Катерина Джеймс - Одуванчик: Воспоминания свободного духа

Но однажды ночью я внезапно проснулась уже одетой от того, что меня тащат по длинному коридору по направлению к кабинету директора — меня кто–то хотел видеть. В приёмной ожидала яркая блондинка в чёрном пальто и высоких каблуках–шпильках. Я почувствовала знакомый запах её духов, заполнивший весь зал. Дама радостно улыбалась и держала в руках совершенно новую куклу. Это харизматическое явление оказалось моей дорогой эксцентричной бабушкой.

В свои сорок девять она была всё ещё оглушающеаппетитной с безупречной бархатной кожей и светящимися зелёными глазами. Её блестящий Линкольн 55–го года ждал у ворот, чтобы забрать меня отсюда.

Звали её Эвелина, но по какой–то необъяснимой причине для меня она была Мими. Всю мою жизнь Мими была моим ангелом–хранителем. Я так никогда и не узнала, как она нашла меня, но с того момента, она всегда оказывалась рядом, когда мне нужна была помощь.

Мими жила с моим дедушкой Альбертом в величественной резиденции на Голливудской равнине. Эл был высоким белобрысым немцем. У него не хватало двух пальцев, но играл буги–вуги так, как если бы они у него были. Я любила сидеть у него на коленях, когда он играл, и мне казалось, что рояль взлетал в воздух вместе с нами. Он мог своей эмоциональной музыкой заставить петь весь дом. Альберт Ньюман играл с биг–бендом под управлением Эйба Лимана и Фила Харриса. Он делал оркестровки к фильмам, снимаемым RKO и XXth Century–Fox, с участием Эла Джолсона, Фреда Астера и Бинга Кросби. Их дом был всегда открыт для музыкантов и актёров. Хорошо помню, что была просто загипнотизирована идолом гангстерских фильмов Джорджем Рафтом, перед чьим шармом, уверена, слетели трусики ни с одной хорошенькой девушки тех лет. Элегантный, безупречного стиля с проницательным взглядом его источающих опасность глаз… один из первых голливудских «плохих мальчиков». Впервые я увидела мистера Рафта за завтраком вместе с моим дедушкой в кофейне гостиницы Голливуд–Уилшир. Я влюбилась в подаренного мне от всего сердца обыкновенного пуделя. Мими сказала, что дворняжка мне не подходит, но мистер Рафт сунул мне эту чёрную бестию прямо в руки. После этого случая он никогда не приходил к нам без того, чтобы что–нибудь мне ни подарить.

Братья Маркс были постоянными гостями, и я называли их дядьями. Больше всех мне нравился дядя Харпо. Однажды дедушка взял меня на один из их благотворительных концертов, Харпо схватил меня за кулисами и посадил к себе на колени, и, пока они с дедом что–то обсуждали, я заметила в его волосах что–то, что привлекло моё внимание. Это были металлические булавки, воткнутые вокруг его темечка! Я незаметно вынула несколько, и вдруг все его кудри стали съезжать прямо ко мне в руки. Он посмотрел на меня, видно вид у меня был такой серьёзный, что он прошептал:

— О, нет, не делай этого.

И, осторожно высвободив парик из моих ручек, вернул его на место.

Дядя Харпо и дядя Чико всегда делали вид, что соперничают друг с другом: кто из них женится на мне, когда я вырасту. После серьёзных размышлений я решила, что единственным претендентом может быть только дядя Харпо, потому что он первым попросил моей руки. Моё будущее было предрешено:

Моя Мими — романтическая натура, к тому же обладавшая невероятным чутьём к драматическому искусству. У неё был целительский дар и поразительные способности медиума. Она посвятила меня в тайны нумерологии, чтению линий ладони, интерпретации карт Таро. Однажды она по секрету сообщила мне, что раньше мы жили на другой планете, какой, я так никогда и не узнала. Мы часто с ней уезжали далеко в лес и останавливались где–нибудь на полянке, наслаждаясь сбором лесных ягод и диких лимонов. Она читала мне и знала по памяти множество стихов. Мне нравилось вслушиваться в её любящий и мягкий голос. Особенно я любила, когда она читала мне «Одуванчика».

Произнесённые ею слова оживали картинками. Я жила в каждом из её рассказов, мне нравилась их певучесть. Она знала название каждого цветка, каждой травинки на обочине, а наше особое внимание было обращено к изысканному лику анютиных глазок. Мими любила Моцарта и Шопена, но более всего любила слушать тишину. Обычно, когда дедушка уходил на киностудию, мы собирались и шли на одну из наших мечтательных прогулок. Одним утром я так переволновалась, что вскочила к ней на постель и стала скакать и вертеться словно дервиш. Когда же я пропустила мимо ушей все её мольбы об успокоении, она вдруг вздохнула, положила свою руку на сердце и упала на ковёр. Она определённо добилась моего внимания. Я соскочила с кровати, наклонилась над её неподвижным телом и прошептала:

— Мими, Мими.

Я потянула её за руку, но она была как неживая.

«Я убила её», — подумала я.

Включив мой игрушечный проигрыватель, я поставила свою любимую жёлтую пластинку с танцами фей Сахарной Сливы. Повернув ручку громкости на полную, я начала танцевать, как если бы танцевала сама Айседора Дункан в надежде оживить её. Я свято верила, что классическая музыка — небесного происхождения и способна вернуть человека к жизни. После нескольких грациозных пируэтов и милых прыжков, мой призыв был услышан, и она волшебным образом проснулась. И всё тут же было прощено. Мими была превосходной драматической актрисой, так как была искренна.

Мими определила меня в католическую школу Беверли–Хиллз, где я научилась правильно писать своё имя и сыграла роль ангела в Рождественском представлении. Я тут же полюбила католическую школу. Мне нравилась чистота и какой–то особенный, хрустящий порядок, кроме этого я знала наверняка, что от меня требуется. Я с рождения страдала от переизбытка духовности, и здесь, в стенах этой школе она стала расцвечиваться для меня животворными красками: Святой Дух, оказалось, жил не только в моей голове, но повсюду. Мне нравился таинственный свет в нашей церкви, и я ощущала глубокое родство к статуям рыдающих Иисуса и Девственницы. Я испытывала благоговейный страх перед Отцом, Сыном и Святым Духом, я как завороженная не могла оторвать глаз от нимбов, святой воды, распятия и совершения таинств. Я мечтала стать монахиней, как наша мать–настоятельница, пройти обряд посвящения, одетой в золотые свадебные ленты, а чуть старше стала мечтать выйти замуж за Иисуса.