Вениамин Додин - Повесть о разделённой любви

…На собственной шкуре испытали мы эти планы, воплощенные верным его учеником Сталиным.

Много прежде того, цену им просчитал, тоже, как оказалось умеющий слушать и читать россиянин из прибалтов. Русский, без дураков, патриот со славной — от Ивана III — семейной историей. Архитектор в миру, помянутый нами выше, Альфред Розенберг. Круто проварившийся в пред- и постпереворотном котле разрушаемой, а потом и взорванной большевиками, России. Узнававший о происходящем в ней и с нею не «из газет». А самолично – боками. Не брезгуя интеллигентски, — перебарывая лишь только естественное отвращение, — внимательнейше (стараясь ничего не пропустить!) выслушавший и даже законспектировавший «всего» публичного, площадного Троцкого. Превратясь — как сам признался – в «почитателя завлекательнейшего его бреда». Раз навсегда решив для себя как с такими кончать. Просчитал их и приютивший его в конце 1918 года, после иммиграции, австрийский единомышленник его. Мюнхенский журналист Адольф Гитлер. Кое кто ещё. Всё сошлось. Счёт предъявлен был. Мы уплатили по нему. Пусть двадцатилетием позднее». Вот тогда понял окончательно, что «ничто не забывается». И в который раз повторил про себя, — взрослым уже человеком, с каким-никаким опытом Возмездия, — что Божественный, а потому Справедливейший «Закон этот – он всегда Закон!» по моему незабвенному опекуну.

…Мартин Тринкман не отступился от надежды поведать миру о жестокости комиссаров-евреев. Твердо решил: он обязан, он должен во что бы то ни стало живым выбраться из большевистского ада к себе в Европу. И там успеть рассказать всем немцам и голландцам — немцам, в первую очередь, — гражданам Австрии, Германии, Швейцарии и других стран, где они живут, — о том, что вытворяют с мирными немецкими колонистами их мирные еврейские соседи. Как все это удастся ему сделать он еще не знал. Не думал даже. Помыслить – инвалид — не мог. Даже как из совдепии переберется на Запад, представления не имел. К кому он там обратится — тоже. Но все уверял и уверял себя что сумеет — обязательно сумеет — исполнить задуманное! Пока что он помогал своему будущему тестю — отцу Отто. Отремонтировал всю технику что, по военному времени, отстаивалась по машинным сараям. Устроил водопровод. Перебрал черепицу. Поставил и отладил водяную мельницу. Переложил печи. Все это было непросто однорукому инвалиду...Проще оказалось полюбить… И самому стать объектом любви.

...В начале июня 1920 года Марта-красавица, — сестра Отто Кринке, — и Мартин Тринкман, «человек с глазами всех святых», поженились. Воспользовавшись возвращением домой польских войск, — отогнавших красных из под Варшавы аж за Киев, за Днепр — они добрались с ними до польской столицы. Потом была Вена. Наконец, городочек Рид у Браунау-ам-Инн под родным Линцем… Все пережитое Мартином в его с Отто Кринке «Восточном походе» ни на мгновение не оставляло его и по счастливом обретении родительского дома, в котором все были живы-здоровы. Он не успокаивался: кошмары страшных видений не только не стирались временем и спокойным величием окружавших его родных гор. Но все ярче проступали сквозь, казалось бы, примиряющую дымку расстояния во времени...

С обращением «к людям» было сложно. Репортеры австрийских газет, досыта понасообщавших миру за годы войны об ужасах ее, разговаривать с ним не хотели. Книгу написать и издать ее? С изданием просто — деньги выложить и все. Но с написанием... Ну какой из него, малообразованного да и однорукого, писатель?!.. Как-то, за завтраком, развернул одну из свежих газет — он редко в них заглядывал. А тут вот развернул. И сразу обратил внимание на подпись под одной из статей: «Адольф Гитлер». Сперва он не подумал что это может быть тот самый Адольф что когда-то – таким как и он сам мальчишкою — гонял с ним мяч, а потом оказался ещё и товарищем и даже соседом по войне — земляк. Но что-то подсказало: тот! Именно тот!.. Шел март 1921 года. Мартин вернулся к газете. Еще не осмеливаясь подумать и разрешить себе «лезть со своими проблемами к занятым людям» — он был очень стеснительным человеком этот инвалид с известными нам глазами. Но в который раз листая страницы он вычитал что «Адольф Гитлер» — возможно, тот самый — он еще и... редактор газеты! Слава Богу, — или в нашем конкретном случае вовсе наоборот – не слава!, — было к кому обратиться: ближний сосед по родной Unterbergschtrasse,11, приятель покойного отца адвокат Гуго, встретил вернувшегося «с того света» героя войны Мартина как родного. Затянул не в контору. Но к столу на кухне. Усадил. Поставил пиво. Выслушал внимательно, уже по ходу беседы сообразив что в руках у гостя мина огромной взрывной силы!

— «Что же Мартин собирается предпринимать? Поинтересовался осторожно: сам-то, — преуспевающий юрист, — он вне политики. Естественно, вне всяческих модных фобий. Иначе, прощай выгодная, — еврейская в большинстве, — клиентура… Но всё в руках Божьих: дождёмся сына — доку по части «мод». Разных. В их числе искомых…

Дождались. Эрнст только-только (в том же 1921г.) получил аттестат зрелости. По примеру деда, а потом и отца, избрал карьеру адвоката. Готовится к изучению права в университете Граца, отправив туда документы. Политика… Интересуется. Но лишь только интересуется — добропорядочный католик. Какой? Национал социалистическим движением… Очевидно, поэтому повторенную Мартином исповедь о российской Одиссее слушал не просто внимательно. Многие эпизоды просил повторить. Уточнял детали. Что-то, — чтобы запомнить, — стенографировал, повторял сам… Словом, видно было: парень он головастый! Головастым и выглядел. Прочным. Мощным. Тоже не мелкому и не слабаку, — но уже беспощадно пришибленному жизнью, — Мартину показался он Викингом из старинных легенд. И как иначе-то? Перед ним был почти что двухметровый молодой человек с широченными плечами и с мощными ручищами, кистями которыми «только камни давить». Колосс!

«Коллос» приговорил однозначно — «С этим парнем, — с редактором баварской газеты, — повидайся обязательно! Товарищ стоящий! Стопроцентный немец — умница! Читаю его с интересом… Правда, у них кажется предстоит рокировка: место его в газете, по слухам, должен занять тоже выходец из России – некий Розенберг… Знаешь, Мартин… А можно я с тобой съезжу? Я не помешаю.

…Недолго думая Мартин взял с собою и свою Марту. Она бедная, — из-за, пусть только виртуальной, причастности к «милой прародине своей» и собственной (по документам, хотя бы) национальности, — такого уже понатерпелась! Такого перевидала!.. Меж тем, — ни самой этой Германии, ни немца взаправдашнего, — в глаза не видела!.. В сопровождении соседа-советчика они выехали в Мюнхен…