Род Вейнбер - Рок–роуди. За кулисами и не только

— Господи, я никогда отсюда не уеду!

Но мы уехали и поклялись друг другу, что вернёмся сюда, как только кончатся все дела в Англии. (Хотя, к сожалению, это произошло только в 1983 году.)

Думаю, слова Алана о том, что он никогда оттуда не уедет, говорили только о том, что он позабыл не только всё на свете, но и о наших предстоящих гастролях по Европе тоже.

Почему так всегда бывает, ты думаешь, что дела наконец–то пошли хорошо, а тут неожиданно всё портится? Я не собирался требовать от зверей, чтобы они изменились, но прежние неприязни и разногласия вспыхнули с новой силой.

Помню раз, пакую я оборудование для отправки в Швецию и думаю о том, как я их всех люблю и как всё это замечательно, что несмотря на все трудности, мы всё ещё вместе и всё ещё занимаемся любимым делом.

Залезаю я в наш микроавтобус, полный этих дурацких мыслей и лучезарных надежд на наше светлое будущее; уже не спорят между собой Час, Эрик и Алан; Animals продолжают всё выше и выше взбираться на небосклон популярности. Становится всё больше песен, занимающих первые места, больше гастролей и всё больший успех сопутствует группе.

Ладно, рассказываю дальше, Алан жил дальше всех от моей квартиры, поэтому он замыкал список. Я выпрыгнул из микроавтобуса, позвонил во входную дверь и приготовился услышать знакомый голос и вздохи сожаления об оставляемых дома вещах. Ничего. Я позвонил снова. Тишина. Дома никого.

— Где Алан? — спросил Час, когда я один запрыгнул обратно.

— Не знаю, надеюсь, вы скажете мне об этом. Никто не видел, с кем он был вчера вечером?

Никто из ребят его не видел. Я оставил их стеречь дверь Алана, а сам побежал по улице в поисках автомата, попытаться позвонить паре–тройке его ближайших друзей, в надежде напасть на след. Но никто из них тоже не имел не малейшего понятия, где его можно было бы найти.

В недоумении я вернулся к остальным зверям.

— Ни–че–го. Мы опоздаем на самолёт, если прождём ещё немного. Возможно он уже в аэропорту. Грязный непоседа, подцепил, наверное, какую–нибудь птичку и не ночевал дома. Поехали, а то только черти вместо зверей будут выступать сегодня вечером в Швеции.

Но и в аэропорту Алана не было. В итоге мы сели на самолёт без него и только когда мы прилетели в Швецию, Майк Джеффери нам сообщил, что Алан Прайс официально выходит из состава Animals.

Сказать, что остальные парни были в ярости будет явным преуменьшением, но я всё же думаю, что скорее шоком, чем гневом было встречено известие, что Алан покидает группу. Без всякого предупреждения. Ни с кем не обмолвившись о своём решении. Просто взял и ушёл. Вот такие пироги.

За прошедшие после этого года ходило много слухов, правдоподобных и не очень о возможной причине его ухода. Среди них — его непростые отношения с Эриком Бёрдоном, его заявления на права на The House of the Rising Sun и даже его боязнь летать. Ну да, Алан боялся летать, но до того как он исчез в то утро, когда нужно было лететь в Швецию, он всегда находил способ совладать с этим. Правда я помню один случай, когда мы летели на юг Франции, тогда не только страх Алана оказался сильнее его, но он им заразил и меня!

(Если говорить о правах на нашу самую хорошо растиражированную сорокопятку, то все в группе знали, что он никогда не требовал своей доли.)

Вы, наверное, помните, что международные перелёты в шестидесятых не были таким обычным делом, как теперь, и нам приходилось часто летать чартером, в основном небольшими самолётами, чтобы добраться в разные точки, обозначенные в графике гастролей. В тот день наш самолёт, на котором мы летели на юг Франции, боролся при посадке с сильным встречным ветром. Я сидел между Хилтоном и невероятно разнервничавшимся Аланом, когда самолёт неожиданно наклонился. Мы уже почти сели, и крыло чиркнуло по взлётной дорожке, посылая снопы искр вслед нам. Пилот запаниковал и поднял самолёт снова в воздух, мы взлетели круто вверх, словно ракета, оставляя землю далеко позади. Все были в ужасе, Хилтон и Алан, они оба вцепились мне в руки и сжали так, что у меня побелели ногти. По одну стороны от меня Хилтон, взывая к своему Будде, затянул какую–то протяжную восточную молитву, по другую — Алан чего–то шептал христианскому богу, отчаянно перевирая слова молитвы, оканчивающиеся выбранными наугад клятвенными заверениями. Моя бедная рука буквально физически испытала на себе страх Алана к полётам, но обратно мы тоже летели самолётом, и я не вижу причин уходить из группы из–за обычного рейсового перелёта в Швецию.

Шведские гастроли начинались через два дня, но парни должны выступить на телевидении уже в день прилёта. Майк переговорил с одним молодым клавишником из Ньюкасла, Мики Галлахером, тот сказал ему, что готов влезть в ботинки Алана на время гастролей, но как нам поступить в день прилёта? Вот так Таппи Райт стал на один вечер Аланом Прайсом на шведском телевидении. К счастью Animals играли под фонограмму, потому что мне не хотелось бы испортить всё, если бы мне действительно пришлось играть!

Подмену никто не заметил. После шоу на улице девочки даже стали меня узнавать и кричали мне вслед:

— Привет, вы — Алан Прайс! Я видела вас по телевизору. Можно попросить у вас автограф!

Если бы внезапный уход Алана из группы был связан с тем, что он более знаменит, чем все остальные, мне бы очень хотелось посмотреть на него в тот момент, когда его гастрольный менеджер расписывается его именем в тетрадках и блокнотах обожающих поклонниц, совершенно не предполагающих, как Алан Прайс выглядит на самом деле!

Вот так, с Мики Галлахером проходили наши шведские гастроли, и, несмотря на пережитое всеми нами потрясение, проходили довольно успешно. Мики определённо наслаждался таким подарком Судьбы — работой с одним из величайших рок–коллективов мира, и я буквально вытаскивал его за шиворот каждое утро из постели, после того как он по ночам исповедовал любвеобильных групиз.

Мики оказался покладистым симпатичным парнем и думаю, его присутствие ещё более упрочило нашу позицию, которую мы удерживали столь долго. Было в нём что–то, что повело меня, и однажды вечером я навёл мосты к двум очаровательным шведкам. Час засёк, что я «наловил рыбок» и увязался за мной. Трудно в это поверить, но не прошло и пяти минут, как он уболтал самую хорошенькую, и мы все направились в гостиницу, где остановились Animals.

Мы с моей девушкой сидели друг против друга, перетирая и то, и сё, и мои нескончаемые поездки, как вдруг кто–то хлопнул меня по плечу. Обернувшись, я увидел Часа с улыбкой до ушей, такой улыбкой, какой я у него ещё ни разу не видел. Между его ног склонилась роскошная шведка, и видна была только копна длинных соломенного цвета волос, ритмично вздымающихся и опускающихся. Это была Лотта, прекрасная и острая на язык Лотта, девушка пышущая жизнью и счастьем, женщина, на которой, не пройдёт и двух месяцев, женится наш Час и чей вклад в музыкальную историю так никогда и не будет разгадан.