Род Вейнбер - Рок–роуди. За кулисами и не только

Я не верил глазам. Даже в своих поисках самых уродливых тёток с самыми большими сиськами, я не предполагал, что такую уродину как эта, могла создать Природа. Страшно торчащие наружу зубы, размера, которого я уже никогда больше не встречал за всю свою жизнь, едва ли могли они, по моему разумению, разместиться в девичьем ротике. У нас с Хилтоном случилась истерика, мы ржали и не могли остановиться. Вся ситуация была полностью невероятной. К реальности нас вернул Алан, пинками вытолкнув из своего номера и описав соответствующими словами, что с нами обоими произойдёт, если мы ещё хоть раз вернёмся. Но у нас всё было при себе, и мы просто так Алана не отпустили, чтобы он продолжил забавляться подобным образом.

На следующее утро он был встречен хором голосов остальных зверей, «Как дела, док?», так непохоже на него было его настроение. Ума ни приложу из–за чего. Хотя, должен вам сказать, у меня уже не было желания смеяться над ним, после того, как всю долгую дорогу до Манчестера он изсверлил глазами мою спину.

Живя в тесном коллективе, находишься всё время под прицельным обстрелом, они знают о тебе практически всё, и используют это знание для постоянных над тобой шуток и розыгрышей.

Затрудняюсь словами описать чувство клаустрофобии, которое развивается, находясь в продолжительных гастролях. Переезжая из города в город, из гостиницы в гостиницу, часто нет ни сил, ни времени сбегать в магазин, и еле успеваешь переодеться и побриться. Постоянными на фоне вечно меняющихся пейзажей, площадок и тёток оставались только мы сами, но временами эта стабильность теряла свой некий комфорт и превращалась в настоящее внутриобщественное бедствие.

После того памятного разговора, год назад, на заднем сиденье нашего микробуса Час приложил уйму усилий, чтобы исправиться. Увидев лес рук, голосующих за его изгнание из группы, казалось, он пережил потрясение и решил поумерить свой дикий нрав и навести порядок в личных качествах. Но Час продолжал оставаться сильной личностью, за что мы все его и любили. Эрик Бёрдон, Алан Прайс и Час Чандлер составляли ядро нашей маленькой Вселенной, Хилтон исчезал в свои наркотические видения, а Джон Стил каждый раз прятался от всех, предчувствуя, когда что–то затевается, и я всё более начинал ощущать себя в роли роуд–менеджера Animals.

Сильным аргументом доказавшим мою роль в группе, стало одно происшествие в Швеции. Началось с того, что Час толкнул Эрика, потом всё дальше и больше, подогреваемые взаимными оскорблениями. Эрика в этом не перегнать, но если бы я уже и раньше не справлялся с такими скачками с препятствиями, ситуация со стороны могла выглядеть забавной. Представьте себе Эрика, стоящего на цыпочках и вопящего, что он собирается поколотить Часа, или даже убить, или угрожая, что расправится с ним сию секунду. Представьте Часа, возвышающегося над коротышкой Эриком пяти футов шести дюймов роста (1,62 м), и Эрика подрыгивающего перед ним, пытающегося заглянуть ему в глаза. Меня, однако, мало это беспокоило, я знал, что дальше угроз Эрик не пойдёт, но в этот раз Эрик почувствовал более серьёзные, чем обычно, намерения Часа и счёл самым лучшим скрыться у себя в номере. Думаете, на этом всё и кончилось? Ну, ваше право так думать, но если бы вы знали Эрика, как я его знаю…

Утром, за завтраком я искренне подумал, что Эрик собирался доказать мне, что я не прав. Спустился Час со своей подружкой, и они присоединились к нам; Эрик: улыбки, доброе утор, и всякое такое. Думаете, острый на язык Бёрдон заткнулся?

— В общем, я думаю, мне надо пройтись, и сейчас же. Раньше начнёшь, знаешь? — вдруг сказал Эрик, поднимаясь из–за стола и допивая свой кофе. — Я только вот возьму один бутерброд с собой.

Он нагнулся ко мне, схватил тост с ветчиной и прошептал мне на ухо:

— Я собираюсь проучить этого громилу–сукина–сына раз и навсегда, за всё.

Подмигнув и улыбнувшись мне, он вышел. Ох, слишком глубока вода под мостом. Со всё возрастающим беспокойством за Эрика, так как от него зависело наше будущее, я быстро доел свой завтрак и пошёл его искать. Наконец, когда я нашёл его, вид его был угрюмый и сосредоточенный, и пока мы доедали наш завтрак, он мне не сказал ни слова.

— Не стоит беспокоиться, Таппи. Скажу только, что я наказал Час Чандлера и ушёл. Чем меньше ты будешь знать об этом, тем лучше.

— Ради бога, Эрик, я должен знать. Мне же приходится всё потом расхлёбывать и убирать за вами. Что там у вас?

— Всё вылезло наружу, — произнёс Эрик, нервно потирая нос. — Ненавижу такие сюрпризы.

Потрясающе, и это всё! Но через пару дней полных забот я уже забыл о таинственном секретном плане Эрика. Гастроли продолжались, и в тот момент всё было мирно. Мир продолжался, пока подружка Часа не проявила плёнку.

— Ах, ты подлец, мать твою! — войдя в гастрольный автобус, набросился на Эрика Час, повалил и вцепился ему в глотку. — Вот так ты добр ко мне! Я придушу тебя, мать твою, ты, маленький грязный извращенец!

Я вскочил и бросился их разнимать. Я никогда прежде не видел Часа в таком состоянии, даже в самые тяжёлые дни, когда мы только начинали, и не ожидал, что он настолько силён. Даже призывая на помощь всю свою силу, я не мог расцепить его пальцы, цепко обхватившие горло Эрика. Казалось, Час даже меня не замечал. Наконец, с помощью подоспевшего вовремя Хилтона, мы высвободили Эрика из его объятий, и он с трудом перевёл дыхание.

— Отпусти, Час, — вскричал Хилтон. — Ради Христа, ты же мог его убить.

— Это всё он, этот извращенец, мерзкий подонок!

Скажу нетерпеливому читателю, что нам с Хилтоном удалось оттащить его, и Эрик без сил распластался на полу. Я склонился над ним, проверить, жив ли он, но к моему удивлению, обнаружил, что Эрик смеётся. Этого–то как раз и не надо было видеть разъярённому Часу. Я повернулся, заслоняя собой Эрика и взглянул на Часа, которого всё ещё еле сдерживал Хилтон.

— Что с вами, чёрт побери? Может кто–нибудь мне объяснить?

— Я скажу тебе, что произошло, — вскричал Час, высвобождаясь из рук Хилтона. — Этот грязный маленький подонок не собирается делать перерыв в гастролях. Вот, что происходит.

Он сплюнул на протянутые ноги Эрика и выскочил из автобуса.

Мы с Хилтоном переглянулись, затем перевели взгляд на лежащего у наших ног Эрика, потирающего свою шею и корчившегося от смеха.

— Какова звезда, мать его! Он ушёл? — спросил Эрик, пытаясь увидеть сквозь наши ноги дверь автобуса. — Звезда. Час, мать его, Чандлер, кого он из себя возомнил? Думает, что лучше меня, поверите?

И снова взорвался хохотом.

— Эрик, что происходит? Что тут смешного? Он чуть не задушил тебя, сынок.

— Я в порядке, Таппи, говорю тебе, я в порядке. Если ты хочешь, что–то сделать для меня, то найди Часа и спроси его про фотографии.