Луи-Жозеф Маршан - Наполеон. Годы изгнания

Я просил вас сообщить мне об актах принца-регента и Тайного совета или даже об инструкциях, в силу которых вы действуете с 11-го числа этого месяца. О каких-либо этих актах вы мне не сообщали.

Я говорил вам, что, так как император не признает любого дежурного офицера, то он не встречался ни с вами, ни с другим должностным лицом, бывшим предшественником на вашем посту в течение четырех лет. На все это дает ответ заявление от 16 августа, которое я вновь прилагаю к этому письму. С того времени состояние здоровья этого монарха стало намного хуже, и он более, чем когда-либо, нуждается в помощи врача, которого он требует.

Все попытки действовать, используя посредничество слуг, являются недостойными; эти попытки бесполезны, потому что они противоречат нашим правилам поведения и обычаям.

Я повторяю вам то, что уже говорил две недели назад: император предпочитает пристанище могилы страданиям унизительного обращения. Он не признает никаких ограничений в рамках вашего закона, если они не исходят от принца-регента или от Тайного совета. Он пожертвовал всем, оставил все, и он доведен до крайне жалкой жизни, чтобы его враги удовлетворили свою ненависть к нему. Если чувство их мщения пока еще не ослабло, то пусть они нанесут последний и решающий удар; это было бы добрым поступком, потому что он положил бы конец агонии, которая продолжается с 11 августа и которую, по-видимому, вам доставляет удовольствие продлевать.

Генерал граф де Монтолон

Лонгвуд, 31 августа 1819 года.

Это письмо послужило причиной того, что вскоре после него капитан Блэкни был смещен со своей должности. Соглашаясь с положением дежурного офицера в Лонгвуде, он посчитал, что ему предложили почетный пост. Роль, которую он был вынужден играть, противоречила его характеру; он попросил, чтобы его уволили с этой должности, и он был заменен другим капитаном 66-го пехотного полка. Несколько пеших прогулок императора и его поездок в карете положили конец оскорбительным посланиям из «Колониального дома» и ежедневным визитам дежурных офицеров в резиденцию императора.

Прибытие нового пополнения в Лонгвуд — Отцы Буонавита и Виньяли — Д-р Антоммарки — Диктовки императора — Размышления о самоубийстве — Садоводство — Подробности об одежде императора

В то время, пока граф де Монтолон болел, гофмаршал приходил к императору дважды в день. Как только графиня Бертран стала выздоравливать, она также стала приходить к императору. Все трое после пеших прогулок или поездок в карете по Лонгвуду обычно посещали графа Монтолона, чтобы узнать о его самочувствии.

Я имел честь участвовать в этих прогулках с императором. Не желая беспокоить гофмаршала или графа де Монтолона, который еще не полностью восстановил свое здоровье, император несколько раз брал меня с собой на утреннюю прогулку по тропинке через Дедвуд. Однажды, когда он почувствовал, что устал, он послал меня в конюшню, чтобы за ним прислали карету. Я сопровождал его несколько раз в таких поездках в карете. В другой раз, это было в воскресенье, рабочих не было в доме, который строился для новой резиденции императора. Строительство продвинулось до такой степени, что можно было определить планировку сооружения, и мы решили войти в здание. Император посчитал внутреннюю планировку плохой: по его мнению, моя комната находилась слишком далеко от его апартаментов; он показал мне, где можно было бы сделать проемы в стенах для дверей, чтобы облегчить обслуживание. Он нашел, что комнаты были большими и полными воздуха, и затем спустился вниз в служебные помещения, не подозревая, что камни, по которым он шел, будут использованы для возведения его гробницы. Он лелеял надежду, что об этом его визите не узнают в «Колониальном доме», но губернатору сообщили об этом.

Как только здоровье графа де Монтолона восстановилось, привилегии сопровождать императора более не распространялись на меня и совершенно справедливо перешли к графу де Монтолону, который все свое время отдавал императору с тем самоотречением и преданностью, которые закончились только с кончиной Его Величества. Губернатор, основываясь на инструкциях, которые он передавал императору, мог бы применить свои лонгвудские правила и в отношении графа де Монтолона и гофмаршала из-за нескольких писем, написанных и подписанных этими господами. Он никогда не посмел пойти на это, опасаясь последствий в Европе, а также потому, что подписи этих господ только прикрывали осуждение его поведения, которое император адресовал губернатору.

Развитие событий подошло к моменту, когда 21 сентября гофмаршал доложил императору о прибытии из Европы корабля, на борту которого находились два священника, отцы Буонавита и Виньяли [309], доктор Антоммарки [310], дворецкий Курсе [311]и повар Шанделье [312], которые были присланы из Рима кардиналом Фешем для обслуживания императора. Губернатор пригласил всех их к себе на обед в «Колониальный дом» и окружил их вниманием, полагая, что он смог бы извлечь из них необходимую ему информацию до их прибытия в Лонгвуд.

Узнав об их контакте с человеком, лишенным всякого чувства вежливости, но постаравшимся сблизиться с ними до такой степени, чтобы они могли сообщить ему новости о семье императора, император настолько рассердился, что отложил встречу с ними до следующего дня, попросив гофмаршала побеседовать с каждым из них, словно их встреча с гофмаршалом на пути между императором и губернатором сможет смыть всю грязь, возникшую во время их контакта с Хадсоном Лоу.

Среди прибывших к нам был отец Буонавита, знакомый мне еще со времен острова Эльба, где он был капелланом мадам Мер. После стольких невзгод мы вновь встретились, испытывая друг к другу самые нежные чувства. Император, хотя и оценил проявленное чувство преданности, все же, видимо, был немного разочарован деловыми качествами прибывших людей. Доктора он не знал; из двух священников младший был увлечен медициной, а старший, которого он знал по его службе у мадам Мер, не мог стать для императора интересным собеседником; оба они, однако, не выходили за рамки того, что им было положено делать. Образованные люди в среде врачей и священников были бы большой удачей для императора; он бы обсуждал проблемы теологии со священниками и беседовал на самые различные темы с доктором, знания которого были бы гораздо шире его собственной профессии. «Они прислали мне, — заявил император гофмаршалу, — человека, которого уже не пощадили годы и вся жизнь которого прошла в Парагвае; каким образом он сможет развлечь меня? Меня удивило то, что они не обратились к Франции, чтобы прислать мне врача одной из моих армий: Ларрей с удовольствием бы ухаживал за мной. Они должны были выбрать для меня человека, которому я мог бы доверять. Вместо этого они прислали мне неопытного врача и священника, который дилетантствует в медицине. Более глупой вещи они не могли сделать! У меня нет сомнений в том, что ко всему этому приложил свою руку кардинал Феш. Как мне представляется, я достаточно важная особа, чтобы они могли выделить от 30 до 40 000 франков в год человеку, который бы приехал обслуживать меня».