Род Вейнбер - Рок–роуди. За кулисами и не только

Толпа сходила с ума, а мы со своих мест ловили взгляды, от которых и теперь бы холодели уши.

Я посмотрел на Хилтона.

— Что, собственно говоря, происходит здесь, чёрт возьми?

Вы, может, думаете, что в однообразной атмосфере послевоенной Англии, когда женщины с недовольством смотрели на своих пьющих мужей, оставляющих их наедине с мыслями о романтических отношениях, идея клубов стриптиза для женщин родится ещё только через десяток лет? Ошибаетесь, ещё в 1961 году, задолго до Чипидейлов и The Full Monty женщины в небольших клубах Севера уже знали точно, что им нужно.

За одичавшими котами наблюдали, разинув рты и протягивая руки в желании прикоснуться к ним, как и за молодым стриптизёром, расхаживающим по подиуму и демонстрирующим достоинства своего тела. Проведя всю свою жизнь, окружённым групиз, я не встречал больше настолько отрывающихся женщин, как те, но думаю, потому так говорю, что то было моим первым опытом осознания, насколько дикими могут быть они, когда им предоставляется такая возможность. Но больше чем реакция женской части аудитории нас поразила действительность, ведь именно за этим парнем выступать нам!

Мы допивали молча, собираясь идти в обход этой дикой толпы, и тихо пробирались по стеночке к нашему оборудованию. Мы уже были готовы к выходу, как стиптизёр вошёл, буквально впал за занавешенную от зрителей часть крошечной сцены, выжатый как лимон.

— Видно по тебе, парень, ты отработал свои деньги, — произнёс Хилтон, наблюдая как тот, пошатываясь, направляется к стопке своих вещей.

— Не думаю, мне бы добраться домой прежде, чем они разорвут меня в клочья. Удачи вам, ребята.

Нам было слышно, как девчонки вызывали на бис своего любимчика, пока конферансье объявлял нас.

Как только мы вышли на сцену, стало ясно, что совсем не музыку требовали эти ошалевшие от вида мужского тела тётки. И в воплях «Катитесь вон!» потонули первые звуки надтреснувшей нашей акустики.

Теперь это звучит, может быть, несколько странно. Вам не за что нас винить, ведь полный зал истошно вопящих женских тел — настоящая мечта любого подростка. Но по правде, чувствовал я себя тогда тошно, а что если бы они не стерпели и сорвали бы с нас одежду? И знаете, о чём я тогда подумал? Надеты ли на мне чистые трусы! Поменял ли я их утром или нет?

К счастью для нас, Ронни не был так застенчив как мы. После пары минут такого визга, он потерял над собой контроль и, перепрыгнув через свою ударную установку и оттолкнув нас, бросился в толпу.

— Ну, давайте, разденьте меня! — послышался его львиный рык, и он исчез в море жаждущих рук.

Надеюсь, у него уж точно, трусы были чистыми…

Итак, шёл 1961 год, год, когда русские побили американцев в космосе, и Юрий Гагарин пролетел над нашими головами. Я был в безопасности на своём месте со своей ритм–гитарой, а Хилтон лидировал. Берлинская стена тогда только возводилась, а Джон Ф. Кеннеди был выбран в президенты. Но для Таппи Райта и Хилтона Валентайна главным было не ударить в грязь лицом со своими гитарами и сохранить остатки одежды на своих спинах. Понемногу мы стали осознавать, что делаем первые шаги, чтобы оставить свой след в истории.

Соперником Диких Котов на Северо—Востоке был Комбо Алана Прайса, они были популярной командой и играли в теперь печально известном клубе А–Гоу–Гоу в Хеймаркете в Ньюкасле. Они известны были своими зажигающими аудиторию выступлениями, особенно им удавалась Boom Boom и классическая вещь Рэя Чарльза Talking About You.

Они наблюдали за нами, мы наблюдали за ними. Перекрещивались мы постоянно. Мне сразу же понравился их солист. Эрик Бёрдон был невысок, самоуверен и обладал неповторимым голосом. Он всегда знал, где ему вести. Группа была названа в честь клавишника, Алана Прайса. Длинные волосы, миловидное лицо. Я был ещё совсем зелёным и завидовал его внешности, даже больше, чем его таланту. Но возвышался над всеми, даже над тихим барабанщиком Джоном Стилом, их басист, Час Чандлер. Целых 193 сантиметра, и он вырастал ещё больше на несколько дюймов, когда в особенно ярких местах его огромная шевелюра вставала дыбом.

Итак, мы были соперниками, но в таком небольшом пространстве мы встречались слишком часто, поэтому ни о какой враждебности не могло быть и речи. Как бы там ни было, но мы понравились друг другу. До сих пор я удивляюсь моментам, которые могут так цементировать дружбу. Для меня этим цементом оказалось пастбище с коровами, два полицейских и один очень короткий разговор.

Произошло это, когда один известный саксофонист, Найджел Стэнджер, пригласил нас и Комбо Алана Прайса к себе домой в Госфорт, поиграть у него на вечеринке. У ребят из Комбо не было ни своего транспорта, ни денег, чтобы нанять машину, поэтому все набились в мой микроавтобус. Мы спрессовались там как сардины в банке, смеющиеся и пытающиеся перекричать друг друга. Но на полпути они доспрессовывались до того, что Хилтону срочно приспичило. Ему становилось всё хуже и хуже. Вёл машину я, и единственным местом, которое мне пришло в голову, был пустырь, у местных прозванный «Городским пастбищем», обширное поле, обычно используемое для выпаса коров. Хилтон уже был готов выскочить, и я остановился.

На дворе стояли ранние шестидесятые, и мы все были ещё совсем мальчишками, едущими на вечеринку, так что не судите нас строго за глупое желание подурашлиться. Хилтон понёсся в поле, на ходу снимая штаны, а мы, воспользовавшись остановкой, вылезли из душного и переполненного микроавтобуса и тоже, решив облегчиться, последовали за ним. Вот стоим мы, с открытыми краниками, ласковый ветерок обдувает нас, и вдруг нам всем приходит одновременно наиглупейшая идея: у кого струя будет выше. В этот момент Хилтон заметил коров, которые стояли, тупо уставившись на нас, такие огромные, тёмные силуэты в сгущающихся сумерках.

Хилтон сорвался и с громким воплем понёсся по направлению к ним. Если это, конечно, можно было назвать бегом. Мы, смеясь, попадали все в траву от вида голой задницы сверкающей вдали, со спущенными до щиколоток штанами и тёмным пятном посередине от струящейся по ногам мочи. Но коровы, видно, не жаждали познакомиться с полуобнажённым лунатиком, который в недалёком будущем станет одним из знаменитых гитаристов мира, и бросились бежать, выбрасывая из–под копыт комья дёрна.

Чтобы не остаться в стороне, я решил помочь Хилтону в его преследовании.

— Ну, же дамочки, куда же вы, смотрите, что у меня есть, — кричал я вдогонку убегающему стаду, мои штаны мотались вокруг колен, а в руках я сжимал свой шланг.

— Давай, Таппи! — кричали, подзадоривая меня, парни.

Хилтон уже натянул свои штаны и смеялся вместе с ними.