Виталий Вольф - Одна отдельно счастливая жизнь. Записки художника

Вообще многое меня удивляло тогда в Зальцбурге. Город был полон Моцартом – его портреты украшали витрины магазинов, обложки журналов и коробки конфет. Толпы туристов со всех концов света заполняли центр города и старинную крепость над ним с утра до вечера. На торговых улочках было не пробиться от зевак. Вторым после Моцарта кумиром был Герберт фон Караян. От его имени сотни плакатов приглашали на музыкальные вечера, концерты и фестивали. В крохотном городке, меньше нашего Подольска, было 27 галерей современного искусства, десятки музеев, парков и фестивальных дворцов. Люди были очень открыты, доброжелательны, улыбчивы. В традиционных пивных и кафе сидели рядом миллионеры, министры и простые работяги и служаки, внешне почти неотличимые друг от друга. По воскресеньям весь город одевался в национальные костюмы – и тут уже вообще нельзя было понять, кто есть кто. В церквях, на утренних проповедях, пасторы вещали: “Спасибо тебе, Господи, что дал нам возможность трудиться! Спасибо, что у нас есть работа! Спасибо тебе, Господи, что мы можем честно, с чистой совестью смотреть тебе в глаза!” В городе мирно уживались протестанты, лютеране, католики, кальвинисты и т. п. Турки-эмигранты жили в своих кварталах и в центр боялись сунуться – отберут визу. О преступности никто и не слышал, полиция была неподкупна и неусыпна. Однажды газеты вышли с сенсационными заголовками: “В Лондоне арестовали нашего соотечественника, международного афериста”. В этот день в городе был настоящий праздник – люди поздравляли друг друга: “Никто больше не будет позорить австрийскую нацию”.

Фрау Валентина уже успела в Зальцбурге обзавестись влиятельной подругой. Это была вдова погибшего в автокатастрофе вице-премьера Австрии. Она успешно занималась каким-то бизнесом, половину времени проводила в Монако. Однажды она пригласила меня провести день в каком-то знаменитом спа-отеле на высокогорном озере. Из вежливости я не мог отказаться, и в итоге мне пришлось писать ее портрет “на пленэре” на ярком солнце, на фоне этого самого озера. Она чуть-чуть говорила по-русски и стала вспоминать свой опыт работы с нашим Внешторгом. “Я быстро поняла ваши принципы: представляют государство, а думают, как положить что-то в свой карман. Если дать им денег – купят любую дрянь. Этим пользуются итальянцы, но мы в Австрии так не можем. И у вас три правила: давай больше, давай скорее – и только мне”. Позднее она приобрела у Зигмара шесть моих работ. Были и другие знакомства, не менее интересные. Деловые партнеры Зигмара, при всем восхищении Горбачевым, очень скептически относились к перспективам СССР. Они все считали, что наши беды не в советском режиме, а в глубинных исторических привычках народа, которые никогда не изменятся. Меня как-то пригласили на какое-то деловое совещание у Зигмара. Каждый участник по го минут спокойно излагал свою точку зрения, никто его не перебивал. А в местной русской общине, которую возглавляла в то время баронесса Врангель, все три месяца, что я там был, не утихали споры и склоки: всего-то обсуждали мелкие детали новой росписи приходской церкви. В те годы это все было смешно, а теперь – уже грустно…

Поездка дала мне много тем для размышления, но, честно сказать, уезжал я с облегчением. Последние недели я отчаянно скучал и жалел о потерянном времени. Для работы не было ни часа, да никто ее от меня и не ждал. В конце моего пребывания открыли две выставки – живопись и плакат. Народу было много. На последнюю неделю приезжала Таня, и в Москву мы вернулись вместе.

Прошло два года со времени первого визита в Зальцбург, и вот я снова трясусь в вагоне поезда “Москва – Вена”. На сей раз занимаю целое купе, забитое рулонами больших абстрактных картин. Подрамники – рядом, в связках. Едуне знаю даже к кому, по переписке с каким-то коллекционером, который купил 13 моих работ у Зигмара, но ему зачем-то нужно еще 30 штук. Чудеса да и только! Накануне с большим трудом поставил визу в австрийском консульстве – снова вмешалась История.

Глубокой ночью 19 августа 1991 года я выхожу в приподнятом настроении, после бурно проведенного юбилея одного старого знакомого, из подъезда во дворе респектабельного дома в самом начале Кутузовского проспекта. Мне нужно было срочно домой – у меня уже был взят билет в Вену, в Австрию, на 20-е число, а в это утро мне нужно было идти за визой в посольство. Я по-английски тихо простился с хозяином и вышел. В ушах еще стоял общий нетрезвый хор возбужденных голосов. Наконец-то, наконец-то хоть какая-то жизнь началась!”

Я выхожу на Кутузовский и прямо перед собой, чуть правее, у въезда на мост вижу что-то родное – черную грозную громаду тяжелого танка, с открытым люком и фигурой танкиста на башне. На другой стороне проспекта, в тени дома, угадывался еще один танк, с орудием, направленным на мост. Я рассчитывал поймать такси, но проспект был пустынен, а идти пешком через мост как-то страшновато. Но вдруг слева послышался глухой рокот, я вгляделся – по осевой шла медленно колонна бронетранспортеров. Тут я решился – и припустил бегом через мост, до СЭВа. Напротив, у Белого дома, видны были кучки людей, но может быть, были и танки. У Горбатого моста стояли крытые грузовики. Было очень тревожно.

Утром, прежде чем идти в посольство, я все-таки решил посмотреть: что же в центре? На Манежной стояла огромная толпа, кто-то выступал с трибуны в защиту Горбачева. Раздавали машинописные небольшие листочки с призывами не поддерживать ГКЧП и с подписью: “Президент РСФСР Б.Н. Ельцин”. Возле Манежа я взял на память листовку – и бегом на Кропоткинскую, в Австрийское посольство. Там столпотворение. С трудом пробрался прямо к консулу, потрясая своим каталогом: “Я художник, у меня выставка!” Консул посмотрел каталог и даже пошутил: “А вы не родственник того Вольфа, который основал Зальцбург?”

Но вот я в Вене, жду своего шефа, который едет из Зальцбурга на авто, а это 300 км автобана. Ко мне прилип какой-то русский – изможденный, в одной рубашке, без копейки денег. Ему надо в Инсбург, это 650 км от Вены – и он ждет от меня помощи. Отсидел в Минске много лет “за политику”, по 58-й статье. Как я ему помогу? Я пока тоже без копейки.

Появляется мой коллекционер: жесткий, сухой человек, резкий, без сантиментов. Пытаюсь ему что-то объяснить о русском. Бросает только один острый взгляд, и – “пусть едет”. Грузимся в фургон, едем, через час остановка – “на кофе”. Входим в огромный зал ресторана самообслуживания. Шум, толпы людей, ароматы еды. Наш “русский” бледнеет и падает на пол. Тут же врач – “голодный обморок”. Кругом толпа. Шеф хмурится, но сам приносит ему блюда. Приехали в Зальцбург, на вокзал – что дальше. “Русского” никто не встречает, а у него приглашение какого-то фонда. Шеф на грани взрыва – однако покупает узнику билет – $ 50 – “Высчитаем из гонорара при расчете”.