Куртис Найт - Джими Хендрикс

— Это не всё, — сказал Джими ранее в этом году, — я бы хотел удостовериться, примет ли нас Америка.

Ответ очевиден — всемирная звезда, награды везде, голосов в изобилии, и, конечно, самое главное, Electric Ladyland стала золотой, и продажа её не ослабевает.

Если бы это была волшебная сказка, на этом можно было бы и окончить главу. Но… чрезмерное нагромождение трудностей, которые каскадом сыпались на Джими весь следующий 1969 год, ставший, в контраст 1968 году, менее успешным и менее продуктивным, начало уже проявляться. Изобилие любви, которое принёс с собой 1968 год, ещё более усилило смятение в душе Джими. И к концу года из–за многочисленных срывов, вдали заслышался звон колоколов по Джими Хендриксу.

В конце года с Джими на улице произошёл несчастный случай. Ничего значительного, но это на некоторое время привязало его к больничной койке — были порваны связки на ноге. Где–то в это же время, ему было запрещено появляться в Карнеги—Холл и дали понять, что и в будущем ему не дадут выступить у них, даже если он вытравит «непристойность» из своих действий на сцене.

Прибавьте к этому, отстранение Чандлера от дел, которое можно сравнить с потерей кораблём якоря. Час помогал Хендриксу не только в ведении финансовых дел. Он ввёл его на английскую музыкальную сцену с гениальным пониманием важности первого впечатления. Он с увлечением отдался творчеству Джими, уравновешивая собою чисто денежный интерес Майка Джеффриса. И всё время с конца 1966 он оставался верным ему другом. Но с конца 1968 Джими потерял поддержку полностью выдохшегося и отстранившегося от дел Чандлера.

В добавление к этому, ухудшение отношений между Джими и Ноэлом обострилось до предела. Он слышать уже не мог требования Джими, что и как он должен играть, он был сыт своей второй ролью. Он мечтал снова взять в руки гитару и подумывал о создании своей собственной группы «Сальный матрац».

Тоже происходило и с Мичем, хотя он и имел больше свободы в группе, чем Ноэл, но накопившаяся усталость только и ждала удобного случая, чтобы сказать Джими «прощай», даже, несмотря на то, что Джими нравился его свободный стиль игры. И, также в конце 1968 года, Мич с головой ушёл в свой проект, свою группу, и стал пробовать себя в прордюсерстве.

Но самым тяжёлым, что нависло над группой к концу 1968 года, стали Чёрные Пантеры. В Штатах возросло количество демонстраций чёрного населения, перерастающие в крупных городах в кровавые стычки между чёрными и белыми. И Ноэл, и Мич чувствовали на себе это напряжение, они оба видели в чёрном движении пропасть, вырисовывающуюся между хиппи (состоящими на 98% из белых подростков) и чёрными своего же поколения. И оба не хотели в этом участвовать. Совсем незадолго до этого Джими, как–то произнёс: «Дети цветов — это эксперимент, в основном завязанный на наркотиках, а их идея всеобщей любви только увеличивает ад вокруг проблемы цветного населения в Штатах. Цветные музыканты раньше не отваживались выступать в Южных штатах перед белой аудиторией, но теперь, после сумасшествия движения Цветов насилия стало меньше.»

И теперь, оглядываясь в прошлое, можно сказать, что затруднения имели политическую окраску. Они всё более и более препятствовали нормальному проведению концертов. И большим грузом ложились на плечи Мича и Ноэла, двух белых парней, двух очень богатых белых парней, стоящих в тени чёрнокожей суперзвезды. Ситуация и для Джими становилась всё тяжелее. Ему стали предъявлять свои требования более молодое воинствующее поколение чёрной Америки. Их перестала интересовать его музыка, он требовали от него возглавить Чёрное движение. Их возмущало и то, что в его группе белые. И то, что он выступал в основном перед белой аудиторией из среднего класса (какими и являлись хиппи), а не перед его чёрными братьями.

Давление росло как снежный ком, что и привело к распаду Опытов, только увеличив проблемы и боль в наступившем 1969 году.

Уже в ноябре 1968 поползли упорные слухи, что Опыты распались, но соберутся вновь, чтобы сыграть только пару концертов. В феврале 1969 пришло официальное объявление о распаде группы, напечатанное в новостях о последних двух концертах, которые состоятся в лондонском Алберт—Холле, по завершению американских гастролей.

Ко времени роспуска группы в газетах много писали о доходах музыкантов, и хотя на Джими пришлась львиная доля капусты, Ноэл Реддинг фактически оказался самым богатым из группы — ярки были воспоминания о днях, проведённых в полной нищете и он экономил на всём. Напротив, Джими тратил не считая. Мич же тратил их довольно осмотрительно, не придерживая их и не считая их самозабвенно как Ноэл, но и не бросая деньги на ветер, как это постоянно делал Джими.

Тем не менее, он более чем остальные стремился заняться работой над своей собственной музыкой. Вот как он говорил об этом журналистам:

— Набрать группу не составляет для меня труда… Существует много гитаристов, конечно, не таких как Джими, но со многими я играл прежде в разное время. Тебе что–то нравится и ты счастлив, и совсем не значит, что нужно добиваться такого же эффекта. Это как с женщиной.

Мич решил ввести в свою группу трубу (Eddie Thornton), тромбон (Derek Wadsworth) и орган (Graham Bond) и, конечно же, гитару и бас. С Эдди и Дереком он играл прежде в группе Georgie Fame's Blue Flames. И в одном известном всем доме в Кенсингтоне их стало можно услышать и увидеть прыгающими и трясущимися вплоть до того времени, когда обычно по утрам встаёшь пописать.

— Многие так поступают, — сказал Мич. — Джорджи Фейм и Алан Прайс так делали, ничего плохого в этом не вижу. Само собой ничто не сделается, если сиднем сидеть на своей заднице.

Когда пришло время дать прощальный концерт в Алберт—Холле, на концерт пришли родители Мича вместе с его дядей, также поступили и многие звёзды. Так в первые дни многие видные музыканты приходили посмотреть на Хендрикса с его Опытами, среди них — Кэт Стивенс (который был уже на высоте, когда те ещё только давали свои первые английские концерты), Chris Wood, Denny Laine и Dave Mason.

Пару недель спустя Джими объяснил мне, почему он согласился на проведение этих последних концертов в Алберт—Холле.

— Мне сказали, что это неплохая идея, во–первых, меня не было в Англии уже порядочное время, а во–вторых, это поддержит продажу моих пластинок. Ну, я и подумал, что с меня не убудет, а капусты подбросят, да и увидеть снова старушку Англию было мне приятно.

Но ни из–за капусты, а совершенно неофициально, Час Чандлер был там, на самом последнем концерте, чтобы только удостовериться, что всё в порядке. Именно из–за этого и поползли слухи, что Джими просил Чандлера вернуться и стать его менеджером, на что Чандлер ответил отказом.