Абрам Старков - ...И далее везде

И снова в горах. Не на Памире теперь, на Кавказе. Не землекоп, не скалолаз — командир летного отряда, приданного горновосходителям. Массовый поход альпинистов Красной Армии. Копец летает на «У-2», сбрасывает мешки с продуктами, показывает маршруты, ищет потерявшихся. Машина маневренная, неприхотливая, ныряет между скал, садится на маленькие площадки, но и потолок у нее мал, даже для «пятитысячников» мал. А если пики еще выше и надо их преодолеть? Для мастера существуют восходящие воздушные потоки, к которым можно приспособиться, использовать их движение и, вознесясь на этих «крыльях», пролететь над самим Эльбрусом!.. Копец появился на пронырливом «У-2» там, где еще и не видели самолета — в Сванетии, окруженной плотным кольцом гор. Сложность, кроме всего прочего, заключалась в том, что прилететь к сванам он должен был не один, а буксируя планер. Первый раз они поднялись вроде бы удачно, легко набрали высоту, легли на курс, и вдруг произошло что-то странное: планеру положено плыть за самолетом, а оказался под ним и чуть впереди — опасная, грозящая катастрофой позиция. Она получилась из-за столкновения воздушных течений разной силы — они тянули самолет вверх, а планер вниз, как в басне Крылова, только без щуки… Летчик приказал парителю отцепиться. Они сели довольно далеко друг от друга, и планер привезли на мулах — без них и авиации не обойтись. К ним прибегли еще раз — при второй попытке взлететь, уже в воздухе оборвался буксир и опять возвращались врозь. Не состоялся и третий старт: машина разбежалась, а планер, утопая в высокой траве, неуклюже разворачивался, тормозил и, не дав взлететь, заставил своего вожака нырнуть в овраг: сломались и винт и плоскость. День ушел на починку, но теперь забастовал самолет, отказавшись у перевала набрать высоту. Четыре зряшные попытки! Стоит ли рисковать в пятый раз? Начальство разрешило отменить полет. Но Копец снова за штурвалом. И паритель Липкин такой же упрямый человек. Взлетели, взмыли, перемахнули через хребет, перевалили через цепь хребтов — и в Сванетии!..

— Обычная работа в воздухе… — сказал Иван Иванович, вкладывая в эти слова, как показалось нам с Матвеем, некий дополнительный смысл.

Перед нами сидел боевой летчик, только что вернувшийся из Мадрида, у него не сошел еще с лица пиренейский загар. Мы знали, что он «испанец», и он понимал, что мы знаем это. Но было указание командарма о «пределах возможного». И мы не лезли с нахальными вопросами, не проявляли излишнего любопытства. Хотя чувствовали, что и сам полковник с большей охотой рассказывал бы о боях в Испании, чем о полетах на Кавказе, «обычной работе в воздухе».

Мы продолжали еще в те дни встречаться с Дыбенко, и он однажды спросил:

— Ну как, Копец принял вас?

— Принял, Павел Ефимович, беседуем…

— Интересно?

— Интересно, — сказал Матвей, — но…

— Что но?.. А, понимаю, аппетит разгорелся… Что поделаешь, секрет. Придет время…

— Когда оно придет, Павел Ефимович?

— Ох, торопыги… Вот что. Запишите его рассказ об Испании, запишите, я разрешаю. И посоветуюсь с Москвой, в какой форме можно будет это подать…

Командарм был человек обязательный. При очередной встрече Копец сказал, что ему разрешено поделиться с нами некоторыми испанскими эпизодами. Мы на третьей скорости заработали карандашами, искры посыпались… Блокноты заполнены и положены пока в несгораемый шкаф у полковника. Командарм «посоветовался с Москвой», и главный штаб разрешил опубликовать материал в виде якобы присланного из Мадрида письма испанского летчика. Мы подготовили текст, и Матвей поехал согласовывать его в Наркомате обороны. Звонит радостный из столицы:. «Можно печатать!»

И вот сейчас передо мной старая газета. На всю страницу заголовок: «Бои над Мадридом». Под заголовком имя автора, вернее, его воинское звание: «Капитан ***». Помнится, было имя, но Копец в последний момент поставил «звездочки». А редакция снабдила статью «врезкой»:

«Мы получили из Мадрида письмо от одного из командиров республиканской авиации. Печатаем перевод с испанского»:

«Мои юные русские друзья!

В этих коротких строках я постараюсь рассказать о том, как летчики республиканской Испании ознаменовали в прошлом году великий день Октябрьской революции.

Франко готовился к последнему, по его расчетам, и решительному удару. Он хотел взять штурмом нашу столицу. Он назначил этот штурм на 7 ноября и уже раздал солдатам, по преимуществу марокканцам, пригласительные билеты, предлагая им посетить Мадрид и быть в течение трех дней хозяевами его магазинов, кафе и театров. Иначе говоря, он отдавал город своим войскам на разграбление.

Но Мадрид оказался крепким орешком, на котором Франко поломал не один зуб и разгрызть который ему так и не удалось.

Испанская авиация к ноябрю значительно окрепла, получив из ряда стран, в частности из Америки, первоклассные самолеты, как бомбардировочные, так и истребительные. Кроме того, заводы республики сумели в исключительно быстрый срок отремонтировать некоторое число старых боевых машин. Самое основное заключалось в том, что на аэродромах под Мадридом воспитались десятки храбрых летчиков, уверенных в своих силах и в победе народа, летчиков, про которых один наш писатель сказал: «За родину они готовы умереть сто раз».

Так вот, 5 ноября над Мадридом появилась группа черных «Юнкерсов-52» — немецких бомбардировщиков. Они шли медленно, покачиваясь, на сравнительно небольшой высоте. Мы поднялись им навстречу и застали за «работой»: они спокойно бомбили окраину города. Наше появление было настолько внезапным, неожиданным, что «юнкерсы», не закончив бомбометание, резко развернулись и стали удирать, продолжая сбрасывать бомбы, но уже на расположение своих войск. Один из «юнкерсов», подбитый нами, тяжело рухнул в город. Пока бомбовозы, взяв курс на запад, уходили от Мадрида, на нас бросились сопровождавшие их истребители: 22 на 17. Немцы, решив, вероятно, что встретили старые испанские машины, не разобравшись, ринулись в бой, я бы сказал, нагло, без всякой тактики, скопом и получили урок, который запомнится им надолго, если не навсегда. Они потеряли 5 самолетов, мы — ни одного. Любопытно отметить, что в этом бою нам пришлось сразиться с отборными летчиками — бойцами из эскадрильи Рихтгофена, «красы и гордости германской авиации». Эта эскадрилья принадлежит к личной охране Гитлера. Мы нашли в себе достаточно сил, чтобы изрядно потрепать охрану фашистского фюрера. Интересно было бы заглянуть в рапорт, который отправил 5 ноября командир эскадрильи своему «вождю».

Немцы были как следует наказаны и поспешили покинуть поле сражения. Мы собрались, сгруппировались и прошли строем над центром Мадрида.. Мы летели низко, совсем низко и видели на бульварах, на улицах, в садах толпы людей, которые рукоплескали нам, обнимали друг друга, целовались, прыгали от радости. Мы совершили круг, еще круг и еще.