Абрам Старков - ...И далее везде

На другой день «юнкерсы» снова прилетели бомбить Мадрид. Но, увидев нас и не желая, по-видимому, встречаться, повернули и ушли на аэродром, даже не приступив, как вчера, к бомбежке. И снова ринулись на нас истребители, вместе с «хейнкелями» еще и «фиаты», личная охрана Муссолини. Это не изменило результата. То есть изменило: вчера мы сбили 5 машин, на сей раз 6. Наши 17 были в невредимости.

Седьмого ноября фашисты не показывались над городом, не тревожили с неба жителей столицы. Народ ликовал. Не показывались «гости» и пять последующих дней. Они оправлялись от неожиданного удара, приходили в себя. И 13-го, в «роковое» число, мы имели честь вновь с ними свидеться. Рандеву было еще результативней. В коротком, стремительном бою немцы и итальянцы недосчитались семи истребителей и двух бомбардировщиков. За три дня — 20 самолетов!

Мы пошли на посадку, все, кроме Пабло и Хулио. Они возвратились к городу, еще раз пройтись над ним и убедиться, что врага нет. Они встретили там еще двух наших, из другой части — Антонио и Августино, покружились вместе в облаках и хотели уже разлетаться по домам, как из-за гор вынырнуло пять «юнкерсов»: три впереди и два на почтительном расстоянии от них. Антонио и Августино приняли на себя тройку, а Пабло с Хулио досталась парочка, вернее один «юнкерс», второй поспешил скрыться, не заботясь о судьбе напарника. Пабло залез фашисту под брюхо, а Хулио бил в лоб.. Ему удалось с первой же очереди попасть в бензиновый бак, «юнкерс» вспыхнул и пошел горящим камнем вниз.

В это время Антонио и Августино сражались с тремя. Антонио зашел на противника с прямой, сбил его, хотел зацепить и «соседа», но встречным огнем полоснуло по крылу, и машина сорвалась в штопор. Пытался выровнять — тщетно. И тогда он отстегнул…»

Я обрываю да полуфразе. Мог бы продолжать и дальше по газетному тексту. Но у меня сохранилась часть оригинала, как-то уцелевшая в шкафу, хотя почти все его содержимое — книги, бумаги — было употреблено на растопку в блокадную зиму. Рассказ «капитана ***» занимал восемь машинописных страничек, первые три, только что вами прочитанные, пропали, пять остались, и я хочу продолжить по ним, по листкам, на которых имеется сделанная Иваном Ивановичем небольшая правка зелеными чернилами. Проследим за ней, она нам что-то скажет.

«…ремень, оттолкнулся от сиденья, прыгнул. Ветер мог снести на юг, к фашистским позициям. И поэтому Антонио падал, долго не раскрывая парашюта, затяжным прыжком. Он дернул кольцо в метрах четырехстах от земли. Он опускался на окраинную улицу. Фашисты увидели его из своих окопов и открыли стрельбу. Антонио был ранен в живот, потерял управление парашютом и сильно стукнулся о землю.

Он прожил — в муках — трое суток, метался в бреду, атаковал, стрелял, приказывал. Умирая, Антонио спрашивал, как бьется его эскадрилья.

Мы мстили за него в боях.

15 наших истребителей встретились с 25 «хейнкелями», которые сопровождали тяжелых бомбардировщиков, направлявшихся в сторону Университетского городка. Численное преимущество было в эти дни все еще за противником. Но в тактике, в маневренности, в быстроте мы не уступали, если не превосходили… Над Мадридом лежало гигантское облако, черная подковообразная масса с глубоким заливом посередине. В этом «заливе» и разгорелась схватка. Мы разделились на две группы: скоростные машины бросились на «юнкерсов», и, пока колотили их, маневренные приняли на себя атаку «хейнкелей», не давая им защищать бомбардировщиков. Храбрый Хосе (в рукописи эпитет зачеркнут Иваном Ивановичем. — А. С. ) дрался с каким-то фашистом на фигурах. Хосе, который был мастером пилотажа (вся эта характеристика также снята рассказчиком. — А. С. ), летел на легкой поворотливой машине и замучил, запутал соперника. Тот уходил и петлями, и бочками, и иммельманами — не смог уйти, махнул, видно, рукой, вывел машину на прямую в положение «добивай» и пошел с небольшим углом на планирование. Хосе продолжал стрелять. Он зашел под «хейнкеля», дал очередь — не валится, зашел слева — не валится, зашел справа — не валится, планирует. «Падай, — шепчет Хосе, — падай, падай же». Он видит, что нули идут точно по фюзеляжу, из радиаторов бьет пар, растекается масло, а машина все планирует и планирует. Хосе стрелял простыми пулями, от которых бак не загорался. Хосе «эскортировал» фашиста до самой земли. Он успокоился, увидев, что «хейнкеля» завалило потоком воздуха, тот врезался в кирпичную стену и тут же взорвался.

Набрав высоту, Хосе вернулся к месту сражения. Драка продолжалась. Он кружился над боем, оценивая ситуацию. Вот он заметил, как один из «хейнкелей» прицеливается к машине неустрашимого Пабло. Тот вел самолет пологим разворотом и не видел врага, который, подкравшись, рванулся вдруг и дал очередь трассирующими пулями. Они, когда летят, оставляют за собой длинный след, и по нему видно, как нужно изменить прицел, чтобы огонь был поражающим. Пабло попал в паутину, сплетенную этими пулями, и никак не мог из нее выскользнуть. Фашисту удалось ранить машину Пабло — она совершила крутой правый поворот со снижением. Немец развернулся вслед за ней, чтобы добить. И вот тут появился Хосе. Он атаковал «хейнкеля» сзади, полоснул, попал, что называется, в болевую точку — «хейнкель» перевернулся и завис брюхом вверх. Не успел Хосе дать еще очередь — на него набросился новый противник. Хосе, оставив подбитого, связался с этим. Но уже истратил все патроны и был безоружен. Надо хитрить. Хосе управлял своей машиной, как хотел, и она слушалась его. (Эта фраза тоже убрана. — А. С. ) Он пристроился позади «хейнкеля» и начал мотать немца. Стрелять тот не мог — пулеметы смотрят вперед. Так что дуэль шла без оружия с обеих сторон. В схватке двух истребителей самое опасное иметь противника сзади — тогда от него не уйти. Хосе гонял «хейнкеля» по кругу, и тот, имея на борту пулеметы и патроны, был, по сути, обезврежен. В конце концов Хосе заставил удрать немца, который, вероятно, удивлялся, почему республиканский летчик не стрелял в него… В это время первый самолет, подстреленный Хосе, снизился и его у земли «разыграли» наши истребители.

На другом конце города пять республиканцев дрались с немецкой эскадрильей. Казимира — польского антифашиста, бойца Интернациональной бригады — били сразу три самолета. Один, сверху, не давал ему набирать высоту, а двое стреляли снизу. На помощь подоспел, к счастью, Даниэль, Он «снял» верхнюю машину. Казимир попытался залезть в облако. Отстреливаясь, он, благодаря маневренности, поднимался фигурами все, выше и выше. Вот он уже на границе облака. Скорость предельно малая. Вдруг самолет вздрагивает и падает в штопор. Снова борьба за высоту. Немцы бьют непрерывными очередями. Казимир подкрадывается к облаку, иначе ему не отбиться. Молниеносные петли. Кружит вокруг самого себя, создавая из самолета мишень, в которую почти невозможно попасть. Вот машина в вертикальном положении и взлетает в облако. Казимир видит, как проносятся огненные стрелы, теперь уже безопасные для него. Он идет в облаке, находит своих и присоединяется к ним.