Род Вейнбер - Рок–роуди. За кулисами и не только

Мы переехали жить в его квартиру в Южном Кенсингтоне, она оказалась, как он и обещал, огромной, но совершенно пустой. Там не было никакой мебели. До этого мы три месяца каждый жил у себя дома, там мы поставили раскладушки и стали спать, как туристы, в спальных мешках. Проспав пару часов, мы шли есть в ближайшее кафе, одно из многих безликих захудалых заведений, слишком для гламурного Лондона! Но нам и в голову не приходило выразить ему наше недовольство. О’Рейли был для нас настоящим другом, но меня пугали тёмные закоулки его паутины.

Вы, может, подумали, что Дон с Питером забыли про нас. Какой там, наоборот. Мы стали часто выступать по всему городу.

(Так часто, что укатали мой несчастный Бэдфорд. Однажды, возвращаясь домой, он отказался даже ползти и умер прямо посреди улицы. От усталости нас хватало только на пару слов, перед тем как забираться в свои импровизированные постели; наши собственные маленькие мирки после тяжёлого трудового дня. А я не мог даже отогнать его, когда заменил на Коммер, так и оставил его припаркованным напротив дома Ронана, как свидетельство нашего скромного образа жизни.)

И пока мы сидели на студии с Микки Мостом, записывая нашу первую сорокапятку Baby, Let Me Take You Home, Дон с Питером нашли для нас великолепную возможность, стать теми, кем мы хотели больше всего на свете стать, к чему мы так стремились.

Чак Берри ещё только готовился погрузиться на самолёт, чтобы лететь на свои первые британские гастроли, как Дон спросил, не хотим ли мы отправиться вместе с ним. Дон Арден специализировался именно на такого рода гастролях: он прекрасно ориентировался среди рок–звёзд того времени, и знал, что от кого можно ожидать. Особенно ему нравилось (и удавалось) составлять мозаику из популярных артистов и совершенно неизвестных имён. И такие его «заполнения пустот» оказывались золотыми билетами в прекрасное будущее (именно так Камни стартовали к своим вершинам, будучи присоединёнными Доном к гастролям Бо Дидли и братьев Эверли). Думаете, подарок Судьбы? Да для нас это было честью выступать вместе с настоящей легендой, музыку которого мы так любили!

И вот Дон повернулся вдруг ко мне и изрёк:

— Слушай, а не присоединиться ли тебе в качестве ассистента Питера, Таппи? Чем не возможность проявить твои способности гастрольного менеджера, а?

Так я попал в помощники человеку, который в будущем станет менеджером великих Цеппелинов. Питер Грант был одним из лучших в музыкальных деловых кругах. И он ещё спрашивал, хочу ли я? Да я бы без него прополз бы на коленях всю Англию в поисках такого шанса!

Чак Берри был моим героем, и я с нетерпением ждал того момента, когда увижу его на сцене; услышать Johnny В Goode и Roll Over Beethoven, сыгранные им прямо перед тобой! Я с трудом привыкал к мысли, что мы с ним будем по одну строну. Я успокаивал себя, что это моя работа, что я — помощник гастрольного менеджера, и мне не должно мешать стеснение или благоговение перед звездой в моей первой большой работе. Но это же, чёрт побери, Чак Берри!

Вторым на афише стояло имя Карла Перкинса — знакомое имя, но я знал о нём, только, что он с Юга и записывается на массе Sun, и что это он автор Blue Suede Shoes, ставшей так популярной в исполнении Элвиса Пресли.

Вообразите, что я мог испытывать в предвкушении видеть их обоих в работе на протяжении всех гастролей, и всё ещё не придя в себя от моей новой должности, я уселся посмотреть, как парни будут репетировать. Оказалось, у них не было строго намеченного плана.

Конечно же, рядом с нами был и Майк Джеффери. Но, несмотря на то, что музыка уже была отличной, наш делец от музыки имел ещё более широкие планы как привести Зверей к коммерческому успеху. Первая сорокапятка, Baby, Let Me Take You Home, уже достигла двадцатого места в горячем списке, но предстояло ещё много поработать, если хочешь продержаться на вершине. Во–первых, вопреки всеобщему недовольству, пришлось сменить футболки и джинсы на приличные сценические костюмчики, которые привели ребят на одну линию с другими британскими начинающими группами, как например, Битлз. Дальше ещё ужасней — Майк нанял хореографа, полагаю, из желания привнести в сценическое действо некие рутинные телодвижения.

Но попытка воспротивиться всему этому всё же была. Парни начали путать ноги и спотыкаться один об другого — и ярость отразилась на их лицах. Долго так продолжаться не могло, и Эрик вспылил:

— Ну, мы согласились на эти костюмчики а-ля Битлз, мать твою, но мы, Майк, не мыльные пузыри вроде тех Теней, мать их!

Такое доскональное описание, предоставленное Майку, убедило его, и он отстал со своими танцевальными па. Всему этому помог и мой смех, я никак не мог остановиться, видя малиновое от натуги лицо Час Чандлера, пытающегося сконцентрироваться, чтобы выучить хотя бы элементарные повороты.

Итак, с песнями, но благодарим Создателя, без танцев, парни готовы отправиться в своё первое турне.

9 мая 1964 года, Астория, Финсбери–парк. Место это стало в будущем знаменитым лондонским театром Рейнбоу. Ларри Бамс, конферансье, представил Чак Берри, как «живую легенду ритм–и–блюза», и я присоединился к всеобщим аплодисментам и овациям, встречающим его выход на сцену.

Он оказался именно таким, каким я и вся эта толпа с их плакатами и лозунгами надеялись его увидеть. И вот, что скажу тебе, дорогой мой дружище! Чак Берри так же отлично владел толпой, как и своей гитарой! В своём блестящем, сияющем костюме с бархатными вставками, и всем этим сумасшедшим гламуром, которые чёрные музыканты довели до совершенства в пятидесятые, он довёл британцев до настоящего исступления! Менеджеру Астории пришлось опустить занавес, отделив его от воющей, взбесившейся толпы в самом конце его выступления. Второй концерт прошёл этим же вечером, причём многие уже танцевали в боковых проходах, а к концу его выступления сцена превратилась в настоящую танцевальную площадку, и поклонники его таланта танцевали уже прямо рядом с Чаком.

В Хаммерсмит–Одеоне публика также заняла сцену, но уже через пятнадцать минут после начала его выступления. Нам пришлось опустить занавес, спасая Чака от не в меру обожающей его толпы. Кто–то включил Национальный Гимн, пытаясь вернуть публике осознание, что они всё ещё продолжают быть англичанами; казалось, невозможно было представить, что так смогли вести себя представители пятичасового чая, воскресных обедов и плотно сжатых губ. Толпа утихла, тогда мы снова выпустили Чака на сцену. Но как только Берри прошёлся своей знаменитой «утиной походкой», толпа снова взорвалась визгами и воплями. Чак явно обожал свою публику. Он наслаждался, видя как они импровизируют с казачком под эти прославленные мелодии, с совершенством вплетённые в его гитарные пассажи.