Луи-Жозеф Маршан - Наполеон. Годы изгнания

С кораблем прибыли различные туалетные принадлежности, которые были посланы в Лонгвуд: духи, одеколон, лавандовая вода, табак принца Режана, белая ткань и материя для костюмов и рубашек. Император распорядился, чтобы одеколон я сохранил для него, так как в настоящее время его нельзя было приобрести в городе, а остальные вещи распределил среди обслуживающего персонала. Он хотел носить свою одежду как можно дольше, поскольку не желал получать что-либо от британского правительства. В коробке ему прислали два пистонных ружья [264]. Говоря о ружьях, присланных ему, император заявил, что это шутка в стране, где отсутствует охота.

На острове водилось некоторое количество диких голубей, но охота на них представляла большую трудность, поскольку они обычно перелетали из одной долины в другую, и, для того, чтобы следовать за ними, нужно было быть отважным пешеходом. Сантини, чья работа в резиденции ограничивалась обслуживанием обеденного стола и объявлением имен гостей, когда император находился в гостиной, проводил утро, упражняясь именно в этой охоте на голубей; стрелял он отлично, и ему удалось подстрелить несколько штук. Два, а иногда и три раза в неделю они подавались императору во время его завтрака, и он считал их отличным блюдом. Генерал Гурго пытался развести кроликов в лесах Лонгвуда, но ничего не получилось. Фазан, очень редкая птица на острове, был застрелен около «Колониального дома», и охотник предложил его императору. Когда губернатор узнал, что император отказался от личного пользования туалетными принадлежностями, которые он прислал, и распорядился распределить их среди обслуживающего персонала, он пришел в ярость; но император расценил это подношение как оскорбление, нанесенное ему лично и его офицерам.

Эти господа жаждали встретиться и побеседовать с полномочными представителями Франции, России и Австрии. Во время конных прогулок эти господа попытались встретиться с ними, и им удалось завязать разговор. У маркиза де Моншеню [265]были письма для графини Бертран и для графа де Лас-Каза. Полномочные представители союзнических держав не скрывали своего желания быть принятыми в Лонгвуде. Император заявил, что примет их в качестве частных граждан, но не как официальных представителей союзнических держав. Когда они впервые приехали в Лонгвуд, то подошли к воротам у крепостного вала между постом охраны и зданием резиденции императора. Губернатор был не в восторге от их желания поехать в Лонгвуд, но не посмел официально запретить им эту поездку; да они фактически и не пытались двинуться дальше. Император, которому один из его слуг сообщил, что они появились у ворот, попросил меня принести ему его подзорную трубу и через щель в ставнях сумел хорошо разглядеть их. Гофмаршал, генерал Гурго, граф де Лас-Каз и генерал Монтолон вышли к ним, чтобы поговорить. Они восприняли Лонгвуд как самую худшую часть острова и наименее пригодное место для проживания на Св. Елене из-за изменчивости погодных условий. Представитель России сказал, что они станут посмешищем всей Европы, когда люди узнают, что они покинули остров, так и не повидав императора. Их уже стала одолевать скука, и они пожаловались на высокую стоимость продовольствия и на его плохое качество. Маркиз де Моншеню говорил о том, что обратился к королевскому правительству с просьбой о новом денежном пособии. Император позднее сказал им, что может предложить им книги из его библиотеки, если чтение поможет им бороться со скукой.

В Лонгвуд была прислана пневматическая машина, и император назначил генерала Гурго ответственным за ее функционирование. Император и адмирал Малькольм пришли посмотреть, как она действует. Генерал предложил каждому из них по чашке с ледяной водой, поверхность которой покрылась льдом через пятнадцать минут. Император взял чашку и, пока он откалывал лед с поверхности воды, рассказал о том удовольствии, которое он и его солдаты могли бы получить, положив такой кусочек льда в рот, когда французская армия пересекала пустыню на пути в Сирию. Эту машину, впервые увиденную на острове, по приказу императора привезли в дом генерала Гурго с тем, чтобы он смог у себя провести ряд испытаний. Проведенные им эксперименты с лимонадом и молоком оказались неудачными.

Самое первое впечатление, произведенное адмиралом Малькольмом на императора, когда он был представлен ему, нисколько не изменилось за все время пребывания адмирала на острове. Император сожалел, что адмирал Малькольм не был поставлен во главе всего острова, поскольку он был уверен, что его жизнь в этом случае проходила бы гораздо легче. Так как адмирал держал себя по отношению к императору весьма дружелюбно, то, когда бы он ни появлялся в Лонгвуде, его всегда принимал император. Даже когда император был болен, адмиралу разрешалось входить в его спальню. Однажды, когда адмирал вместе с императором вышел из здания резиденции, он заметил, что шатер, воздвигнутый в нескольких ярдах от дома, находится в очень плохом состоянии; адмирал немедленно распорядился заменить его другим шатром, доставленным с его корабля. Поскольку вокруг здания резиденции не росли деревья, которые бы обеспечивали тень, то император часто спасался от жгучих лучей солнца под покровом шатра; там же, в шатре, он работал и завтракал. Вход в шатер находился напротив поста охраны, потому император мог видеть людей, приходивших в Лонгвуд: если же случалось так, что это был губернатор, то император сразу возвращался в свою резиденцию. «От этого человека, — говорил император, — меня просто тошнит. Он полностью лишен элементарного чувства вежливости и каких-либо знаний. Я не выношу его вида!»

15 августа эти господа и дамы пришли, как и год назад, поздравить императора, который пригласил их позавтракать вместе с ним. На завтрак также были приглашены дети и д-р О’Мира. Следуя своему установленному обычаю, император раздал подарки детям, радость которых по этому поводу способствовала тому, что семейный завтрак прошел в веселой обстановке.

Д-р Бакстер, специально приехавший на остров, чтобы оказывать лечебную помощь императору, обратился к д-ру О’Мира с просьбой, чтобы тот посодействовал ему удостоиться чести быть принятым императором. Император, дав на это согласие, смеясь, спросил д-ра Бакстера, уморил ли тот столько же пациентов, сколько это удалось сделать д-ру О’Мира. Император мало верил медицине, которая, как он говорил, топчется на месте, так как работает, держась в тени, тогда как хирургии предназначено совершать немало блестящих открытий. Узнав, что заболел его повар, он поинтересовался у д-ра О’Мира о состоянии больного; д-р О’Мира ответил, что хотя больной еще молод, но он крайне изнурен и ему осталось жить не так уж много лет, и поэтому необходимо заменить его на несколько дней. Губернатор, которому сообщили об этом факте, предложил на место больного повара бельгийскую женщину из его обслуживающего персонала, которая говорила по-французски и умела готовить. Независимо от того, насколько неприятно было императору принимать на свою службу кого-либо от Хадсона Лоу, он все же уполномочил Киприани, своего дворецкого, воспользоваться услугами этой бельгийской женщины. Ее умение готовить оказалось не таким уж плохим; она владела рецептом приготовления супа, который очень понравился императору. Этот рецепт заключался в том, что два яичных желтка сбивались вместе с небольшим количеством муки, и затем маленькие кусочки легкого сдобного теста отправлялись в закипевший бульон. В течение всей болезни Лепажа новая кухарка оставалась в Лонгвуде, а когда началось его выздоровление, император решил оставить ее при себе. Через несколько месяцев она вышла замуж за повара и родила ему дочь. Но после этого здоровье женщины, ранее бывшее отличным, ухудшилось; состояние здоровья ее мужа было не лучшим, и оба они были вынуждены покинуть остров и вернуться во Францию, где год спустя Лепаж скончался. Его заменили английским поваром, чье умение готовить было посредственным, но он оставался в своей должности до приезда Шандельера, которого прислала принцесса Полина.