Роберт Колдер - Уилли [Сомерсет Моэм: Жизнь и творчество]

Писатель вернулся в Лондон в середине июля, чтобы 20 июля присутствовать на свадьбе Лизы с Винсентом Паравинчини, высоким, красивым молодым человеком, единственным сыном посланника Швейцарии в Англии. Церемония бракосочетания в церкви св. Маргарет в Вестминстерском аббатстве стала одним из знаменательных событий светской жизни Лондона в то лето.

Моэм был рад этому браку: Паравинчини отличали не только красота, но и безупречные манеры и культура общения — следствие воспитания, полученного в семье дипломата. Моэм действительно любил этого молодого человека. Он сохранил к нему симпатии и тогда, когда этот брак распался. Всю церемонию бракосочетания Моэм просидел рядом с бывшей женой, хотя, как она позднее признавалась, он абсолютно не обращал на нее внимания. Однако они сделали общий подарок новобрачным: он купил для них дом на Уилтон-стрит, а Сири обставила его. Моэм перевел также на их имя значительное число акций и предоставил в их распоряжение виллу «Мореск» на время медового месяца.

В то время как новобрачные наслаждались летней погодой на Ривьере, Моэм и Хэкстон провели август в санатории в Багдастайне. Писателю так понравилась Австрия, что он подумывал о приобретении дома у одного из озер, чтобы проводить там летние месяцы. Прежде чем вернуться на мыс Ферра, писатель со своим компаньоном на машине отправились в Будапешт, где наслаждались венгерской кухней и цыганской музыкой. После нескольких дней, проведенных в Вене, они 6 сентября вернулись на мыс Ферра.

Ни частые поездки, ни свадьба дочери не помешали работе Моэма над романом «Театр», который явился своего рода данью благодарности сценическому искусству, с которым Моэм распрощался.

Осенью 1936 года писатель отправился в Лондон ранее, чем обычно, потому что хотел обязательно присутствовать на чествовании в Пен-клубе Г. Уэллса, которому исполнялось 70 лет. По просьбе юбиляра Моэм сидел во главе стола, слушая мрачные предсказания юбиляра в отношении будущего мира.

Однако углубляющийся кризис, вызванный отношениями английского короля с миссис Симпсон, вытеснил все остальные события на второй план.

Вернувшись снова в Лондон в ноябре, Моэм пригласил Осберта и Клайв Белл поужинать в отеле «Клариджис» 11 декабря. Случилось так, что именно в тот день Эдуард VIII объявил об отречении от трона. Моэм и гости слушали речь короля по радио, которое писатель позаимствовал у портье.

Последовавший вслед за отречением период оказался мучительным для герцога Виндзорского (такой титул получил теперь король) и Уоллис Симпсон, которой пришлось одной коротать время на Ривьере. В отношении женщины, по вине которой королю пришлось оставить трон, высказывалось много упреков. Но Моэм, всегда питавший симпатии к отверженным и изгоям, пригласил Уоллис Симпсон к себе на рождественский обед на виллу «Мореск» вместе с ее друзьями Германом и Кэтори Роджерсами и Сибил Коулфакс. Она была гостем писателя на обеде по случаю Нового года и провела несколько дней в гостях у него в феврале 1937 года. С того момента вплоть до начала войны Моэм принимал герцога и герцогиню, хотя бывший король недолюбливал гомосексуалистов.

В начале 1937 года в отношениях Моэма и Хэкстона произошел надлом. В первых числах января Хэкстон направился отдохнуть в Западную Африку, где серьезно заболел: то ли с ним случился приступ когда-то свалившей его малярии, то ли произошло отравление алкоголем, но по пути во Францию он чуть не умер. Испытав большой испуг, он временно бросил пить. К концу февраля здоровье его пошло на поправку. Болезнь друга глубоко обеспокоила Моэма, хотя неспособность Хэкстона держать себя в руках, как это мог делать сам Моэм, очень огорчала писателя. В письме к Барбаре Бек Моэм писал, что если Хэкстон будет и дальше злоупотреблять спиртным, то это убьет его и что он не будет заботиться о нем, видя как тот сам постепенно сводит себя в могилу; он предоставит Хэкстону средства для того, чтобы тот жил один, а сам переберется в Англию.

В апреле писатель отправился в Англию, чтобы наблюдать за репетициями «Верной жены», постановка которой была возобновлена в лондонском театре «Глобус». Во время пребывания в Лондоне он позировал для художника Уильяма Ротенстайна, которому позднее заказал портрет и брат писателя Фредерик. Годы не способствовали сближению братьев, но они уважали друг друга, и их отношения, хотя внешне сдержанные, были теплее, чем об этом обычно пишут. Когда в начале 1938 года Фредерик стал председателем палаты лордов, писатель испытывал искреннею радость и гордость за брата. Ему особенно доставляло удовлетворение сознание того, что Фредерик был назначен на этот пост благодаря своим знаниям и опыту, а не партийной принадлежности.

Когда в ноябре с традиционной пышностью открылась сессия нового парламента, Моэм, по словам одного из друзей, все утро провел в галерее для гостей в палате лордов. Он ждал того момента, когда в полдень Фредерик в роскошной одежде лорда-канцлера исполнил ритуал вручения королю речи, которую тому надлежало произнести. Как утверждают очевидцы, в этот кульминационный момент, Моэм вскочил со своего места, схватил за рукав соседа и воскликнул: «Смотрите, смотрите! Этой мой брат! Вставайте же, вставайте!»

Со своей стороны, Фредерик гордился славой своего брата как писателя, хотя и редко говорил ему об этом. Однако, резко осуждая гомосексуализм, он испытывал глубокую боль от этой склонности брата и решительно не одобрял его связь с Хэкстоном. Как юрист Фредерик в большей степени, чем большинство других понимал опасность, с правовой точки зрения, которой подвергают себя имеющие эту наклонность лица в Англии. По словам племянника Моэма Робина, именно Фредерик в начале 30-х годов предупредил брата о просьбе главы Скотленд-Ярда о том, чтобы Моэм вел себя более осторожно в Англии, потому что из-за его образа жизни ему может грозить арест. Несмотря на этот разделявший братьев барьер, они продолжали регулярно видеться и поддерживать хотя и не безоблачные, но дружеские отношения вплоть до смерти Фредерика.

Должно быть, именно гомосексуализмом Моэма объясняются шутливые письма, которые Фредерик иногда писал брату. Как-то Фредерик по ошибке получил предназначавшееся Уильяму письмо от читателя-поклонника, которое он переслал брату. Моэм шутливо ответил, что подобная переписка может снова привести к спору о том, кто является автором всех написанных Шекспиром произведений — сам Шекспир или Бейтон; что будущие поколения припишут все написанное Уильямом Сомерсетом Моэмом лорду-канцлеру Фредерику Моэму, который использовал литературный псевдоним своего брата. Фредерик в той же манере ответил, что, возможно, тот прав, сравнивая себя с Шекспиром, и дал при этом один совет: «Только не пытайся писать сонетов». Очевидно, Фредерик был знаком с бытовавшим мнением, что сонеты служат средством выражения гомосексуальной любви.