Роберт Колдер - Уилли [Сомерсет Моэм: Жизнь и творчество]

В более поздние годы Моэм признавался своему племяннику, что его самой большой ошибкой была попытка убедить себя в том, что на три четверти он нормальный мужчина и лишь на одну — гомосексуалист; фактически «все было наоборот». Это поразительное признание писателя указывает на одно из самых трагических раздвоений в его душе — между его естественными наклонностями и тем, кем он хотел выглядеть со стороны. Ведь он рос в ту пору, когда гомосексуализм рассматривался как ненормальное и неприемлемое явление.

Есть все основания полагать, что даже три четверти гомосексуального в Моэме не соответствуют истине. Английский литератор и критик Фрэнсис Кинг, знавший Моэма в более поздние годы, утверждал, что соотношение гомосексуального и гетеросексуального в писателе составляло восемь к одному. По мнению Кинга, вереница женщин в рассказах Моэма — это уловка, позволяющая ему избежать правды об отдаваемых им предпочтениях. В одной из своих критических статей Кинг выдвигает интригующее предположение о том, что хромота Филипа в «Бремени страстей человеческих», очевидно, «служит подменой более серьезного ущерба, чем заикание писателя, как это предполагает большинство критиков». Кроме того, в последних исследовательских работах о Моэме Джон Уайтхед тонко подмечает, что необъяснимая творческая сила Эль Греко — это следствие «секрета, который загадочный художник скрывал» и который приписывался его гомосексуальности; именно эту черту в нем Моэм с нехарактерной для него откровенностью обсуждал в «Доне Фернандо».

Какова бы ни была степень гомосексуальности Моэма, его исповедальное признание свидетельствует о его борьбе с этой наклонностью. Эта борьба происходила в нем с 1898 года до начала первой мировой войны. В этот период он имел половые связи с женщинами, но находил гомосексуальные отношения менее обременительными и менее обязывающими. Даже если учесть, что его описания преувеличены, нет сомнения в том, что несколько раз у него были глубокие отношения с представительницами противоположного пола. По утверждению Моэма у него была недолгая, но приятная любовная связь с Александрой Кропоткиной, дочерью князя Кропоткина, проживавшего в изгнании в Лондоне, что, кстати, подтверждает и Ребекка Уэст. По ее словам, Саша Кропоткина стала прототипом героини в рассказе Моэма «Обед». Она появляется также в рассказе «Стирка мистера Гаррингтона» в образе Анастасии Леонидовой, которой главный герой делает предложение. С 1906 по 1913 год Моэм имел длительную связь с Этельвин Артур Джоунс. К 1913 году относится начало его отношений с Сири Уэлкам, с которой он вступил в брак четыре года спустя.

Возможно, он имел связи и с другими женщинами, но достоверных свидетельств этому не существует. К тридцати годам он обладал незначительным опытом интимных отношений с женским полом. Во время этих немногочисленных связей Моэм, очевидно, пытался доказать самому себе, что он, если использовать применяемый им пренебрежительный термин, не «гомик». Это признание племяннику говорит о безрезультатности происходящей в нем внутренней борьбы. Примерно с 1920 года он всецело отдастся во власть своей наклонности.

Издание «Лизы из Ламбета» позволило Моэму занять определенное положение в литературных кругах Лондона. Теперь его часто приглашали на литературные вечера и в гости в загородные дома. Одним из первых видных писателей, с кем познакомился в тот период Моэм, был Огаст Хар, автор книг о путешествиях, любитель хороших компаний. Первый роман Моэма произвел на Хара большое впечатление и он выразил желание встретиться с молодым автором. После первой же встречи Моэм стал частым гостем в доме Хара в сельском районе Холмхэрс. Как Моэм подробно описывает в «Тяге к бродяжничеству», в доме маститого писателя царила официальная атмосфера викторианства.

В первые годы своей литературной карьеры Моэм испытывал некоторую неловкость во время этих выездов в гости. Его смущало небогатое содержание его гардероба и туалетных принадлежностей в чемодане, который по приезде приходилось вручать лакею хозяина, а более чем скромный доход не позволял ему тогда давать щедрые чаевые швейцарам и слугам. После 1908 года, когда к нему неожиданно пришел достаток, визиты к друзьям стали менее болезненны для его честолюбия — теперь он брал с собой слугу. Правда, молодость и скромность имели свои преимущества. Раймонд Мортимер вспоминал, как Моэм как-то признавался ему, что во время этих визитов молодым людям из-за отсутствия места иногда предлагали делить одну кровать на двоих. Часто эти совместно проведенные ночи заканчивались близостью, что, по словам Моэма, «оказывалось не столь уж неприятным».

В одном из своих произведений Моэм описывает, как, будучи молодым человеком, он посещал балы в Челси одетым под испанца и хвастался, что никогда не возвращался с бала домой один. И хотя Моэм утверждал, что его спутниками всегда оказывались молодые девушки, описание, тем не менее, почему-то оставляло впечатление, что этими компаньонами были юноши. Джеральд Келли, впервые встретившийся с Моэмом в 1904 году и ставший одним из самых близких и верных друзей писателя, вспоминал, что, поскольку Моэм был гомосексуалистом, а он — гетеросексуалом, между ними никогда не было ссор на почве ревности. Моэм, утверждал Келли, не представлял угрозы для его женщин, а он — для знакомых Моэму юношей.

«Становление святого» не вызвало большого интереса ни у критиков, ни у читающей публики. В 1900 году Моэму удалось опубликовать в журнале «Панч» лишь два коротких рассказа — «Купидон и викарий из Свейла» и «Леди Хабарт». В 1901 году Хатчинсон издал написанный под влиянием Флобера роман «Герой», сюжет которого был навеян событиями бурской войны. Разошлось всего лишь полторы тысячи экземпляров. Моэм позднее утверждал, что критикам он понравился, но читатели были иного мнения и потому он получил за него всего лишь семьдесят фунтов, да и то в виде аванса.

Вполне понятно, почему «Герой» пришелся не по вкусу публике того времени. Одной из причин такого неприятия было то, что в нем поднимались вопросы утраты веры в Бога, которую пережил жених одной помолвленной пары. В основном же в романе рассказывалось о попытке молодого человека вырваться из затхлой атмосферы невежества, предрассудков и иллюзий, выражавшихся в требованиях родителей, и избавиться от груза общественного мнения. В книге Моэм скептически оценивает такие понятия, как патриотизм, родина, честь, семейные устои, церковь. Роман заканчивается мыслями о самоубийстве героя, порожденными одиночеством и отчаянием.

«Герой» — одно из самых странных и пугающих своими внутренними переживаниями произведений Моэма. Поставленная в романе дилемма — это, по-видимому, изображение в художественной форме некоторых неразрешенных конфликтов, терзающих самого писателя. Пребывание молодого человека за границей расширило его кругозор и подтолкнуло к неприятию им ограниченности его родителей и обитателей городка. С другой стороны, его космополитизм не принес успокоения его душе; не испытывая ничего, кроме презрения, к своему прошлому, он нуждается в опоре, в удерживающих его корнях. По сути, у него нет родины, он — чужак везде, где бы ни оказался. Это состояние напоминает положение самого автора, который лишился семьи и не прижился в Уитстебле.