Михаил Лев - Длинные тени

Фушер снова обернулся к Вагнеру:

— Пока нас устроят краткие ответы. Вы, Штангль и другие, бежавшие из лагерей для интернированных, некоторое время укрывались в горах Австрии?

— Да.

— Что вас так тянуло в Обзедорф и Бад-Аусзее — это в пятнадцати километрах от озера Топлиц, не так ли?

— Потому, что эти места находятся в неприступных Альпийских горах.

— А других причин, кроме этого, не было?

— Нет.

— Вам имя Вероники Либль ни о чем не говорит? В горы она приходила не одна, а с тремя сыновьями: Клаусом, Диттером и Хорстом.

— Вы у меня спрашиваете о жене и детях Адольфа Эйхмана? Нет. Я их там не видел. Может быть, Штангль встречался с ними.

— У Штангля от вас секретов не было. Там «в неприступных Альпийских горах», как вы выразились, еще задолго до того, как ваш «тысячелетний» рейх рухнул, укрыли баснословные сокровища, и среди них редкие по своей ценности благородные камни, вывезенные из лагерей и похищенные у частных лиц в оккупированных и других странах. Там же, «в неприступных Альпийских горах», скрывались многие руководители подпольного нацистского движения. Кстати, там вы во второй раз дали клятву эсэсовца. Штангля и вас новые нацистские руководители встречали и провожали куда с большим почетом, чем иных видных генералов. Думаю, что это не было случайностью. Тогда чем это объяснить? Почему столько почестей? Потому, что в сокровищах, которые там захоронили, был и ваш немалый вклад, и нацистские главари рассчитывали, что это не последний. Дорогу в горы вам показывала Вероника Либль. А сами вы этого не помните?

— Не помню. Одного из ее сыновей я недавно видел.

— Это для меня не секрет. Вы мне скажите, какую присягу вы тогда дали?

— Мы присягнули в том, что тот, кто останется жив, обязуется делиться своими доходами с семьями погибших эсэсовцев.

— Обязались так обязались, но чем делиться? В лагерях, где вы проходили службу, наиболее ценные предметы должны были прежде всего пройти через руки эксперта. Такой первоклассный специалист, присланный самим Гиммлером, у вас был, и звали его Куриэл. Правда, нам известно — это заявил Бауэр, — что доступ к Куриэлу имели только эсэсовцы Курт Болендер и Иоганн Нойман, а оба они уже на том свете. Но не станете же вы отрицать, что имели своего соглядатая, который следил не только за Куриэлом, но заодно и за Болендером и Нойманом. Некоторое время ваш человек имел возможность заглядывать в журнал учета, который эксперт обязан был вести. Между вами и Штанглем были самые тесные связи. В делах службы вы доверяли друг другу полностью. Но Штангль был себе на уме и даже со своим первым заместителем не хотел делить все поровну. Однако он явно вас недооценил. Из пяти крупных бриллиантов, которые не были отосланы в Берлин, два присвоил Штангль, два — вы и один — Болендер. Один из этих бриллиантов, Штангль вынужден был отдать «ODESSA», вы же отделались четырьмя слитками золота, в то время как из одного только Собибора вы вывезли десятки таких слитков.

Когда вы попались к нам в руки, мы, к сожалению, не знали об этих двух бриллиантах, которые вы утаили. Хотелось бы выяснить, куда ведут следы этих бриллиантов. Для этого я и приехал сюда, как только узнал о вашем аресте. Приехал не один, а захватил с собой вашего старого знакомого. Он сейчас в Бразилии, и если понадобится…

От волнения у Вагнера задрожали руки, а его выступающий кадык задвигался вверх и вниз. Вагнер не смог усидеть на месте и, как собака на цепи, стал нервно ходить от стены к стене. Спорить с Фушером — опасно, можно и не вырваться из-за решетки. Об этом его предупреждала Тереза и рекомендовала говорить с Фушером учтиво, внимательно его выслушивать и стараться по возможности задобрить.

— Герр Фушер, — сказал Вагнер, — вы разговариваете со мной, как судья или следователь, но, уверяю вас, то, что вы утверждаете, не более чем выдумка, и этим вы ничего не добьетесь. Такое мог вам сказать Карл Френцель, и то сомнительно. Скорее всего, Роберт Юрс — учетчик, актировавший в лагере конфискованное имущество, но в моем присутствии он от своих слов откажется. Мне в руки никакие бриллианты не попадали.

Фушер оскалился по-волчьи:

— Мне и минуты не потребуется, чтобы доказать, что все так, как я сказал. Вы только что упомянули неудавшегося актера-любителя Карла Френцеля и картежника Роберта Юрса. Не без основания вы предполагаете, что и они могли бы вас разоблачить. Кстати, главный мой свидетель также большой охотник до азартных игр. В свое время вы его доставили в Собибор из Терезенштадта. Зовут его Нэтн Шлок. Сейчас он живет в Америке. Там же проживает еще один ваш старый знакомый, тоже не немец, Джон Демьянюк. Этот — истинно ваш выкормыш. Он был взят вами из эсэсовской школы в Травниках, где вы, уже в то время признанный мастер пыток, преподавали. Вы, наверно, не забыли, как старательно Иван Демьянюк усваивал вашу науку? Он говорит, что вы вывели его в люди и поэтому он преклоняется перед вами. Это, однако, не помешает ему выступить свидетелем, и отнюдь не в вашу пользу. Он не смог со мной приехать. Им теперь занимается суд в Кливленде, и не исключено, что его лишат американского гражданства; тогда он еще больше будет напуган и зависим. Ни Демьянюк, ни Шлок ничего о вас выдумывать не станут, но теперь никто не будет возражать, если они скажут о вас больше, чем от них ожидают, и тем самым осложнят ваше положение.

Вагнер, — Фушер вдруг заговорил медленно, с остановками, — я понимаю, вам нелегко. Вы очутились как бы между двух огней: страшитесь не только оставшихся в живых узников лагерей, требующих возмездия, но и ваших вчерашних друзей, опасающихся, как бы вы им не повредили. На кого же, кроме меня, вы можете рассчитывать? У вас нет другого выхода, как пойти мне навстречу. За эти два бриллианта и некоторые другие ценные предметы и картины наследники их бывших владельцев готовы уплатить половину нынешней их стоимости. Что касается вашей дальнейшей участи, то, как только вас освободят, вы сможете податься на все четыре стороны. Вы исчезнете из виду, поселитесь где-нибудь и спокойно доживете свои дни. И вам вовсе незачем рваться навстречу своей гибели. Я говорю вам это прямо. Своему коллеге, Преснеру, я доверяю, а врача, коль скоро вы настояли на его присутствии, видимо, опасаться вам не приходится.

Короче говоря, подумайте хорошенько. Не забывайте о Шлоке и Демьянюке. Взвесьте все «за» и «против». После этого мы с вами еще раз встретимся, только с глазу на глаз. Если дело дойдет до того, что надо будет привести фамилии, адреса, вы это сможете сделать незаметно, не произнося вслух. Да, я сегодня должен ненадолго уехать. О дне моего возвращения будет знать фрау Тереза. Договорились?