, не поверишь — он назвал меня самым замечательным чудаком на свете или хиппи, не принимающим наркотиков, — сказал мне он.

Джими не упоминал о Девон; разговор шёл о новых перспективах для него самого.

В подборе артистов для Махагони принял участие Джимми Джастис — пианист, поэт, композитор, певец и художник.

— Мы начали репетировать в феврале, а в апреле, почти сразу после премьеры, закрыли спектакль, — сказал Джастис. — Ужасно горько — всего восемь показов — но театр тут ничего не мог поделать, такова политика Бродвея. Девон была в числе тех прекрасных девушек, которые играли в опере уличных проституток. Им не нужно было петь или что–либо говорить, они создавали общее настроение. Меня все знают как знатока и ценителя вегетарианской еды, и мои кулинарные способности известны. Я приготовил кое–что из моих собственных рецептов и принёс за кулисы. "О, мой друг был бы счастлив, увидеть такое!" — и спросила у меня пару рецептов, вряд ли она много готовила, но она очень гордилась своим знакомством с Джими Хендриксом. "Не могли бы вы приготовить ему что–нибудь", — попросила она меня, и я понял из её разговора, что даже приготовить бобы она бы не смогла.

Джимми Джастису так никогда и не представился случай приготовить что–нибудь Хендриксу. Думаю, они бы понравились друг другу, разносторонний Джастис окончил как раз ту музыкальную школу Джуллиарда, о которой мечтал Джими.

— Очень сомневаюсь, что школа дала бы ему больше, — сказал Джастис. — Я всегда думал о нём, как об особенном божьем дитяти.

Своей идеей написать большую музыкальную пьесу для театра Хендрикс поделился с Джеффери.

— Он выслушал меня, но затем сменил тему разговора, — сказал мне Джими.

Интересы Майка ограничивались длиной поводка, на котором он держал Джими. Его самым большим соблазном — и едва ли он мог не посчитаться с ним — была студия Электрическая Леди. Джеффери знал, что Хендрикс будет вникать во все подробности строительства, не жалея своего времени — от размещения микрофонов до звукопоглощающих перегородок. Миллионы долларов, вливаемые в строительство, должны были покрываться из прибыли от музыкального продвижения вперёд Джими, чтобы выплатить заём у Репраз–Рекордс. Никакой другой аркан не мог быть более туже затянут, чем тот, который Джеффери набросил на свою идеалистическую звезду. Грандиозные планы Джими, озвученные несколькими месяцами ранее, тогда, в Лос–Анжелесе, и которые Майк называл не иначе как "детскими снами" исчезали один за другим как прекрасные мыльные пузыри.

Джими появился в Лос–Анжелесском Форуме снова 25 апреля, и снова все билеты были проданы. Тем вечером несколько сотен молодых чёрных приготовились растерзать его в клочья, и мне было интересно наблюдать, как их ненависть постепенно перерастала в любопытство, а потом в гордость. Эта чёрная звезда белых поклонников их поразила! Они вскакивали со своих мест, кричали приветственные возгласы и аплодировали музыкантам, чьи пластинки никогда не проигрывались в эфире радиостанциями, ориентированными на чёрного слушателя.

— Он — это что–то, — услышала я, как один среднего возраста чёрный говорил своей жене. — Завтра же пойдём и купим его альбом, нет — купим два альбома!

Но у кого Джими действительно не котировался, так это у стариков — чёрных гитаристов. Они находили его игру "чересчур вульгарной", и они не могли с уверенностью сказать, что именно он выражает своей игрой или в своих песнях.

— Они негодовали, — сказал мне Денни Брюс, лос–анжелесский продюсер, работавший в те годы со многими талантливыми чёрными музыкантами.

Он слышал, как они отзывались о Хендриксе: "Джими — один из тех, кто обирает белую молодёжь".

— Многие мои чёрные музыканты считают его однодневкой, что платят ему незаслуженно, и что делает он деньги только, чтобы только кататься в лимузинах и всё такое.

— Жизнь может обойтись с тобой очень жестоко, — как–то в начале нашей дружбы сказал мне Джими о днях своего бедственного существования, днях проведённых в борьбе, обложенный со всех сторон не только нуждой, но и завистью, которую чувствовал от других чёрных гитаристов.

Единственным исключением в те годы стал Биби Кинг.

— Мы едва познакомились, и я уехал в Лондон, — рассказывал мне Джими. — Когда наши пути вновь пересеклись, было здорово, Биби дал мне поиграть на своей гитаре. Это многое для меня значило.

Хендрикс звонил мне несколько раз, но каждый раз меня не заставал — я уезжала брать разные интервью; всё это походило на детскую игру в испорченный телефон:

"Он хочет знать, что ты думаешь о пластинке Кросби, Стиллз, Нэш и Янг? — информировали меня служащие компании, записывая сообщения, адресованные мне на клочках бумаги. — Ему очень она понравилась. Он сказал, чтобы мы передали тебе, что он ищет для тебя новый хороший портативный магнитофон."

Ближе к концу мая Джими, Мич и Билли сыграли два концерта в Беркли в Общественном театре. Беркли расположен в двух шагах от Сан–Франциско, ставшего с самого 1967 года его родными вересками. Между прежними поклонниками и студентами университета Беркли Хендриксомания разошлась не на шутку, на обоих концертах вой стоял такой, что должно быть слышали его в Лос–Анжелесе, что, впрочем, вы можете сами оценить, прослушав пластинку или посмотрев фильм Джими играет Беркли. В тот вечер Джими нашла Регина Джаксон — хотела поговорить о денежной помощи в воспитании их дочери — они уединились в туалете, подальше от любопытных и пагубных глаз Девон, которая умолила Джими взять её с собой на гастроли в Калифорнию. Регине никогда не забыть, как "мил и красив был её Джими в чёрных кожаных обтягивающих штанах".