Эрик Бёрдон - Раньше я бывал зверем, теперь со мной всё в порядке

Когда поклонники стали ходить за ним толпами, он просто не мог в это поверить. Это его удивляло, это беспокоило его. Он проскальзывал в свой лимузин и спешил удалиться. Мы его долго не видели, с тех пор как он стал таким популярным.

Мы встречались с ним, мимолётно, то в Ундинах, в «Медном рельсе». Но в английской прессе, вы, наверное, уже читали, что я отлично знал его. Дилан тоже про это читал, прежде чем приехать к нам в Англию, и искренне верил, что это правда. Но совершенно очевидно, что ему не вполне симпатичен был такой поворот, в чём я скоро убедился.

Эта провокационная статья была напечатана в одном из музыкальных изданий, по–видимому с единственной целью — привлечь внимание к тиражу: «Я и мой лучший друг, Боб Дилан, со слов Эрика Бёрдона». Он оказался настолько глуп, что поверил, что я мог сказать такое. Так что отношения между нами заранее уже были испорчены. Вопреки его способности писать о «вселенском опыте человека», он, по существу, был сыном рабочего класса, очень проблемной части населения, чтобы растопыривать пальцы. Он безумно остро чувствовал несоответствия нашего мира, и его природная интеллигентность не позволяла в открытую проявлять неприязнь, он осторожничал во всём, своего рода паранойя. Но мне он нравился как музыкант, и я с радостью встречал каждую его новую пластинку. Я ждал только удобного случая, чтобы познакомиться с ним по–настоящему.

Поэтому посчитал встречу в «Медном рельсе» не подходящей и быстро увёл свою девушку в другой клуб, где выступал Молния Хопкинс. Старик Молния был в ударе, аудитория принимала его хорошо, но моей девушке он не понравился. Он ей быстро наскучил:

— Старое блюзовое дерьмо, — заключила она и встала, чтобы уйти.

У меня сразу пропал к ней всякий интерес, и я отвёз её обратно в гостиницу.

Как только я вошёл в лифт, чтобы подняться в свой номер, за мной следом вошла гора. И я сделал вид, что с интересом читаю старый номер Нью–Йорк–Дейли–Ньюз. Но шестым чувством ощутил, что этот парень пристально меня изучает.

Огромный чёрный с чуть светлее, чем его кожа скорее ближе к медному волосами, и громадными мясистыми ручищами. Как понимаете, мне совершенно не хотелось встречаться с ним глазами.

— Эй, не ты ли один из этих музыкантов, этих Animals? — неожиданно спросил он. — Мне говорили, их парни увели у моих двух женщин сегодня вечером.

Но в это время лифт поднялся до моего этажа, и я попытался выйти.

— Извините, но это мой этаж.

— Слушай, — сказал он, делая неопределённый жест рукой в воздухе. — С тобой говорит чемпион мира в тяжёлом весе, Кассиус Клей. Я могу придавить тебя одной ладонью, мальчик. Ты и твой дружок увели сегодня куда–то двух моих двоюродных сестёр. А я отвечаю за них головой. Мне их доверили.

— Уверяю, вас, это был не я, — пробормотал я. — Это был другой парень, Час Чандлер. Он живёт в номере 1503. Благодарю вас и спокойной ночи.

Я стремглав пустился по коридору, и он не последовал за мной. Но я повесил знак «не беспокоить» и, заперев дверь, позвонил портье, чтобы меня не беспокоили звонками. Меня трясло, но я был в безопасности. Позднее я узнал, что этим всё не кончилось. Клей посчитал, всё это очень забавным.

На следующий день пришло сногсшибательное известие. Бобу Левину и Майку Джеффери удалось устроить нам выступление в качестве специальных гостей в Аполло. Принёс новости Майк, он зачитал нам телеграмму, полученную им утром из театра, как если бы это была королевская грамота. Но так они и было. Грамота чёрного королевства. Нас пригласили играть целую неделю вместе с Shirelles и Чаком Джаксоном. Ого! Какое это волнующее состояние, играть в мекке чёрной музыки. Наш первый концерт должен состоятся в дневное время, которое обычно отводили новым именам! Если те проходили испытание, то перед ними открывалась волшебная лестница, ведущая к вершине музыкального мира. Но мы также выяснили, что если аудитория встречала их холодно, то их лодка тонула безвозвратно, а сами они камнем шли на дно. Стоя за кулисами, нервы наши были на пределе, в сотый раз перебирая струны гитары и проверяя усилители и стараясь сообразить, что станется с нами, если что–то пойдёт не так. Надо лечить нервы.

Но оказавшись на сцене, мы почувствовали себя как дома. Это напомнило мне парижскую Олимпию. Мы начали с I'm Crying и We've Got to Get Out of This Place, только с третьей, классики Сэма Кука, Bring It On Home to Me, публика вскочила со своих мест. Мы играли три дня подряд, три замечательных дня проведённых в Аполло, по три концерта в день, и каждый был запоминающийся и удачный. Конечно, на дневных концертах было меньше публики, даже меньше, чем я прежде видел у других исполнителей. Я был законченным грубияном и имел право на это. Даже Алан Прайс улыбался, как вдруг, в конце третьего дня нам пришёл отказ.

М. Дж., не снимая своих чёрных очков, промямлил какие–то извинения, полученные от профсоюзов, сводя всё к возможному конфликту в связи с нашим контрактом: видите ли, раз мы работали в двух разных местах в одном городе, то мы не имеем права выступать полную неделю. Я так никогда и не выяснил подробности, но думаю, это как–то связано с проблемой организации надлежащей безопасности. Белая молодёжь следовала за нами на окраины, чем вызывала возмущение чёрного населения. Что касается меня, то я уверен, что это пустая болтовня, но в душе я гордился, что мы добились признания. Что мы это сделали.

Однажды на Манхаттане я увидел афишу о концерте в Радио—Сити Мюзикхолле Джо Тэкса и Чарли и Инес Фоксов, два концерта, которых я должен был увидеть прежде, чем умру. Когда Чарли и Инес вышли на сцену, я услышал за мной возглас, кричал явно англичанин. Я огляделся, тремя рядами за мной сидел Мик Джаггер. Он был в восторге и улыбался. Он помахал мне в ответ.

— Великолепно, не правда ли?

Чарли и Инес завершили своё выступление песней Mocking Bird и аудитория ответил взрывом оваций. Следом вышел Джо Тэкс со своей фанковой See See Rider, песней, на которою я сильно запал. В будущем я часто использовал подобную аранжировку. И Мик тоже попал под её влияние. Когда в следующий раз я увидел выступление Мика, он делал пассы руками, воздевал их к небу и делал какие–то магические движения, рассекая воздух.

Комбинация обращения Джо Тэкса с микрофоном и замечательных танцевальных движений Чарли стала в будущем визитной карточкой Джаггера. Мы встретились уже после концерта на улице и остановились у ярко освещённого театра. Он находился под впечатлением увиденного и весь вид его говорил, что он счастлив. Под руку его держала невероятная юная красотка. Он легонько подтолкнул меня локтём и произнёс:

— Только ничего не рассказывай Крисси, дружище, не рассказывай Крисси.

Он боялся, что я ненароком обмолвлюсь Крисси Шримпсон, что видел его с новой цыпочкой. Я понимал его нетерпение, так как за нами следовала толпа фотографов, а мы пытались поймать такси, но все проезжали мимо. Вдруг остановилась полицейская машина и перед нами вырос коп, вооружённый своей дубинкой.