Луи-Жозеф Маршан - Наполеон. Годы изгнания

Киприани уже не в первый раз приходилось обводить Хадсона Лоу вокруг пальца. Как только имя губернатора достигло острова Святой Елены, Киприани сразу же вспомнил имя губернатора острова Капри и поспешил сказать императору, кем был Хадсон Лоу; и как он, Киприани, работая на Саличетти, министра полиции Неаполитанского королевства, внес свой вклад в захват острова Капри, подкупив некоего Сюзарелли, одного из шпионов сэра Хадсона Лоу, которого они снабжали ложной информацией, передаваемой затем Хадсону Лоу. Губернатор так никогда и не узнал об этой проделке с ним, о которой мне рассказал Киприани; можно было хорошо себе представить, что все это дело с обманом сэра Хадсона Лоу держалось в строгом секрете, но я с трудом мог сдерживать смех каждый раз, когда видел Киприани в обществе с сэром Хадсоном Лоу, обсуждавшим с ним продовольственные проблемы Лонгвуда, и при этом последний не имел ни малейшего представления о той активной роли, которую Киприани когда-то играл в осуществлении операции по захвату острова Капри [269].

Адмирал привез с собой небольшую корзину с апельсинами, которые он предложил императору. В тот же день, желая, как он сказал, сбросить с себя охватившую его лень, император оделся и стал обсуждать с д-ром О’Мира появившиеся в военном лагере отпечатки ног, которые он заметил, наблюдая лагерь через подзорную трубу. Император приписал появление этих необычных отпечатков несчастному случаю, происшедшему с адъютантом маркиза де Моншеню, сломавшим ногу. В этот момент в спальную комнату императора вошел Новерраз, чтобы объявить о визите адмирала Малькольма. Император отпустил доктора, собравшегося в город, и вышел в гостиную, где его ожидал адмирал. Император вывел его в сад, где они беседовали продолжительное время. Это было 25 ноября.

Покинув адмирала, император вернулся в гостиную и вызвал к себе графа де Лас-Каза. Воспользовавшись, наконец, предоставленной мне свободой — так как до этого на протяжении нескольких дней император не покидал своих личных апартаментов, — я пошел к посту охраны, чтобы потом пойти к военному лагерю, когда увидел сэра Хадсона Лоу в сопровождении большой свиты, мчавшегося галопом на коне по направлению к нашему дому. Я отступил в сторону, чтобы дать им дорогу, вежливо поздоровался с ними, и они ответили на мое приветствие. Губернатора сопровождали сэр Томас Рид, его адъютант Горрекер и Притчард [270], два драгуна и господин в гражданской одежде, который, как я выяснил позднее, являлся полицейским комиссаром, прибывшим с мыса Доброй Надежды на фрегате «Адамант».

Я продолжил мой путь, раздумывая о том, что же могло привести губернатора в Лонгвуд с такой большой помпой. Я решил вернуться назад. Не прошло и пятнадцати минут, когда, вступив на территорию Лонгвуда, я увидел ту же, но уже возвращавшуюся кавалькаду, на том же месте, где я только что встретил ее. В этот раз она везла с собой г-на де Лас-Каза и направлялась в город. Совершенно не понимая, что происходит, но заметив печать страдания на лице графа де Лас-Каза, я поспешил увидеть императора, который находился в гостиной. Я рассказал императору о том, что только что встретил г-на де Лас-Каза, а также о том, что он бросил в мою сторону взгляд, выдававший мучительные страдания его души; я ничего не мог объяснить императору, но добавил, что он еще может увидеть графа. Император поспешил к окну и через прощелину в ставнях смог увидеть своего друга, покидавшего пост охраны и удалявшегося по дороге к «Воротам Хатта». Император направил меня в резиденцию графа де Лас-Каза, но мне запретили входить в нее. Я доложил императору, что сын графа покинул свой дом, чтобы присоединиться к отцу.

А случилось вот что: губернатор вместе с майором Горрекером остановился у входа в помещение дежурного офицера, в то время как сэр Томас Рид, полицейский комиссар, адъютант губернатора Притчард и два драгуна направились к дому графа де Лас-Каза, но дома никого не оказалось. Они вошли в дом и, зная, что граф находится вместе с императором, послали за ним дежурного офицера от имени губернатора. Сен-Дени информировал об этом императора, и тот, дав указание разузнать, что случилось, сказал ему: «Поскорее возвращайся ко мне». Именно в этом ожидании я и застал императора. Он вызвал к себе гофмаршала, графа де Монтолона и генерала Гурго. Все трое в равной степени были поражены этим похищением, позволившим в течение десяти минут схватить отца, сына и конфисковать все бумаги в доме графа. Император вспомнил, что, когда он принимал графа де Лас-Каза, тот хотел использовать мулата для передачи принцу Люсьену подробного доклада о положении императора. Император достаточно строго рекомендовал ему отказаться от этого плана. Но граф де Лас-Каз, полагая, что император только выиграет от того, что в Европе узнают об оскорбительном обращении Хадсона Лоу, написал письмо леди Клаверинг, рекомендуя ей своего слугу, которому он доверил доклад, представленный императором, и который его сын скопировал на куске шелка. То ли в силу неосторожности, то ли по причине предательства, но губернатор узнал обо всем, и мулат был брошен в тюрьму. Губернатор захватил всю корреспонденцию, находившуюся у мулата, которая послужила лишь предлогом для того, чтобы выслать графа де Лас-Каза. Мулат позднее был переправлен на остров Асеньсон.

Было сделано предположение, что, несмотря на понесенное бывшим слугой графа наказание, губернатор подстроил ловушку для де Лас-Каза и что его слуге обеспечили безопасный визит ночью в дом графа, поскольку установленное ночное наблюдение за жителями Лонгвуда не позволяло беспрепятственно посещать кому-либо их дома ночью.

Император покинул гостиную, пошел обратно в свою комнату, разделся и, набросив на себя халат, уселся в кресло, весь погруженный в мучительные думы; но вскоре Сен-Дени объявил, что из города вернулся доктор. Император распорядился: «Пусть он войдет».

— Итак, доктор, — заявил он входившему в комнату доктору, — у меня только что отобрали Лас-Каза.

— Я знаю об этом, — ответил доктор, — я встретил сэра Хадсона Лоу, который подошел ко мне, весь сияющий от радости, и сказал: «Ваш друг Лас-Каз арестован, вам предстоит увидеть его». И, в самом деле, я вскоре встретил его, находившегося под стражей и едущего в сторону «Ворот Хатта». Мне не разрешили переговорить с ним. Но в городе я узнал, что арестовали его слугу, хранившего у себя несколько писем.

— Но, доктор, письма к другу в Лондоне не могут содержать что-либо, кроме выражений чувств дружбы. Лас-Каз неспособен скомпрометировать меня; они конфисковали в его доме бумаги, которые принадлежат мне. Как мог Лас-Каз, умнейший человек, сделать своим агентом слугу, который не умеет ни читать, ни писать? Губернатор должен быть величайшим глупцом, чтобы позволить такому человеку из его обслуживающего персонала покинуть остров. Этот человек предал графа. Хадсон Лоу не упустит возможности обвинить меня в том, что я был в курсе всего этого дела! Он, должно быть, весьма низкого мнения о моих умственных способностях! Кроме того, просто невозможно действовать в более подлой манере, чем это только что продемонстрировал этот калабриец. Забрать прямо перед моими глазами человека, которого я так люблю и чей сын болен и находится в плохом состоянии здоровья, это ли не поступок варвара с южных морей!