Род Вейнбер - Рок–роуди. За кулисами и не только

Только я себе налил чаю, как входная дверь затрещала под ударами чьего–то кулака. Чёрт! Чёрт! Принесла же нелёгкая Дейва Финли! Самого известного в Ньюкасле задиру и хулигана.

— Где она? — зло зарычал Дейв.

— Кто?

— Моя подружка, вот кто, — сильно втягивая воздух прямо перед моим лицом, гневно прогремел он, как если бы хотел учуять на мне её запах.

— Её здесь нет, Дейв, честно. Я видел её сегодня в Песках, но я только что вернулся с моря. Прости, дружище, но я устал и мне смертельно хочется спать.

— Мне сказали, она ушла с одним малым. Я убью этого ублюдка, мать его, попадись он мне.

С этими словами он развернулся и быстрыми шагами стал удаляться к калитке.

Я прикрыл дверь и посмотрел на потолок, сквозь доски которого доносился всё убыстряющийся скрип моей несчастной кровати. Вздох вырвался из моей груди. Дейв Финли. Кличка его была среди наших — «Головамолот», потому что он укладывал всех наповал одним ударом своей головы, и это было счастьем для поверженных, потому что обыкновенно он этим и ограничивался. А прямо надо мной, мой друг, красавчик, изысканно одетый столичный журналист, затачивал своё древко, нисколько не предполагая, чья под ним подружка.

Я её сразу узнал, когда они спустились ко мне на отцовскую кухню, такие удовлетворённые и взъерошенные. Выражение блаженства мигом слетело с лица Кита, как только я рассказал о визите Дейва Финли, и о том, на что этот человек способен, когда ему что–то не нравилось.

— Я должен исчезнуть, — запаниковал Кит.

— Ты сейчас один никуда отсюда не уйдёшь, сынок. Если, вдруг, Финли вернётся и найдёт её здесь, он подумает, что это я её драл.

Подружке Дейва, судя по всему был неинтересна наша перебранка, она молча сидела, разложив на кухонном столе свою сумочку, и тщательно подводила помадой губы. Кончив, она спрятала своё зеркальце и встала.

— О, мальчики, прекратите. Он не так уж плох. — Она одарила нас очаровательной улыбкой и поправила волосы. — Я бы не отказалась от чашечки чая, поухаживаете за мной?

— Слушайте, дамочка, вы уйдёте с ним. Вы оба сейчас же уйдёте. Я серьёзно, Кит, ты заберёшь её отсюда, немедленно, куда угодно, ей здесь нельзя оставаться.

Я вызвал такси. Быстро проверив пустынную улицу, на предмет её дружка, я вытолкал их из дома, и она уехали. Дейва Финли нигде, к счастью, поблизости не оказалось. Со вздохом облегчения я поднялся наверх, сдёрнул испачканные простыни и рухнул без сил на голый матрац. Ну и вечерок!

На следующий день, проспав всего несколько часов, мне предстояло возвращаться в Лондон. Попрощавшись с отцом, которому, как вы понимаете, понравились наши ночные приключения, я снова выехал на трассу.

Мой отец, Джозеф Райт — был невероятно фантастический человек. Он всегда много работал, но и любил он нас тоже очень сильно. Всю свою жизнь он провёл на угольной шахте, и он был страшно горд, что я сам выбрал себе путь. Честно могу сказать, что в наших отношениях не было место никаким шероховатостям. Вопреки моему чудовищному жизненному расписанию, я всегда старался выкроить время и навестить его в Уитли Бэе.

Расскажу об одном незабываемом случае, который произошёл в один из моих визитов домой, который показывает насколько стабильной может оказаться домашняя жизнь. Живя в Лондоне и постоянно мотаясь по гастролям, начинаешь думать, что весь мир заболевает музыкальной лихорадкой и заражается сумасшествием беззаботной жизни, какую вели мы. Но на наш Северо—Восток свободный дух шестидесятых проникал с трудом. Там продолжали править традиция и мораль. Все эти знаменитости, перебывавшие у нас дома, воспринимались отцом, либо как «малыш Хилтон, уставший с дороги» или же как «одни из друзей нашего Таппи». Но один или два раза даже он почувствовал на себе влияние лондонских бурлящих шестидесятых, но так толком и не осознавав в то время, что с ним произошло.

Одному такому случаю мы благодарны Хилтону Валентайну. Отец как прежде проявлял заботу по отношению к Хилтону, считая его своим четвёртым сыном. Когда мы приезжали на Север с гастролями, Хилтон всегда оставался ночевать у нас, и не упускал случая пообщаться с моим отцом. И вот однажды, в один из таких наших приездов, отец озадачил меня вопросом, нет ли у меня тех тэбов, которые курит малыш Хилтон. (У нас на джорди для сигареты есть своё слово — «тэб».) Здесь надо сказать, что из всех зверей Хилтон первым стол экспериментировать с наркотиками, и я редко видел, чтобы он что–либо курил помимо травы.

А дело, оказывается, было так, однажды Хилтон забыл свои сигареты у нас. Отец в поисках тэбов, нашёл лежащую на столе пачку, оставленную Хилтоном в гостиной, и взял её с собой в паб. Но Хилтон в сигаретных пачках хранил собственные самокрутки с травой, и мой отец пустил в пабе пачку по кругу!

— Они всем понравились, эти новые иностранные, и пахнут приятно. Спроси для меня у Хилтона, может ли он мне ещё таких привезти.

Ну вот, приехали, мой дорогой старикан–отец стал первым нарком в Уитли Бэе. Ему даже сделали заказ все его приятели–завсегдатаи того паба, после того как они все там обкурились. Мой отец — толкач! Я, было, попытался ему объяснить, но вовремя решил оставить всё как есть, и что лучше для нас всех будет не заострять на этом внимания.

Другой раз мой отец соприкоснулся с лондонским гламуром, после того, как Кит Альтхем поспешно свинтил из его дома после той вечеринки в Песках, устроенной Animals. Хотите узнать, как мой отец стал единственным модником среди всех шахтёров Ньюкасла? Да? Тогда слушайте. Подхожу к дверям своей лондонской квартиры только ещё приехав из Ньюкасла, слышу телефон надрывается, это Кит наконец до меня дозвонился, с того раза, как я его выпроводил с подружкой Дейва Финли из дома отца.

— Привет, Таппи. Слушай, хочу поблагодарить тебя за вчерашнее, — сказал, а сам смеётся. — Спасибо, что спас мою шкуру. Но вот какое дело, впопыхах, спасая свою жизнь, я оставил там мою новую пару хаш–паппиз.

— Чтоб мне провалиться! — нынче никем не удивишь хаш–паппиз, но тогда, в шестидесятых, это был последний писк моды. — Не переживай так, Кит. Я привезу их тебе в следующий наш приезд.

— Спасибо, но прошу тебя, дружище, уж ты не забудь. Они стоили мне целое состояние.

— Не паникуй. Не забуду. Через пару недель у нас снова концерты на Севере.

— Ну вот и хорошо, скоро они ко мне вернутся.

Только не через две недели, а заметно позже мне снова удалось навестить отца, но я не забыл об обещании, данном мне Киту, и спросил отца, не видал ли он где–нибудь забытую ночным гостем пару коричневых замшевых туфель.

— А, эти что ли? — Он показал рукой на пару засаленных ботинок, в чёрных разводах со следами уличной грязи и угольной пыли. — Я нашёл их на кухне, под столом. Они пришлись мне как раз. Знал бы ты, как в них удобно работать. Кое–кто из ребят стали мне даже завидовать, — добавил он не без гордости.