Род Вейнбер - Рок–роуди. За кулисами и не только

— Эй, Таппи, — закричал мне Боб с другого края сцены. — Проверь, готовы ли следующие. И трудно поверить в то, что ты сейчас увидишь.

И сразу же в динамиках загудел голос ведущего:

— Дамы и господа, поаплодируем Малышу Ричарду и его группе, Апсеттерс и Кингпинс…

Несмотря на то, что Малыш Ричард со своими Апсеттерс не были тогда на вершине популярности, но в шоу Супи они были одной из самых главных приманок, и Боб оказался совершенно прав, говоря, что трудно будет поверить даже в увиденное собственными глазами. У Малыша Ричарда только что с большим успехом прошли гастроли по Соединённому Королевству. Он был доволен и решил, что немного специй не помешает в шоу Супи. Вот такова старушка Англия, вот таков Малыш Ричард.

Несколько роуди возились на сцене; один из них выдвигал на самый центр необъятных размеров золочёный трон, другой — раскатывал красную дорожку. Когда всё было готово, Малыш Ричард с гордо поднятой головой вступил на красную дорожку, великолепная бело–красная накидка колыхалась своими фалдами. Приблизившись к трону, он повернулся к переполненному залу театра Парамаунт, со всеми камерами, направленными на этого человека, играющего в короля. Я уже с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться, но тут на сцену за ним вышли его музыканты. Может быть, для преисподней это и было бы отличной идеей (где он поднабрался этому, я так никогда, наверное, и не узнаю), но все вырядились в красную военную форму и выглядели как засахаренные вишенки с торта на гладкой поверхности сцены, в дополнение ко всему на их плечи были наброшены огромные чёрные медвежьи шкуры. Настоящая королевская свита, а не музыканты.

Когда они заиграли, я подошёл к Бобу.

— Как считаешь, Боб, он похож больше на короля или всё же на королеву?

Мы рассмеялись.

Но нелепость разрасталась, его величество Малыш Ричард выколачивал из своих самых популярных номеров самый громкий звук, а его бедные музыканты всё более и более вспотевали под лучами софитов. Похоже, одному чёрному гитаристу пришлось совсем туго: его медвежий капюшон съехал на лицо, но он из всех сил старался продолжать играть. Я поймал его взгляд, и он улыбнулся мне в ответ. Бедняги все были мокрыми под своими меховыми одеяниями и только–что наложенный макияж начал стекать с их лиц. Многие уже потеряли свои меховые шапки, потому что Малыш Ричард носился по сцене, а его несчастные музыканты продолжали выступать в роли королевской свиты, едва при этом успевая играть.

Но Супи Сейлза это не впечатлило, видя Малыша Ричарда насквозь: тот пытался превратить его шоу в своё. И когда четвёртый номер завершился, он оказался совершенно прав.

— Приготовься, Таппи, — сказал Боб, подготавливая следующих выступающих. — Давай спасай этих несчастных парней со сцены, и сделай это как можешь быстрее.

Но у Малыша Ричарда были на этот счёт свои соображения. Когда прозвучал заключительный аккорд, стало ясно, что покидать сцену он вовсе и не собирается.

— Что такое, Нью–Йорк? Разве вы не хотите ещё? Я не слышу; что вы сказали? Ещё?

Толпа взорвалась визгом и, быстро метнув на Супи, стоящего рядом с нами, испепеляющий взгляд, Малыш Ричард окунулся в пятый номер. Толпа дико завыла, а Малыш Ричард, медленно вернувшись на сцену, вышел вперёд. Супи побагровел от гнева:

— Гоните этого парня со сцены! — крикнул он Бобу и мне. — Отключите это чёртово питание!

Одним сильным рывком Боб разъединил силовой кабель, и театр погрузился в тишину. Малыш Ричард, не дойдя и до середины песни, что–то по инерции продолжал ещё мямлить в уже неработающий микрофон. Публика начала смеяться, и он в сердцах швырнул микрофон об пол. Мы ещё толком не дошли до угла, за которым нас ожидал лифт, как Боб включил питание и конферансье объявил следующих исполнителей. Но Малыш Ричард ринулся к Бобу:

— Ты! — закричал он, вцепляясь в горло Бобу. — Ещё никто не смел отсоединять питание, когда Малыш Ричард на сцене!

С помощью нескольких роуди я оттащил его от Боба. С благодарностью должен заметить, что нам помогал ещё и тот гитарист из его группы, успевший уже сбросить с себя медвежью шкуру. Так, полувисящего у нас на руках, корчищегося и пытающегося вырваться, мы запихнули его в лифт. Но как только за ним закрылась дверь, к нам подошёл Супи Сейлз.

— Думаю, самое время научить его величество хорошим манерам, — сказал он и отжал какую–то кнопку рядом с лифтом.

Лифт вздрогнул и остановился между этажами, и все услышали вопли, угрозы и ругательства, доносящиеся изнутри.

— Таппи, предупреди людей, чтобы пользовались только лестницей, пока мы там подержим его некоторое время. Пусть остынет, не хотелось бы причинять ему вреда. Чёртовы поп–звезды, кто меня дёрнул связаться с ними?

Так, мы с Бобом, сохраняя предусмотренный хронометраж, под вопли благодарности, нёсшиеся из застрявшего у нас над головами лифта, провели оставшуюся часть шоу. После его поиска внимания (и украденного эфирного времени) ни одна из остальных выступающих групп не проявила желания заступиться за временно заключённого Малыша Ричарда. Да, к слову сказать, никогда уже больше я не видел, чтобы поп–звёзды с такой радостью пользовались лестницами. Никто из них не споткнулся и не оступился. И ещё надо сказать, что когда через пару часов Малыша Ричарда освободили из заточения, он оттуда вышел кротким и смиренным. Он даже попытался принести подобие извинений Супи Сейлзу. Вот это уже действительно не верилось глазам своим.

К сожалению, такое его состояние продержалось недолго, и он лишился выступления на шоу Супи Сейлза несколькими днями позднее. Он ушёл, забрав с собой того чёрного гитариста, который мне помог справиться со своим боссом и дотащить его до лифта, тогда я так и не выяснил его имени, но пройдёт всего каких–нибудь несколько лет и мир уже никогда его не забудет.

До моего возвращения из импровизированного отдыха от зверей, нам с Бобом выпало ещё одно небольшое приключение, наша случайная встреча с будущим королём рок–н–ролла стала самым запоминающимся событием всей жизни. Хотя, я до конца так ничего и не понял из неё.

Боб работал с Отшельниками Германа, группой, которая ураганом ворвалась в 1965 год. Я встречал их пару раз и проникся симпатией к их молодому солисту Питеру Нуну. Боб предложил мне слетать с ними на Гавайи, на короткие гастроли, и даже если останется время то и поиграть с ними, как я мог от этого отказаться, тем более побывать в самом красивом месте планеты.

Мы все остановились в Хилтон—Гавайи-Виллидже, роскошной гостинице, состоящей из отдельно стоящих башен прямо на необъятном и бесконечном Вайкики—Бич. Я делил номер с Питером и Бобом, и двери наших спален выходили в общую гостиную. Только Питер Нун пошёл спать, а Боб куда–то выскочил по делам, как зазвонил телефон. Я торопливыми шагами пересёк гостиную и прикрыл плотнее дверь Питера, чтобы не разбудить его — на парня навалилось много работы, и ему совершенно необходимо было хорошенько выспаться.