Юрий Папоров - Рыбка из «Аквариума»

Один из агентов, приезжавших в Мексику из США в рождественские праздники, привез с собой ценный материал, полученный от крупного деятеля науки — в свое время лучшего ученика Роберта Оппенгеймера. Этот великий ученый и большой друг СССР перед смертью убедил своего ученика, что Советский Союз — единственная на земле гарантия мира и справедливости.

В феврале «Аквариум» сообщил Роду о том, что служба военной контрразведки нащупала источник утечки информации о твердом топливе. Он получил очередную благодарность и за новый канал приобретения важных научных сведений. Резидентура денег не жалела, и в апреле Род имел чертежи и техническую документацию на новый секретный прицел тяжелого бомбардировщика.

Род работал всю ночь, он горел желанием передать эту, имеющую большую ценность информацию на очередном радиосеансе, который должен был состояться завтра — спутник проходил над Мексикой в 9 часов утра. К 5 часам ночи Род уже выбился из сил, а надо было спешить! «Таблетку, — подумал он, — или позволить себе час сна?»

Материал ушел, документы он заложит завтра в тайник резидентуры, и, казалось, можно было отдохнуть. Он поехал пообедать в ресторан Яши и обнаружил, что тот уже четыре дня не появляется в заведении. Администратор ничего о Либере не знал, даже где живет пианист, однако обронил фразу: «Если он не у рояля, значит, умирает». Род интуитивно почувствовал, что с Лившицем нелады, и поехал к нему домой, где прежде ни разу не бывал.

Квартира № 13 находилась на втором этаже, в самой глубине полутемного, грязного коридора, стены которого, облупившиеся сто лет назад, в течение того же срока были искусно расписаны жильцами и их друзьями. Род долго звонил и, когда собрался уже уходить, машинально толкнул дверь. Она скрипнула и отворилась. Мишеля обдал спертый дух давно не проветривавшегося жилья. Он вошел и в маленькой спальне обнаружил больного, метавшегося в жару Либера. Тот Рода не узнал. Разведчик поспешно спустился к машине, где у него была припасена аптечка с набором всевозможных таблеток. Он дал Моисесу выпить одну за другой три разные пилюли, которые были способны поднять на ноги и приболевшего слона.

Меж тем хозяин бредил:

— Бульвар Сен-Мишель, отель «Рондо»! Мой дом! Если вам что-нибудь нужно, сообщите мне, и я сделаю для вас все, что смогу… Не поите меня дорогим коньяком! Где, где ты — мое счастье? — Моисес еще сильнее повысил голос, и Мишель понял, что речь шла о Соне Лившиц. — Соня, Соня! Ты хороша! Но где же ты? С кем спишь?

Тут отсутствующий взгляд Моисеса стал как бы фокусироваться, он замолчал и еще через несколько секунд узнал Рода.

— Вы здесь? Зачем? Я не хочу вас видеть! — Либер заскрежетал зубами, сжал, как мог, кулаки.

— Друг мой, я пришел вам помочь. Привез таблетки. Они быстро поставят вас на ноги. И снова будете играть! Поверьте мне.

— Врете!

— Яша, вы умный мужчина. «Гнев только портит кровь, играйте не сердясь», — как говорил классик. Давайте для начала поправляться. Я сейчас поеду за горячим обедом. Вам следует хорошо поесть. Поверьте мне в последний раз. Мы поставим на туза, и его никто не побьет.

— Я не тот Додик Ашкенази, знаменитый на весь Союз, но я зарабатываю честно себе на белый хлеб, банку импортной норвежской селедки и целую бройлерную курочку. Но вы поглядите сюда, — Моисес посунул слабую руку под матрас у изголовья и извлек банковское уведомление о состоянии денежного вклада. В банке у Либера была кругленькая сумма, которая позволяла ему в Мексике свободно существовать с женой. — Яша Лившиц сделает счастливой еще одну советскую женщину.

— Верю! Я пошел и скоро вернусь с едой, — и Род, прежде отворив окно, вышел.

В ближайший сеанс он отправил депешу в «Аквариум», которая заканчивалась словами: «Разделяю ваши соображения, но Пятьдесят четвертый, что называется, дошел до ручки, и мое положение становится опасным. Что если он не выдержит и донесет полиции? С женой здесь он нам будет намного полезнее». Это подействовало, и Род получил заверение в том, что в самое ближайшее время жене Пятьдесят четвертого будет выдана виза на выезд в Израиль, а ответственность за дальнейшее поведение этого агента всецело ложится на Тридцать седьмого.

В июне 1969 года, в один из воскресных дней, Род увез свою семью на прогулку к водопадам Тсинтсунтсана и там познакомился с симпатичным человеком, назвавшим себя Антонио Варгас Макдональд. Этот седовласый осанистый мужчина лет пятидесяти на вид был ведущим журналистом Мексики, печатавшим свои статьи в крупнейших журналах страны.

С точки зрения военного разведчика Варгас Макдональд не представлял особого интереса, однако он был занимательным собеседником, превосходно знал, что происходило в политических и культурных кругах Мексики, с ним можно было в частных беседах проверять некие факты, характеристики на людей, получать его прогнозы на ближайшее будущее в отношениях между Мексикой и США.

В одну из таких встреч, когда жены занялись обсуждением того, где и что лучше купить, Варгас Макдональд за рюмкой коньяка с кофе заговорил — они сидели в его библиотеке — о том, что он усиленно работает над серией статей, которые ему никак не даются. Суть его замысла вот в чем. И в Мексике, и в России произошли революции. Но в обоих странах имеет место уход от прежних идеалов.

— Лет десять я был дружен с советским дипломатом, — говорил Антонио, и Мишель вдруг подумал, что это мог быть знакомый ему Миров. — Мы с ним уже тогда, после Двадцатого съезда большевиков, касались этой темы. Атташе был сдержан, я же чувствовал, что его положение не позволяло ему до конца быть откровенным со мной. Однако я понимал, сколь беспокоило его то, что происходило в стране после смерти Сталина.

— Но они первыми запустили спутник и человека в космос! — заметил Мишель.

— Верно! Однако вопрос, как долго продержится этот русский революционный запал. Я недавно вернулся из поездки в Советский Союз. В печати я не нашел никаких подтверждений моим сомнениям. Но в реальной жизни, к сожалению, обнаруживал их на каждом шагу.

Род молчал, и Варгас Макдональд продолжил:

— Мне нравятся люди, которые умеют слушать. Не уверен, что это вам интересно, Мишель, но вот что меня беспокоит, — хозяин дома отхлебнул глоточек из рюмки. — Пролетариат, рабочий класс — ведь на него делали ставку такие мыслители, как Маркс, Энгельс, Ленин, Троцкий… Однако я не могу разобраться и объяснить это противоречие марксизма. Парии общества, пролетарии, они ничем не обязаны цивилизации. Она ничего не дала этому классу. Более того, вся технология, все достижения цивилизации направлены против рабочего человека. Он не может не воспринимать ее как худо для себя. А вот Маркс, Ленин и, последнее время на практике, Сталин доказывали, что именно этот класс только в состоянии возвысить человечество, поднять цивилизацию на очередную ступень ее развития, создать общество наибольшего благополучия и прогресса. Парадокс?