Род Вейнбер - Рок–роуди. За кулисами и не только

Не много ли хлопот с нанятым работником? Вместо добавочной пары рук я получил лишнего пассажира, и часы, проведённые им на задке автобуса, ненамного отвлекли Алекса от пагубной привычки. И, похоже, это были часы его последнего отдохновения. Нам недолго пришлось тянуть его на буксире, в первые же американские гастроли трос лопнул, и он оказался в тюрьме, пять лет ему дали за распространение наркотиков. Жизнь рядом со звёздами может смешать все карты, ведь у Алекса, когда его взяли почти ничего не нашли (он имел обыкновение делиться со всеми музыкантами), к тому же не поп–звездой он был, а всего только каким–то роуди. Жестокий урок для всех молодых людей — живя их жизнью, не делает тебя членом группы.

Мне и сейчас, когда думаю об этом, хотелось бы, чтобы самообман не уводил так далеко невинные души. На своём опыте сосуществования с Animals я испытал ещё раз, что наркозависимость незаметно завладевает нашими жизнями, и нужна встряска, вроде шока, который мы все испытали, когда на глазах у всех нас его арестовали.

Как я всех их любил, этих милых моему сердцу зверей, даже несмотря на то, что очень часто они просто сводили меня с ума, но более всего всё же близок был мне Хилтон Валентайн, мой единственный и самый драгоценный друг. Наверное поэтому я очень переживал за его пристрастие к экспериментам с наркотиками. Светлой души человек, этот Хилтон, но временами эти его поиски приносили ему больше вреда, чем пользы.

Хилтон первым среди зверей пристрастился к траве и, думаю, уже к 1965 году почти всё время он был укуренным. Но вплоть до одного вечера в Нью–Йорке я не подозревал, что дела ушли так далеко.

Мы остановились в какой–то гостинице, и чтобы сэкономить, мы делили с Хилтоном один номер на двоих, и надо сказать, нас поселили на 52–м этаже. Среди ночи я проснулся от страшного холодного ветра, который чуть было не сдул меня с кровати. Бесполезно пошарив по стене в поисках выключателя, весь синий я вылез из постели и поплёлся к окну. Какой идиот мог оставить открытым окно на такой высоте? Но тут я увидел его. Хилтон сидел на подоконнике, свесив ноги и вытянув руки в сторону бескрайнего неба.

Я просто оцепенел от страха.

— Хилтон, — наконец, произнёс я шёпотом, боясь его спугнуть. Он, что, готовился к прыжку? — Что с тобой, сынок?

Он обернулся и посмотрел на меня с укоризной.

— Ну же Таппи, мне одному не справится. Эти облака, Таппи, мы должны им помочь, без нас они могут замёрзнуть. Слишком холодно.

Он подвинулся ещё ближе к краю и стал загребать руками. Моё сердце готово было выскочить. Мне ничего не оставалось делать, как осторожно приблизиться к нему и повторять за ним движения рук, как если бы я тоже стал ловить облака и заполнять ими наш номер. Если б я этого не сделал, боюсь, он соскользнул бы с подоконника, а до земли было ой как далеко.

— Слушай, Хилтон, — сказал я, стараясь придать голосу спокойствие и рассудительность. — Залезай обратно, будешь накрывать их одеялами, а я помогу тебе их ловить. Вдвоём у окна мы только будем мешать друг другу.

Хилтон посмотрел на меня и медленно повернулся, перекинув ноги в комнату. Теперь я действовал быстро, я сгрёб его, и мы кубарем покатились на ковёр, в безопасную глубину комнаты. Он не сопротивлялся, но был совершенно окоченевший от холода.

— Всё будет хорошо, Хилтон, — обнял я его и прижал к себе ещё сильнее, как если бы он был маленьким испуганным ребёнком. — Всё будет хорошо. Нам сейчас нужно одно, поскорее согреться. С облаками будет всё в порядке, не беспокойся о них.

Мы так и провели всю ночь на полу, завёрнутые в одеяла, а я шептал ему всякую чушь, пока у него не прошли галлюцинации. Наркотики могут сделать с людьми много забавного и определённо они помогают писать замечательные волшебные песни, которые потом по достоинству составили золотой фонд поп–музыки, но когда это происходит рядом с тобой, и ты воочию наблюдаешь их действие, трудно убедить себя после этого в их ценности.

Грустно говорить, но тот случай с открытым окном на 52–м этаже мало повлиял на отношение Хилтона к наркотикам. Думаю, скорее всего, виной была ранняя смерть его матери. Это несчастье, которое выпало нам обоим, разница лишь в том, моя мать умерла вследствие несчастного случая, смерть же матери Хилтона была настоящей трагедией, и у него не было отца рядом, который мог бы его поддержать в трудную минуту. Может быть, отсутствие родительской заботы толкнуло Хилтона к постоянному желанию бежать от реальности? До сих пор точно не знаю. Но Хилтон шёл всё дальше по пути создания иллюзорного мира, и следующим шагом стала его страсть к гипнозу.

Новый его интерес не столько беспокоил меня, как его пристрастие к наркотикам. Он и раньше прибегал к нему, чтобы защитить свою кличку, «Быстрый стрелок». Он внушал групиз уверенность, что они приобретят небывалый опыт, проведя с ним ночь страсти (если честно, счастье, когда мог продержаться более пары минут). Среди ребят — вечный предмет нескончаемых шуток и намёков, но которые привели к неожиданному результату в одну из лос–анжелесских ночей.

Нас всех расселили в гостинице Беверли—Родео-Хайатт–Хаус (теперь она называется Люкс–Родео) по 360 Норт–Родео–драйв. Я тут же подцепил миниатюрную блондиночку с намерением подарить ей что–нибудь вроде тех сказочных ночей, о которых Хилтон внушал своим избранницам. Только мы собрались пристроиться к друг другу, как кто–то стал стучаться в дверь. Проклиная всех и вся, я высвободился из объятий и поплёлся к двери.

— Таппи, ты должен мне помочь!

Угадайте с одного раза, конечно это был Хилтон.

— Я немного вообще–то сейчас занят, — натягивая штаны и кивая в сторону постели, говорю ему.

— О, ты не можешь мне отказать, — взмолился Хилтон. — Это очень серьёзно. У меня там в номере одна девушка…

— Ну, и у меня тоже. Не вижу, почему я должен…

— Слушай! Заткнись и выслушай! Она, ну… Я практиковался в гипнозе и теперь её не могу вернуть. Она там сидит до сих пор. Таппи, мне без тебя не обойтись, ты должен мне помочь!

С неохотой я принёс извинения моей блондиночке и последовал за Хилтоном в его номер. Будьте уверены, у него действительно в номере находилась тётка, сидящая прямо как палка на стуле, рядом с его кроватью.

— Что нам делать? — умоляюще посмотрев на меня, Хилтон плюхнулся на кровать, обхватив голову руками.

— Ну, поступим по–другому, придумаем что–нибудь особенное…

Мы перепробовали всё. Мы хлопали в ладоши, брызгали водой ей в лицо, кричали прямо в ухо, трясли её, (в полном отчаянии) даже стали щипать бедняжку. Ничего. Она как сидела на этом злополучном стуле, так и продолжала сидеть, оставаясь молчаливым и неподвижным созданием, каким я увидел её, когда только вошёл в номер к Хилтону. Хилтон близок был к истерике, слёзы безмолвно выступили у него на глазах. Так мы просидели рядом с ней, не помню сколько времени. Нужно было придумать что–то, что могло вывести её из транса.