Род Вейнбер - Рок–роуди. За кулисами и не только

Я открыл было рот, но:

— И не говорите мне, что он в Нью–Йорке. Я сказал, звоните ему, разве не ясно? Мне наплевать, какое у них там сейчас время, мать вашу, просто найдите его мне по телефону.

Час выпихнул нас с Генри из своего кабинета и захлопнул за собой дверь. Генри стоял с открытым ртом, рукой всё ещё прикрывая продолжающее болеть ухо.

— Что, за чёрт побери, произошло? — пробормотал Генри.

Я пожал плечами и сел за телефон. Мне не хотелось будить Майка в неподходящий для этого час, но я ещё никогда не видел Часа таким сердитым, с того самого момента, как я пытался скормить его акулам! Я ещё только разговаривал с оператором, когда снова распахнулась дверь Часа.

— И ты! — он закричал на Генри. — Можешь отправляться к своим чёртовым боксёрским регалиям! — Час добрался до стены и сорвал одну из гастрольных афиш Хендрикса, которые были развешаны по всему его кабинету. Он скомкал её и бросил на пол. Уставился в комок, с бледным лицом, как если бы намеревался ногой втереть его в ковёр.

— Я не хочу, чтобы хоть что–нибудь напоминало мне об этом подонке в моём кабинете.

Он сплюнул, развернулся на каблуках и заперся у себя в кабинете.

Генри с удивлёнием посмотрел на меня и бросил пустую картонную коробку со стола на пол. Мне же нужно было ещё кое–что уладить, я только что дозвонился до Майка Джеффери, и он был очень не доволен, что я разбудил его таким ранним звонком.

— Как ты думаешь, мать твою, сколько сейчас времени здесь, в Нью–Йорке?

— Да, я знаю, но прости, Час сказал, ничего не объяснив толком, чтобы я нашёл тебя немедленно. Что–то произошло, Майк. Он хочет, чтобы мы сложили по коробкам все материалы Джими.

— Ладно, видно действительно что–то серьёзное!

Я перевёл звонок в кабинет Часа и начал помогать Генри сгружать по коробкам афиши и пластинки Джими Хендрикса. Мы молчали, с напряжением вслушиваясь в разговор, происходящий за закрытой дверью Часа. Но Час был взвинчен до предела, и нам без труда было слышно каждое его слово.

— Я прекращаю с этим сукиным сыном все дела, — кричал Час. — Серьёзно, Майк. Я хочу, чтобы этот Джими, мать его, Хендрикс испарился из моей жизни. Я хочу, чтобы ты первым же самолётом вылетел в Лондон. Позвони Таппи, и он встретит тебя в аэропорту. Я звоню адвокатам. Теперь этот подонок — только твоя головная боль!

Мы слышали, как он грохнул телефонной трубкой.

Что, за чёрт возьми, там произошло? Уже давно у Часа с Джими были противоречия, оба — сильные личности и у обоих были свои точки зрения на дальнейшее продвижение Опытов. Но эти разногласия и споры о музыкальных направлениях не приводили никогда к таким крайним мерам. И никакие противоречия никогда не приводили к тому, чтобы Час сложил с себя заботы о менеджменте.

Из его кабинета до нас с Генри донеслись какие–то удары, похоже, что что–то ломалось. Мы переглянулись и решили сделать вид, что очень заняты работой, никому из нас не хотелось попасться под его горячую руку.

Но тут он появился в дверях и рявкнул в нашу сторону:

— Вы, двое, ко мне, немедленно!

Мы гуськом проследовали за ним в кабинет. Бумаги были разбросаны по полу вперемежку с осколками золотых пластинок и трофеями, которыми Час обзавёлся за время работы с Animals, всё было сброшено с полок и валялось грудами на полу. Живого место не оставалось. Мы с Генри с опаской вошли в комнату, кругом царило опустошение и разорение. Вряд ли Час нас позвал, чтобы показать нам весь этот разгром.

Час обошёл огромный письменный стол тёмного дерева с другой стороны и плюхнулся в своё кожаное кресло, понемногу стал утихать и его гнев. Он обхватил руками голову и мелко задрожал.

— Я схожу, принесу тебе кофе, Час, — сказал Генри, увидев, что настроение Часа стало улучшаться.

Оставшись с ним наедине, я подошёл к Часу. Ужасно больно было видеть такого большого человека потерявшим лицо. Что–то действительно неприятное должно было произойти, и я понимал, что не могу не найти способа помочь ему.

— Слушай, Час, сынок. Ты должен рассказать мне, что же такое произошло. Что случилось?

Я всё ещё прощупывал пути к нему, как тут появился Генри с надтреснутой чашкой «Я люблю Нью–Йорк» в руках.

— Вот уже, я и забыл, что здесь есть небольшая кухня.

Он попробовал улыбнуться, но улыбка тут же сошла с его лица, как только он посмотрел на вздрагивающие плечи Часа.

— Вот, отпей хоть глоток, дружище. Крепкий и чёрный, как раз такой, как ты любишь.

Час глубоко вздохнул и кивнул головой Генри. Все молчали, только Час отпивал маленькими глотками горячий кофе. Он убрал руки от глаз и взглянул на нас.

— Можешь рассказывать, Час? — спросил я.

Он кивнул.

— Думаю, даже нужно. Но чтобы то, что я расскажу никуда не ушло из этих стен, ясно?

Мы оба понимающе кивнули, и Час сделал ещё один большой глоток кофе. Казалось, он даже подбадривал себя. Вдруг всё поменялось, кофеину не оказалось под силу умерить нрав Часа, и он, вдруг вскочив со своего кресла, швырнул чашку с остатками горячего кофе об стену, чуть не попав в распухшее ухо Генри.

— Этот грязный, мать его, сукин сын, не могу представить, чтоб он так обошёлся со мной! — вскричал Час, ударяя со всего размаха кулаком в стол. Фотографии Часа с Animals и его улыбающейся жены Лотты присоединились к остальным вещам, разбросанным на полу.

Генри нырнул под стол; он прежде никогда не видел Часа в таком состоянии. Должен сказать, даже за моё такое долгое знакомство с Часом, не думал я, что когда–нибудь увижу его вышедшим из себя. Я попробовал его успокоить; взрыв ярости кратковременен, и вскоре он снова залился слезами. Не могу сказать, чему свидетелем лучше быть.

Сжатые в кулак пальцы Часа посинели и распухли; подозреваю, что его рабочий стол не первый, кому досталось быть битым за этот день. Думаю, и Генри подумал о том же. Он появился из–под стола, держась за ухо и наблюдая, как кофе медленно стекает струйками по стене. По глазам видно было, что он готов лезть под пули, чем стать предметом яростного нападения нашего босса, и винить его я не могу.

Но Час уже совсем успокоился и не думаю, что у него осталось хоть немного желания драться. Он взял себя в руки.

— Прости, Генри. Но сегодня выдалось чертовски трудное утро, — вздохнул он и вытер слёзы со щёк. — Иисусе, вы только посмотрите на меня.

— Не волнуйся так, Час, — сказал я ему. — Просто расскажи нам всё. Может, мы сумеем тебе как–нибудь помочь?

— Поздно помогать, поверьте. Но я верю в вас, парни, и вот, что я вам скажу, — Час сел на свой стул и снова с силой сжал кулаки. Затем приступил к своему рассказу.

— Это произошло сегодня утром. Я уже собрался на работу и хотел попрощаться с Лоттой. Я подумал, что она заслужила свой утренний сон, знаешь? Поэтому только поцеловал её в щёчку и ушёл. Она чуть пошевелилась; я и не думал, что это разбудит её. Джими поблизости не было, но это не меняет дела.