Катерина Джеймс - Одуванчик: Воспоминания свободного духа

Ночами я часто слышала возню на чердаке. Прямо над моей кроватью раздавались удары, шлепки и такие звуки, как если бы кто–то что–то волок, иногда настолько громкие, что завитушки на моей железной кровати начинали гудеть им в такт. Вслушиваясь в полной темноте в эти звуки, я пыталась распознать их, но мне мешал грохот молота по наковальне — так сильно начинало биться моё сердце. Позже я выяснила, что это была семья енотов, что ещё на чердаке поселились мыши, и что несколько опоссумов, отбившихся от своего стада, рылись среди старых банок, но это было не легче, одна, с ребёнком, соседей нет и ночь чёрная как смола. Представьте себя одну, в глухом лесу, с ребёнком, и вы тоже почувствуете себя уязвимой и беспомощной. На случай действительной опасности я нарисовала себе путь отступления. Вот мой простой план: хватаю малыша, бегу к озеру и жду на берегу, пока всё не успокоится. В каждую из таких тревожных ночей мне приходила одна и та же мысль,

Моё сердце больше не выдерживало. Но когда на востоке розовело небо, и озеро и всё вокруг освещалось первыми лучами восходящего солнца, я передумывала и оставалась.

В одну такую беззвёздную ночь моё воображение разыгралось не на шутку. Вдали я услышала шум мотора, кто–то очевидно ехал по замощённой дорожке, ведущей прямо к моему дому. Я зажгла фонарь, отдёрнула занавеску и стала всматриваться в темноту. Четырёхдверный Седан въехал на лужайку перед моим домом, чуть не зацепив каменные ступени. Открылись двери, и свет салона выхватил из темноты силуэты четырёх молодых головорезов. Они были почти рядом, и, уверяю вас, я была близка к разрыву сердца. Времени к так хорошо спланированному плану побега не осталось. Вместо этого я рванула к телефону звонить шерифу. Они начали забрасывать камнями мой дом.

— Открывай! — громко закричал один из них, неистово колотя в дверь.

Моя входная дверь достаточно прочна, с широкой доской, скользящей вертикально вниз в паз, вырезанный в пороге.

Мои гости стали пытаться вышибить дверь, и от досок начали отскакивать длинные щепы.

— Вам парни лучше уйти, я вызвала полицию! — крикнула я, стараясь придать голосу мужественности.

— Вызовешь, когда мы тебя убьём! — прорычал он уже с другой стороны.

Услышав такое, я чуть не умерла от страха.

Другие трое так и остались стоять в стороне и большими глотками прямо из бутылки глушили ликёр, они выли как стая захмелевших банши, чьи завывания под окнами предвещают обыкновенно обитателями его смерть. В этот момент я могла думать только о своём маленьком сыне, который счастливым образом крепко спал наверху.

— Здесь только одна дорога назад, и полиция уже едет, — не нашла я ничего лучшего, как попытаться их образумить.

Слава богу, слышу, кто–то из них говорит:

— Да ну её, брат, забудь, пошли отсюда.

Но бычара у дверей рыкнул:

— Нет, я войду туда.

Я так не пугалась никогда. Я схватила топор, расколола полено и приготовилась к бою; по крайней мере, у меня было преимущество первого удара.

Я вооружена и готова к подвигам, но тут я увидела мигалку группы захвата, медленно продвигающейся по лесной дороге к моему дому. Мои безголовые воины попытались бежать (я же их предупреждала, бежать здесь некуда). Всех четверых тут же арестовали и повезли в местный участок.

Если я хочу остаться жить в лесу, мне определённо нужно как–то себя обезопасить. Первое, что пришло в голову — это револьвер, но вид огнестрельного оружия у меня всегда вызывал тошноту. Предположим, было бы у меня ружьё, смогла бы я убить одного из этих парней?

И я пришла к выводу, что мне нужна обманка. Если около дома будут стоять несколько машин — я не буду выглядеть одиноко сидящей уткой. У меня всё ещё оставался тот Фольксваген без днища, ну и мой роскошный Понтиак. Следующим моим приобретением стал Хамбер–Супер–Снайп, снова спасибо Бережливому. Как попал к нам настоящий английский послевоенный Супер–Снайп — «бомба» — не спрашивайте, но вид у него был серебристо–серого в отличном состоянии Бентли. Мягкие кожаные сиденья и приборная доска из палисандра. Там даже был привлекательный своей старомодностью откидывающийся столик также из палисандра. Моим последним и самым любимым приобретением стал британский зелёный гоночный MGA с откидным верхом, который нужно было толкать, чтобы он завёлся. Я меняла их каждый день, как если бы разные люди приезжали и уезжали от меня, и ездила на них вдоль озера, чтобы они запомнились. Так я зарядила свою батарею. Но Понтиак оставался моим самым верным и надёжным товарищем, и ещё он меня очень веселил.

Невдалеке от нашего дома был крутой спуск, оканчивающийся небольшим трамплинчиком, и я обнаружила, что если разогнать машину, то на какое–то время она становится самолётом, а потом мягко приземляется. И каждый раз, как мы подъезжали к тому месту, мой четырёхлетний сын подстёгивал меня:

— Мам, заставь машину лететь!

Это было нашим маленьким развлечением, и я не уверена, кому из нас оно было больше по душе.

Ближе к концу мая, около дня Поминовения, я вдруг обнаружила, что у меня оказывается есть соседи. Начали прибывать горожане, дыхание жизни возвращалось в с первого взгляда покинутые дома, цепочкой расположившиеся по берегу озера. По большей части это были семьи с детьми или пожилые пары. Мой тихое, невозмутимое, прозрачное озеро заволновалось, разбуженное яхтами, моторными лодками, рыбаками, купальщиками, спортсменами, а берег пропах дымом и жареным мясом. Целое кино о летнем сезоне, мы же с сыном стали предметом всеобщего обсуждения — на озере появилась эксцентричная девушка, девушка из Голливуда с ангелом четырёх лет от роду. В этой озёрной коммуналке замужние матушки смотрели на меня с подозрением, вскинув брови, и я стала центром сплетен и пересудов. Многие их мужья оказались более дружелюбными, и иногда кто–нибудь из этих потёртых бродячих псов нарисовывался на лужайке перед нашим домом. Просыпаясь, я часто обнаруживала связки скользких окуней и усатых сомов, развешанных по перилам крыльца и жадно хватающих воздух. Мы с Дамианом бежали освобождать пойманных, аккуратно вынимая из них снасти и спасая их от копчения или поджаривания на медленном огне, и несли несчастных в ванну полную воды. Примерно половина из них, нам казалось, погибла от недостатка кислорода, но когда мы выбрасывали их из воды, они сами возвращались, похоже, посчитав нашу ванну своим спасительным прудом для разведения рыб. Не желая показаться нелюбезной из–за нашего скромного положения, мы, дождавшись темноты, перегружали наш живой груз в большие кастрюли полные воды, и бережно, с большой осторожностью, водружали их на заднее сиденье нашего допотопного Хамбера и отвозили рыб на другую сторону озера, и уже там только высвобождали их из плена. Мы с Дамианом добрую половину лета занимались оживлением и транспортировкой скользких, позволивших себя поймать недотёп обратно в их родную стихию. Мы называли это нашей секретной от всех, тайной миссией.