Эрик Бёрдон - Раньше я бывал зверем, теперь со мной всё в порядке

— Давай, разыграем его, дружище. Схожу, позову Прайсика. Сделаем вид, что нас целая толпа, — подхватил Час меня и тут же начал стаскивать наволочку со своей подушки.

Воспользовавшись стащенным с ужина ножом, мы прорезали в наволочках по две дырки для глаз и подкрались к номеру Сонни. Окна были завешены, но слышно было, как работает телевизор. Дверь заперта. Натянув наволочки на головы, мы оценивающе осмотрели себя в отражении от стеклянной панелей. Расставили зажжённые зажигалки вокруг бассейна и до чёртиков довольные, разошлись по сторонам. Ну, вточь как твои знакомые привидения.

Я тихонько постучался к нему.

— Извините, сэр, обслуживание в номерах, — стараясь подражать южному выговору.

Тишина.

— Извините, сэр, ваш гамбургер и молоко.

— Я не заказывал ни вашего чёртова гамбургера, ни тем более молока, — раздался из–за двери приглушённый голос.

Я продолжил настаивать. Молчание. И только я постучался по сильнее, как два глаза засверкали в окне. Что они могли увидеть? Мужчин в белых колпаках с зажжёнными маленькими факелами в руках, отбрасывающие неясные блики на движущиеся в темноте фигуры. Видно было, как обезумевший от страха Сонни отпрыгнул футов на шесть и задёрнул занавеску.

— Отвалите от меня, мать вашу! Я звоню в полицию!

На следующее утро я увидел, как Сонни молча грузит свои саквояжи в машину. Не оборачиваясь, краем глаз завидев меня, что–то пробурчал. Что–то вроде «мать вашу, ублюдки».

Мы продолжали углубляться на юг, в места, которые лучше пусть здесь останутся безымянными. Там нас пригласили посетить губернаторский дворец. Что сказал нам губернатор с глазу на глаз должно было окружить нас неприятностями со всех сторон. Даже теперь, двадцать лет спустя.

Губернатор, как оказалось, был большим любителем музыки. Конечно же, только кантри и вестерн. Тем не менее, был уверен, что наш рок–н–ролл сможет помочь ему набрать больше голосов среди молодёжи. Мы встретились с ним в его дворце, такой Белый Дом на холме.

— Знаете, теперь здесь введён сухой закон, — сказал губернатор, не вытаскивая изо рта сигару. — Алкоголь вне закона, но если мои копы не смогут достать для вас лучшего кукурузного самогона, я им к чёртовой матери головы–то поотрываю.

Губернатор сдержал своё слово. Позднее этим же днём, днём нашего прибытия, перед нашей придорожной гостиницей остановились две полицейские машины. Четверо крепких копов выскочили из них и взвалив на плечи по огромной бутыли «лунного ликёра», мутноватой с пенкой «белой молнии». Я–у–у! Эти старики были великолепны!

Никто из них не понимал нашего английского, так же как и мы не могли разобрать ни единого слова, но мы со всем соглашались и дружно кивали головами, так как один из копов присел, при этом кожа на его кобуре пронзительно заскрипела и в комнате распространился запах машинного масла, и сбил пробку с «белой молнии». К всеобщей радости он достал четыре чистых, запакованных в целлофан пластиковых стаканчика. И следующее, что я помню, это то, как пошатываясь пересекаю дворик перед гостиницей и падаю в лучах заходящего солнца в бассейн, полностью одетым. Много позже, в тот же вечер, всё ещё находящиеся под впечатлением, мы с Часом отправились в один клуб, открытый допоздна, где можно было бы посидеть. Это означало, что нас ввели в члены клуба с личными ключами от своих личных шкафчиков с ликёром. В баре ты получал только коку и севен–ап со льдом и всё, а пользуясь привилегией, мог дополнить их ликёром. Только так мы могли достать выпивку. Это эти копы организовали нам ключи и личные шкафчики. Замечательные парни!

На следующий день у нас был концерт в Мемфисском Колизее. Но у нас было несколько свободных часов перед проверкой звука и нас пригласили на запись Отиса Реддинга. Проезжая через весь Мемфис, всюду встречались нам одни англо–саксонские лица. Неожиданно всё поменялось. Кругом стало черным–черно. Чёрные копы, чёрные лица, чёрный бизнес, чёрная музыка. Приятного вида диск–жокей провёл нас на знаменитую звукозаписывающую студию Стакс–и–Вольт, старый, приспособленный под студию кинотеатр в самом сердце чёрного района. Атмосфера внутри бывшего кинотеатра требует отдельного описания. Это было как раз то, что я так давно хотел увидеть, новый юг, новая Америка. Где чёрные вместе с белыми сообща творили музыку соул.

Мы попали в главный зал. Кружком, напротив микрофонов сидели музыканты, мы, перешагивая через провода, пробрались сквозь расставленные всюду инструменты — рояль, ударная установка, тарелки, барабаны. За барабанами мы увидели Эла Джаксона, и Стива Кроппера, гитариста. За микшерским пультом сидел их продюсер, Джим Стюарт, ещё один белый, владелец яблока Стакс–и–Вольт, которое имело дочерние компании по всей Америке. Основной их звездой был Отис Реддинг, гений соул–музыки. Мы сгорали от нетерпения увидеть его и перекинуться с ним парой слов. Но он так и не появился. Я был страшно разочарован, когда увидел, что в студию вошли Сэм Мур и Дейв Пратер, новый вокальный дуэт, наращивающий свою популярность. Оказалось, студию готовили в этот день для них. Отис был занят, он работал, как нам сказали, над материалом для своей новой пластинки. С ним мы встретились чуть позже. Но в этот момент на студии творилась история — две упаковки динамита. Музыкальный взрыв. Спустя всего какой–то час и вот тебе, уже на девятнадцатом месте! Hold On I'm Comin', который станет совсем скоро их самой популярной сорокопяткой. Сотворение классики прямо на наших глазах.

Стюарт наклонился к своему микрофону:

— Так, вы, парни, готовы ещё разок? С чувством.

— Ладно, поехали, ещё одну дописку. Начнём с того же места. Сэм, Дейв, готовы?

Мёртвая тишина. Две чёрные головы высунулись из вокальной будки. Обе они одновременно попробовали голос, обе улыбнулись в сторону операторской:

— Окей, поехали, мы готовы.

Дубль двадцатый.

Три–четыре.

Мы выбрались из искусственной прохлады темной студии под обжигающие лучи солнца. Настроения идти куда–то и проверять звук не было никакого. Мы находились всего в нескольких кварталах от гостиницы Холидей—Инн, где остановился Отис. Позднее я узнал это место на фотографиях. Именно там был убит Мартин Лютер Кинг Джеймсом Эрлом Рэем, благополучно скрывшимся в Лондоне. Но тогда я оказался там ради одной исторической встречи — с великим Отисом Реддингом.

Дверь спальни была слегка приоткрыта, кондиционер был включён на полную, был включён и телевизор. Отис лежал на кровати перебирая пальцами струны гитары, подключённой к усилителю. Листки со стихами покрывали всю постель, а в воздухе висели облака табачного дыма.