Михаил Лев - Длинные тени

Да, подумал Берек, слишком рано Тереза спохватилась, что болтает лишнее, и, вероятно, впредь будет осмотрительнее. Не станет же он ей рассказывать, что бывший боец интернациональных бригад в Испании, а затем узник Дахау и Освенцима, Герман Лангбейн заканчивает документальную книгу о нацистских лагерях смерти и в ней немало места отведено не только «деяниям» Менгеле, но и Штангля и Вагнера. В печати об этом не сообщалось, а узнал он от Александра Печерского, с которым Лангбейн состоит в переписке. И все же Шлезингер пытается выяснить, почему Тереза, озабоченная судьбой Вагнера, упомянула о Менгеле, и делает это не в первый раз. Случайно ли это? Вряд ли. Правда, фрау Штангль любопытство доктора может не понравиться, но тем не менее он спросил, а Тереза, не чуя подвоха, ответила:

— Вы ведь знаете, доктор, я потеряла своего Польди, теперь хотят отнять у меня Густава. А могло быть совсем по-другому. Когда на крючок попадаются крупные щуки, пойманную ранее мелюзгу бросают обратно в воду. Да, да, Фушер прав, и только он один мне поможет. Нельзя терять ни минуты. С ним и со Шлоком я еще, правда, хорошенько поторгуюсь. Американец считает, что Густав будет нуждаться только в психиатре, а мне не хотелось бы раньше времени отпускать вас от себя. Как бы то ни было, вы получите полностью то, что было оговорено.

Как бы между прочим Берек спросил:

— А где вы этого Шлока найдете? — И, так как Тереза ответила не сразу, он продолжал: — Фушер при мне сообщил Вагнеру, что Шлок сейчас находится в Бразилии, но где именно — он не сказал.

И снова Береку улыбнулась фортуна. Тереза положила перед ним визитную карточку Шлока и пренебрежительно заметила:

— Иметь дело с этим субъектом мне не хочется. Я могла бы послать к нему своего адвоката, но, откровенно говоря, теперь уже сама не знаю, кому он служит — мне или американцу. Кто еще, кроме него, мог передать Густаву в тюрьму, чего от него хочет Фушер? Перетянуть Шлока на свою сторону вряд ли удастся, но за мзду он выложит все, что меня интересует, а главное — чем он мог бы повредить Вагнеру.

Визит Шлезингера закончен. Широким, размашистым шагом идет он мимо газона, пахнущего только что скошенной травой. Солнце бьет в лицо, и, чтобы заслониться от него, кепку приходится надвинуть на лоб. Береку кажется, что его одежда отдает подвальной плесенью. Где она могла впитать в себя эту затхлость? Разве что в просторном будуаре фрау Штангль с настежь раскрытыми окнами, завешанными легкими гардинами. Пока Тереза не попадается на удочку. Берек еще не успел осмыслить все, что от нее услышал за эти несколько часов, но слова о Бормане и Менгеле врезались в сознание. Она чуть было не назвала место, где теперь скрывается обер-убийца из Освенцима. Фрау Штангль не могла не знать, что за поимку Менгеле обещано такое денежное вознаграждение, какого не обещали никогда за голову преступника.

Иозеф Менгеле! Ему теперь около шестидесяти семи лет. В его родном городе Гюнцбурге в Баварии отец Иозефа, Карл Менгеле, в начале века построил завод сельскохозяйственных машин. С годами завод разросся и превратился в крупное предприятие с филиалами в Австрии, Аргентине, Италии и Франции. Во главе фирмы теперь стоит младший брат Иозефа.

Когда Иозефу Менгеле исполнилось девятнадцать лет, он уехал в Мюнхен и занялся изучением медицины и философии. Там он вступил в национал-социалистскую партию, а несколькими месяцами позже — в ряды СС.

В Освенциме Менгеле зверствовал год и семь месяцев. Это ему не помешало вскоре после войны возвратиться в Гюнцбург, который тогда входил в американскую зону оккупации, и прожить там неполных четыре года.

Еще студентом Берек бывал в Гюнцбурге и не раз слышал, что о Иозефе Менгеле отзывались как о хорошем медике из очень богатой и знатной фамилии. Это говорилось о враче-изувере, проводившем в Освенциме чудовищные эксперименты над женщинами и детьми; особым его пристрастием были опыты над близнецами.

Тереза также упомянула Мартина Бормана, которого Гитлер прочил себе в преемники. Ручаться, что Борман по сей день еще жив, Берек не станет, но версия о его гибели в мае 1945 года в Берлине, имевшая хождение вскоре после войны, явно несостоятельна. Шесть лет тому назад в Западном Берлине во время прокладки нового трубопровода обнаружили скелет человека и по челюстям якобы установили, что это скелет Бормана. В Бонне тогда было официально объявлено, что, согласно выводам экспертизы, загадка «Борман» полностью прояснилась и Западная Германия больше заниматься ею не будет. Более достоверными Береку показались появившиеся в печати предположения о том, что скелет Бормана был обнаружен стараниями… самого Бормана.

Десятки фактов, о которых сообщалось в мировой печати, подтверждают, что Борман неоднократно приезжал в Бразилию и даже проживал там. Основная его резиденция находилась в штате Мату-Гросу. Оттуда он координировал деятельность нацистов, осевших в Аргентине, Бразилии и Парагвае. В Бразилии он значился под именем Лейзера (или Элиэзера) Гольдштейна. Во всяком случае, так он был записан во время своего пребывания в городе Санта-Катарина.

В конце 1954 года человек, который называл себя Лейзером Гольдштейном, возвратился в Аргентину. На этот раз он выдал себя за испанца Хосе Переса. Владелец отеля в Мина-Клаверо (провинция Кордова) заявил полиции, что его постоялец Хосе Перес и Мартин Борман — одно и то же лицо, но пока детективы собрались заглянуть в отель, Бормана и двух его сопровождающих и след простыл.

Два года спустя в Сан-Паулу Бормана увидела женщина, которая хорошо его знала, и сообщила об этом бразильским властям. Произошла эта неожиданная встреча не где-нибудь, а недалеко от улицы Фрей Гаспар, где стоит особняк Штангля, откуда доктор Шлезингер недавно вышел.

Гроссу тогда удалось встретиться и побеседовать с этой женщиной. Леон не из легковерных, и он полагает, что ошибки не произошло, и если бы полиция хотела задержать Бормана тогда в Сан-Паулу или же позднее в штате Мату-Гросу, где он окопался, это бы ей удалось.

Три года спустя, в 1959 году, Борман снова жил в Парагвае, недалеко от границы с Бразилией, куда перебраться — сущий пустяк. Там он часто встречался с Менгеле. Судя по всему…

Вот уже второй раз Шлезингера обгоняет стройная женщина. Прохожих немного, тротуар достаточно широк, тем не менее она задевает его рукой и, обернувшись, лукаво заглядывает ему в лицо. Довольно молодая, с коротко остриженными волосами, но уже перешагнувшая тот возраст, когда позволительны детские шалости и заигрывание. Шлезингер удивленно поднял брови, но этого она уже не могла заметить. Нет, подумал Берек, это не слежка, иначе зачем ей надо было привлекать к себе внимание. Женщина свернула на другую сторону, и Берек постепенно вернулся к своим размышлениям.