Михаил Никольский - Кровью своего сердца

Среди партизан было несколько убитых, а раненных мы доставили в отряд.

Начался апрель сорок второго года. Тает снег под лучами солнца, зажурчали ручейки, слышатся первые песни птиц. Днем тепло, а ночью еще подмораживает. Звук шагов с треском рассыпается в тишине, когда ранним утром ступаешь по слегка замерзшим лужам.

Группа партизан около тридцати человек под командованием Смирнова 110возвращалась из-под Верхутина. На повозках лежало собранное оружие: винтовки, патроны в цинковых ящиках, снаряды — все, что осталось в лесу между Уречьем и Старыми Дорогами, где в сорок первом фашистские полчища наносили удары по отступавшим советским войскам, когда фронт был где-то под Бобруйском. Остановились на отдых в деревне Вараново, которая располагалась вдали от вражеских гарнизонов ближе к лесу.

Завязывать бои нам не рекомендовалось, чтобы не потерять добытое с таким трудом оружие. Мы ночами обходили немецко-полицейские гарнизоны, но избежать боя около деревни Вараново все же не удалось. Участники этого сражения не раз потом вспоминали о том, что успех партизан во многом зависел от действий Хусаина Вахитова 111.

Он перед рассветом стоял на посту у крайней избы на околице, мимо шла дорога в лес. Казалось, все спокойно. Партизаны с минуты на минуту ждали приказа трогаться. Уже отправлены люди снять часовых, и вдруг — выстрел, другой, третий… «В чем дело?» — «Беги к Вахитову, — приказывает мне командир. — Узнай, что за стрельба и срочно доложи мне». Тем временем стрельба усиливалась. Пробираюсь за заборами на окраину. Хусаин стоял уже в сарае и в дырки между бревнами стрелял куда-то. На мой вопрос он торопливо объяснил: «Понимаешь, как получилось, вынужден был завязать бой с полицаями, хотя уже и уходить собирался. Вижу, пацан какой-то идет по дороге из леса. Дай, думаю, подожду, может он, конечно, и из деревни, а кто его все-таки знает. Стою, наблюдаю. Через некоторое время за ним из лесу выходят четверо вооруженных, точно не наши, я их не знаю. Пацана, что подошел уже близко, я выдернул за сарай, он сразу чего-то испугался. Тут связной подошел, которого командир отправил посты снять. Я ему пацана передал: „Отведи, — говорю, — к командиру, пусть там разберутся, кто он и откуда“. А сам смотрю за теми, из леса, подошли ближе — полицаи. Ну, я и шарахнул по ним из винтовки. Они залегли и отстреливаться. Да, а пацана-то привели?» Я говорю: «Не знаю, не видел». «Тогда иди, доложи все, а я тут их пока задержу», — сказал он и начал стрелять по невидимым мне целям. Тут из леса показался целый обоз полицаев. Более пятнадцати повозок вытянулись по дороге. Возвращаясь назад к командиру, я успел заметить, что обоз остановился, полицаи сошлись у одной из повозок, очевидно, обсуждая, что делать дальше.

По приказу командира партизаны заняли оборону на окраине деревни. Николай Саенко удобно пристроился с ручным пулеметом, около него суетился Семен Резников с дисками патронов. Несколько автоматчиков забрались на крыши сараев и чердаки домов. Все затаились, ожидая команды «Огонь!»

Полицейские развернулись цепью, издалека начали обстреливать деревню, не видя нас. Их было более пятидесяти человек, несколько остались возле повозок в семистах метрах от деревни. Когда полицаи подошли метров на сто, беспорядочно стреляя, раздалась команда и дружные залпы партизан остановили врагов. Некоторые бросились назад, другие залегли. У нас были ранены Бернацкий и Пьянин, еще двоих перенесли на повозки, перевязав им раны. Но исход боя был уже предрешен. Полицаи не выдержали и, бросив обоз, удрали. Вахитов убил тогда шестерых предателей.

Подобрав оружие убитых и прочие трофеи, мы выехали из деревни и благополучно добрались до отряда.

Однажды Хусаин Вахитов взял в разведку меня и Костю Фурсова 112. Предстояло узнать об изменениях во вражеском гарнизоне Слуцка, передать подпольщикам и связным из города очередные задания командования и доставленные самолетом с Большой Земли свежие номера «Правды», «Комсомольской правды», листовки и бригадную газету «Народный мститель» 113, орган Слуцкого подпольного райкома партии.

В деревнях вокруг Слуцка было немало связных и подпольщиков, у которых можно было передневать, не показываясь на улицу, встретиться со связными из Слуцка. Некоторые из них рвались в партизаны, но им говорили: «Пока вы здесь нужнее, в отряд не опоздаете».

В деревне Большая Слива нашим связным был Василий Голец, ему помогали молодая жена Татьяна и родная сестра Анастасия, а также соседка по дому, жена советского офицера-чекиста, «тетя Дуся», которая вынуждена была устроиться здесь, эвакуировавшись из Баранович с двумя дочками. С их помощью мы получали сведения о вражеском гарнизоне, которые помогали нам при проведении операций.

У одного из партизан — Василия Гольца в Слуцке жил школьный товарищ по фамилии Коляда. Они дружили еще со школьной скамьи. В годы оккупации Коляда пошел на службу в полицию и к этому времени удостоился должности заместителя начальника Слуцкой полиции. Через Василия он передал нам записку, в которой выразил согласие сотрудничать с партизанами. Чтобы заслужить доверие он с этой же запиской передал нам 10 тысяч рублей советскими деньгами и столько же облигациями довоенных займов. Но когда в очередной записке Коляда сообщил, что группа военнопленных из 22 человек, которых немцы использовали для ремонта своей техники в Слуцких авторемонтных мастерских, хотят присоединиться к партизанскому отряду, это нас насторожило. Обычно командование отряда располагало сведениями из лагерей военнопленных и всегда направляло группу разведчиков. Об этом же никто не знал. Мы решили обсудить это с командованием. Комиссар отряда Столица при расставании после серьезного разговора предупредил: «Смотрите, чтобы не нарваться на провокацию. А лучше всего вызовите его на личную встречу в удобное место».

Возвратившись в Слуцк через несколько дней, связные вручили Коляде мою записку с приглашением на личную встречу. Вскоре мы получили от него ответ, что он, вроде, согласен, но нет времени. Началась переписка, и со временем стало ясно, что он уклоняется от встречи с нами. Тогда мы решили пригрозить ему, что если он не придет на встречу, то мы все его записки, переданные партизанам, переправим в гестапо. Наконец, получаем от него записку: «Согласен, назовите место и время встречи». Мы договорились между собой, что удобнее всего назначить встречу на опушке возле дороги из Большой Сливы на Нежевку. Определили время встречи и день. В назначенный день я, Костя Фурсов и Вахитов еще с ночи залегли в кустарнике напротив условленного места встречи, зайдя со стороны реки Случь, чтобы не оставлять следов. От нас до места предполагаемого свидания было около трехсот метров. На пилотки и фуражки мы нацепили зеленые ветки и траву для маскировки. Дорога хорошо просматривалась, и когда рассвело, мы видели место предстоящей встречи, как на ладони.