Катерина Джеймс - Одуванчик: Воспоминания свободного духа

— Прости, Катерина, что причинила тебе столько боли.

Эти её слова произвели волшебное действие, и из моих глаз слёзы брызнули солёным дождём.

— Почему ты плачешь?

— Потому что я действительно хотела любить тебя; мы могли бы быть друзьями.

Впервые за всю свою жизнь она мягко провела рукой по моим волосам, как это делают все матери во всём мире, и моё сердце не выдержало. Я хотела воскликнуть: «Брось, проснись, не умирай сейчас!» Я хотела провести с ней больше времени, но было уже поздно.

Нежное прикосновение моей матери смутило меня. Наши отношения похожи были на какой–то чудной танец между страхом и самосохранением. А если бы она не умирала, настал бы между нами такой момент? Её прикосновение было сродни искрам электричества, несущего исцеление. Это не взрослая женщина стояла там. Я увидела маленького ребёнка. Как если бы его искупали в тёплой ванночке и вынесли на солнечный свет. Божественное обоюдное Прощение, и прошлое уже не имело над нами власти.

Боб Дилан оказался совершенно прав, говоря о моей матери. Она умерла в полном одиночестве. Ни похорон, ни фанфар, ни даже могилы. Только молчаливое кремирование. Мой сводный брат Тьен хранит её прах у себя.

Целого паноптикума незаурядных личностей, ответственных за мою жизнь, теперь нет в живых. Временами мне приходится проезжать мимо того большого дома на Озета–Террас. Он всё ещё вызывает во мне таинственные воспоминания, и я спрашиваю себя: «Где они все? Как вы там без меня?»

В действительности, кроме Мими конечно, я никогда не чувствовала никакой привязанности ни к одному из членов моей умопомрачительной семьи. Я отчаянно, безрассудно хотела, чтобы они все стали мне близки, но каждый раз оказывалась вовлечена в какую–то очень странную футуристическую пьесу с недостижимыми, непроницаемыми актёрами. Своею сумасшедшей увлечённостью они небрежно одарили меня замечательными способностями. Бессердечие и жестокость моей матери развило во мне чувство сострадания и желание заботиться о ком–либо (the will of an army), а недостаток стабильности и постоянства подарил мне свободу выбора и действия.

Когда родился мой сын, как будто сам собой сломался шаблон. Мы остались все вместе как горошины в стручке, и теперь страшно веселимся, вспоминая наше незаурядное прошлое. Я по–прежнему в дружеских отношениях и с Патриком, и с Джозефом. Патрик повторно женился и счастлив у себя в Англии. Джозеф всё ещё женат на той девушке и, надо сказать, они удочерили одну девочку из Виста–дель–Мар, того самого сиротского приюта, откуда я сбежала. Денни Лейн также повторно женился и живёт в Лас–Вегасе. Он наладил отношения с Дамианом, и мы все встречаемся как хорошие старые друзья. Я очень благодарна Денни, так как именно он открыл для меня двери в замечательный мир и неповторимые времена. Он также подарил мне самое ценное моё сокровище, моего сына. Дамиан счастлив в браке с буддийской красоткой, и у меня уже внук–подросток, Джон, который говорит мне, что любит меня больше всех на свете.

Это я, я сама, сотворила свою собственную счастливую семью, именно такую о которой всегда мечтала.

из кн. Памелы де Барр Let's Spend the Night Together, 2007

Вот как Патти д'Абанвиль вспоминает свою первую встречу с Катериной Джеймс:

— Это был один из тех по–нью–йоркски жарких летних дней 1964 года, когда воздух пронизан сексуальными флюидами. Моё Мини катилось пушистым котёнком по МакДугал–стрит, и я в нём выглядела просто богиней, только что сошедшей с Олимпа: только представь — роскошные белокурые волосы, ниспадающие до плеч, длиннющие ноги, само совершенство (это при моём–то росте — всего 5'3»), титьки цвета искрящегося шампанского, готовые ко всему и привлекающие внимание. Мать мне всегда говорила, что я самая красивая девочка в мире. Естественно я верила ей и даже ни секунды не сомневалась в её правоте. Проезжая площадь Вашингтона, я чуть не въехала в Лиззи Деррингер, разговаривающую с высокой, худощавой блондинкой, стоящей ко мне спиной, Лиз, увидев меня, произнесла моё имя. Дальше всё происходило как в замедленном кино: она обернулась, и её длинные, длинные (так лучше, не правда ли?) медовые волосы обвились вокруг её стройной фигурки. Её пронзительные цвета морской волны глаза, орлиный нос и улыбка, могущая растопить любое даже самое каменное сердце и наполнить радостью. Её кожа, её грудь. Ничего лишнего. Я была покорена её совершенством. Это было самое красивое создание природы, которым мне когда–либо приходило любоваться. Она рассказала мне поразительные вещи, была близко знакома с замечательными людьми, и худшее из всего, что произошло в тот день, было то, что я поняла, что мама мне всё это время лгала.

В этом я полностью согласна, Катерина Джеймс самая привлекательная классическая рок–н–ролльная соблазнительница. Она появилась в голливудском водовороте уже после того, как я вихрем пронеслась по Стрип и заполучила строчку от Дилана, мне сразу захотелось отправить эту высокую элегантную привлекательницу туда, откуда она прибыла. Джимми Пейдж положил на неё глаз, одновременно ухаживая за мной, и только у нас с ней начались мелкие перепалки из–за этого изысканного рок–щёголя, как Джимми вскоре отверг её сердце, приняв к великому моему счастью моё.

Эта девятнадцатилетняя ускользающая мисс Джеймс неожиданно появилась среди приглашённых на моё 21–летие, пока я болтала по телефону с этим нечестивцем мистером Пейджем, находящимся на другом конце света у себя в Англии. Я уже была порядком нагружена кислотой, а она стояла рядом и бросала на меня испепеляющие взгляды, обхаживаемая восхитительным пинкфлойдом, Дэвидом Гилмором, разглаживающим весь вечер её гламурные крылышки. Несколько месяцев мы с Катериной чудесным образом сталкивались в разных клубах, язвительно фыркая друг на друга как какие–нибудь озлобленные кошки, и я лелеяла надежду, что она однажды также неожиданно исчезнет, как появилась.

Удивительно, но всего год спустя, когда я переехала в Лондон к своему парню, Марти, владельцу магазина модной одежды «Бабуля собирается попутешествовать», угадайте, кто пришёл к нам на чай?

Марти со своим партнёром, Джином, жили в одной квартирке здесь же, и у того тоже была новая любовь, и эту любовь звали мисс Катерина Джеймс! Мы не только вынуждены были терпеть общество друг друга, но, так как спальня была одна, к нашему обоюдному ужасу всем нам четверым пришлось спать в двух больших кроватях сдвинутых вместе, в углу же стояла детская кроватка, в которой виднелась курчавая белокурая головка спящего сына Катерины, Дамиана!