Катерина Джеймс - Одуванчик: Воспоминания свободного духа

Последний раз они виделись в Лос–Анжелесе, и Дилан подарил ей ещё один мудрый совет, который эхом пронёсся через всю её жизнь.

— Он сказал: «Это единственная жизнь — и это твоя жизнь». Для тринадцатилетней девочки это было сравни таинственной криптограмме, но я поняла главное. Я — свободна.

Её обожаемая бабушка Мими пыталась оформить опёку над Катериной, но когда это ей не удалось, непокорную девочку определили в Лос–Падринас, приют со строгим режимом, или, по её словам, «детская тюрьма с ключей проволокой». Здесь и родилась идея побега.

— Я поднялась наверх, побросала свои вещи в сумку из мексиканской соломки и вышла через чёрный ход. Это был мой собственный выбор. Я решила ехать в Нью–Йорк, петь в Гринвич—Виллидже и, может быть, увидеть снова Боба. Сперва я навестила своё секретное убежище, Трубадур, где пела с Дэвидом Кросби. Там все ко мне относились со снисхождением из–за моего отчима Трависа, который там постоянно выступал. Полиция вместе с соцработниками уже искали меня. Теперь или никогда. Я села рядом с одним парнем, который пришёл посмотреть Ramblin’ Jack, они как раз играли последний бис. Копы стали всем показывать мою фотографию, и я сказала ему: «Притворитесь, что я с вами». Он обнял меня, и я немного сползла со стула и сказала ему: «Мне необходимо исчезнуть. Полиция меня ищет». На аплодисментах мы поднялись, он накинул на меня свой плащ, как если бы мы были парой и выскользнули через чёрный ход.

Этим вечером Майкл Стюарт из фолк–группы We Five стал её изящным спасателем. Он познакомил её со своим братом и некоторое время она жила в семье Джона Стюарта и помогала им с их малышами. Но когда она услышала, что распространили её полный бюллетень, она стопом уехала в Беркли. Далее ещё больше, вплоть до путешествия в Массачусетс, которое приблизило её к цели — Гринвич–Виллиджу.

— С двадцатью долларами в кармане меня высадили на углу Бликер и МакДугал. Я хотела петь фолк и снова увидеть Боба Дилана. Конечно, к этому времени Боб уже стал всемирно известной величиной, а я не знала ни души на этой Бликер–стрит. И я сказала себе: «Думаю, что это то самое место», а кроме меня сомой у меня ничего не было.

Катерина говорит, что никто не может поверить в то, что произошло потом.

— Вообще–то я никогда никому не рассказывала об этом, потому что всё это звучит совершенно невероятно. Солнце садилось и мне стало немного страшно, потому что идти мне было некуда, я никого не знала, а денег на гостиницу у меня не было. Я подошла к группе подростков, таких же как я, сидящих на степенях лестницы, и обратилась к ним: «Я из Калифорнии. Здесь я никого не знаю, но ищу Боба Дилана». Они понимающе закивали мне: «О, да, конечно, Боба Дилана». Машины ползли еле–еле, и прямо рядом с нами одна из них остановилась, в ней сидел Боб! И я воскликнула: «Вот же он!»

Я была поражена, и спросила, почему она не включила этот эпизод в свою книгу.

— Потому что всё это звучит выдумкой. Но могу поклясться на Библии — там был он, на углу Бликер и МакДугала. Я подбежала к машине, он открыл окно и я сказала ему: «Боб, я добралась до Нью–Йорка! А он ответил, что прямо сейчас едет в аэропорт на гастроли. Пробка рассосалась и движение медленно стало восстанавливаться, и тогда я сказала, «Окей, до скорого! " и всё. Его машина влилась в общий поток.

Но тут до Катерины донеслись звуки музыки, которые привели её к скверу на площади Вашингтона и её страхи испарились.

— Там было вроде сборища хиппи, у каждого была с собой гитара, каждый играл и все были похожи на Дилана, в небольших кепи и играющих на губной гармошке. Я познакомилась с этим парнем, Биллом Миллером, он играл в группе American Dream и был так красив, как могут быть только мальчишки в нежном возрасте. Он жил на Восьмой авеню на шестом этаже в доме без лифта, и когда я сказала ему, что мне негде остановиться, он тут же предложил: «А почему бы тебе не остановиться у нас?» Так я поселилась у него и всей его пёстрой группой.

В Нью–Йорке она быстро нашла себе подруг, одна из них, Эмеретта Маркс, печально известная групи, взяла её с собой в театр RKO, где Смоки Робинсон в это время должен был проверять звук.

— Мы пришли не из–за того, чтобы познакомиться с музыкантами, — подчеркнула Катерина. — Нам хотелось только посмотреть их выступление. На сцене играли Cream и Who, но тогда я о них ничего не знала. Я пришла из–за Мича Райдера и из–за Смоки, который мне тогда очень нравился.

Другую подругу звали Лиз Деррингер и она нечаянно познакомила Катерину с её судьбой.

— Лиз тусовалась с одной английской группой, и она сказала мне: «Я познакомилась с одним англичанином, его зовут Денни и он из группы Moody Blues, и он такой милый. Они устраивают вечеринку, хочешь пойти?» Я пошла, но когда пришёл Денни, то «А-ах…» — такое случается, и мы напрочь забыли про Лиз.

Moody Blues в Нью–Йорке оставались целых две недели с серией концертов для Мюррей Кейс и Британского Вторжения, так что и Денни, и Катерине было достаточно времени, чтобы окунуться друг в друга. Ей ещё не было и пятнадцати, но сказала ему, что уже восемнадцать, хотя он и не спрашивал.

— Мы занимались этим до самого рассвета, я влюбилась как никогда. Но я просыпалась раньше него, чтобы подвести глаза и приклеить ресницы: ну вылитая Мэри Квон, чтобы он не догадался, сколько мне лет. Затем я прыгала снова в постель, будто так спала всю ночь. Я считала, что если он увидит меня не накрашенную, он сразу поймёт, что я была ещё совсем ребёнком.

По окончании гастролей Moody Blues Денни взял свою новую пассию на отдых в Пуэрто–Рико. Но там, на пляже её хитрости не помогли и, когда остальные члены группы увидели Катерину, ему пришлось срочно отправить её обратно в Нью–Йорк.

Через океан понеслись письма, полные страсти и любви.

— У меня не было сил признаться Денни, поэтому всеми способами старалась не касаться этой темы. Но когда он сказал, чтобы я прилетела к нему в Лондон… я же всё ещё была в бегах и разрешения покинуть страну мне бы никто не выдал.

Когда в Лос–Анжелесе спала жара, Катерина вернулась и её приютил Джонни Риверс. За жильё и еду она стала его домашней хиппи, ведущей хозяйство.

— Мы с Денни всё это время были на связи и, как только мне исполнилось шестнадцать, он прислал мне вызов. Но в Лондонском аэропорту оказалось, что у меня должен быть обратный билет, поэтому таможенник сообщил мне, что я должна тут же отправляться обратно: «Вам шестнадцать и у вас нет ни обратного билета, ни документа, подтверждающего место жительства у нас в стране». Я была близка к обмороку, как только подумала, что они сейчас начнут наводить справки. Но что ещё хуже позвонят моей матери. Все уже прошли паспортный контроль и Денни, не дождавшись, пошёл мне навстречу: «Что случилось, любовь моя?» И когда ему сказали, что следующим же самолётом я лечу обратно, в Лос–Анжелес, он сказал им: «Я поручусь за неё. Она остановится в моём доме и я куплю ей обратный билет». Но тут один из офицеров обернулся в нашу сторону и спросил: «Э, да вы не Денни Лейн? Это вас я видел в Top of the Pops? Мне очень понравилась эта песня — Go Now».