Род Вейнбер - Рок–роуди. За кулисами и не только

Майк перестал улыбаться. Он уставился в свой стакан, но я сомневаюсь, чтобы он пытался вспомнить, что–нибудь кроме этих сцен насилия, всплывающих из его прошлой жизни в Специальных войсках… Затем он рассмеялся. Да, Майк Джеффери не тот человек, с которым бы тебе хотелось встретиться по разные стороны.

Я улетал с Майорки переполненный славными подвигами Майка Джеффери; Лондон определённо показался мне благословенным местом. Майк рассчитывал вернуться в Англию после того как наладит деятельность Доктора Живаго. Мне же было уже пора, во мне нуждался весь Аним, и Час, и парни.

Алан Прайс жаловался на боли в правом глазу. Посвежевшим прилетел я из Испании, и меня сразу отправили договариваться с доктором. По крайней мере, у меня была возможность привезти доктору Джону Робертсону пациента, который не жаловался на венерические заболевания.

Я заехал за Аланом к нему домой, и помахал рукой его подружке, вышедшей поцеловать его на прощанье. Если не считать его глаза, Алан выглядел счастливым и проболтал всю дорогу.

— Привет, Джон, — приветствовал я доктора, когда мы вошли в клинику. — Сегодня я привёл тебе что–то новенькое; гениального больного, поверишь? И я даже не уверен, нужен ли ему укол в задницу!

Джон Робертсон рассмеялся и сопроводил на с обоих в процедурную. Я сел на стул в углу, а Алан взгромоздился на смотровой стол, и доктор склонился над его глазом.

— Совершенно верно, так я и думал, — сказал Джон. — Это не займёт очень много времени; я сделаю местную анестезию, и затем мы сможем починить его.

Я не замечал за собой подверженности приступам тошноты и подсел поближе, мне было интересно наблюдать за работой доктора. Он сделал Алану укол. Не помню, писал ли я уже, что Алан всегда очень нервничал перед началом, и я хотел быть рядом, на случай если придётся шуткой поддержать друга. Пока не проявился эффект анестезии, и доктор Робертсон не начал серьёзный осмотр, передо мной промелькнула плачевная ситуация, которая могла произойти с беднягой Тони Гарландом, если бы взорвавшаяся сигарета нанесла бы действительный урон. И мне стыдно стало за рассказы Майка Джеффери.

— Я уже сталкивался с подобным, — прокомментировал доктор Робертсон.

Алан пробулькал что–то неразборчивое в ответ, а в это время доктор вынул глазное яблока из глазной впадины. Глаз Алана повис на нервах и сухожилиях. Доктор вычистил внутреннюю поверхность, я же пытался преодолеть взбесившуюся желчь, пытающуюся вырваться наружу, и с трудом спросил Алана, как он себя чувствует.

— О, я в порядке, — ответил он. — Хотя есть кое–что новенькое.

Лоб Алана наморщился. Обычный жест растерянности дополняла зияющая пустота глазной впадины.

— Я понимаю, что смотрю на тебя, но одновременно вижу твои ботинки, Таппи. Должно быть, у меня открылось второе видение или что–то в этом роде; что это такое, док?

— Нечего беспокоиться, Алан, я здесь, — отозвался доктор, продолжая свои процедуры.

— Уррм… Мне нужно выйти ненадолго, — промычал я, направляясь к двери. — Вернусь, буквально через минуту.

Я вылетел из процедурной и пулей понёсся в туалет. После нескольких минут переговоров с унитазом, я смог привести себя в порядок, чтобы вернуться к Алану и его доктору.

Я вошёл как раз тогда, когда доктор Робертсон бережно вставлял глазное яблоко на место. Он отступил и замер в восхищении от своей работы.

— Теперь остаётся подождать пока не пройдёт действие анестезии полностью, чтобы понять разницу. Ну как теперь, Алан. Хорошо ли ты видишь?

Алан сел и взглянул на меня.

— О, так гораздо лучше. Теперь я вижу только твоё лицо, Таппи. Тебе нехорошо? От чего ты такой бледный?

— Ничего, Алан. Всё прекрасно, — ответил я. — Приятно видеть тебя снова целым.

Пока я занят был с клиентами Анимы здесь, в Англии, Опыты пользовались вниманием, завоёванным ими на Монтерее. У них был отличный роуд–менеджер, Джерри Стикеллз, который пришёл к Опытам, как раз когда я отказался от этой работы. Он был известен у себя в Кенте, на юге Англии, и оказался настоящим роуди, преданным своему делу, о таком и мечтать не приходилось. (В будущем он доказал свою компетентность и как менеджер такой всемирно известной группы, как Queen.) Час организовал комбинированные гастроли по Штатам, вписав в программу других музыкантов, подопечных Анимы, и это принесло «неоспоримый» успех всем. Популярность Джими Хендрикса росла.

Но, как я уже описал выше, успеху сопутствовало искушение. Джими совершил прыжок в мир женщин, наркотиков и бузы, где он получал всё. Джими отыграл многие годы в читлин–регионе, и со своего места в группе ему было видно, что происходило с исполнителями, когда они попадали в клещи славы. Но теперь он сам оказался в центре внимания, а полученные уроки испаряются, когда весь мир ловит каждое твоё движение, а Джими ещё совсем молод, чтобы не быть ослеплённым своим собственным успехом. Не думаю, чтобы он был готов к дорогам славы, которая привела его к алкоголю, наркотикам, сексу и своей преждевременной смерти.

Он оставил свою Кати, женщину, которая так много сделала для него, чтобы он встал на ноги. Джими часто говорил о ней со мной, и в такие моменты я видел в его глазах искорки такие же, как у того парня, с которым мы с Часом познакомились в Cafe Wha?, который просто хотел играть музыку по–своему. Я знал, что она всё ещё нежно любила его, Но также я понимал причины, удерживающие её от гастрольной жизни. Без Кати Джими Хендрикс чувствовал себя покинутым, несущимся в одиночестве по спиралям славы, и вид у него становился жалок.

Но, чтобы быть честным с вами, скажу, когда наставало время искушений, вид у Джими не был слишком печальным. Помню самое начало весны 1967 года, Опыты только что вернулись в Англию и должны были снова появиться в программе Top of the Pops. Я только что пришёл в нашу контору и застал Тони Гарланда с чашкой утреннего кофе в руке (обычно я заходил по пути в кафетерий напротив конторы и приносил нам обоим кофе), когда позвонил Джерри Стикеллз.

— Привет, Таппи. Ты не видел Джими?

— Нет, он должен быть с тобой, разве не так?

— Да, именно так, но этого болвана нигде не могут найти. Я на Би—Би-Си, здесь уже все собрались; продюсер начинает терять терпение. Он хочет, чтобы мы проверили звук, а Джими нет!

— Хорошо, Джерри, ты попробуй сам, а я дам те знать, если мы нападём не его след.

Я повесил трубку и объяснил Тони, что к чему.

— Предлагаю использовать мой телефон, мы оставим линию свободной и поставим его на громкую связь, тогда если он позвонит мне, мы сразу об этом узнаем.