Михаил Лев - Длинные тени

У Агие Вондела Шлезингер видел фотокопию регистрационной карты Парагвайского управления по туризму. В ней о Менгеле значится:

«Иозеф Менгеле, паспорт номер (Береку запомнилось, что номер семизначный, но назвать его теперь бы не смог) Национальность — немец. Прибыл в Парагвай 2 октября 1958 года из Аргентины (Буэнос-Айреса). Срок окончания временной визы — 1 января 1959 года».

За день до истечения срока временной визы Менгеле сунул кому надо солидный куш, получил от парагвайского правительства документ на право постоянного жительства, и дело в шляпе.

За тридцать с лишним послевоенных лет Вондел собрал сотни вырезок из газет с сообщениями о местонахождении Бормана и Менгеле. Большинство из них содержат сомнительные предположения. Вполне возможно, что делается это умышленно, с целью увести от истины, запутать следы. Но время от времени появляются достоверные данные. Так, например, Цетлев Зоненбург — участник первого съезда бывших нацистов, заявил:

«Наша встреча происходила в боливийском городе Санта-Крус, в доме эсэсовца Эртеля фон дер Куинга. Руководил съездом Иозеф Менгеле. Там же присутствовал Мартин Борман».

Не исключено, что фрау Штангль знает об этой компании не меньше, чем Зоненбург. А то, что она сказала, «когда на крючок попадаются крупные щуки, пойманную ранее мелюзгу бросают обратно в воду», напоминает слова Фейгеле о Вагнере: «Щука может уйти вглубь, как Борман и Менгеле, а рыбак с крючком, глядишь…»

Нет, Фейгеле, на этот раз, надо думать, Вагнеру не вывернуться и не ускользнуть.

Береку также ясно и другое: тем, что Фушер вывел его из игры как лечащего врача Вагнера, он ему только удружил. Теперь можно ехать домой. Берек и сам уже подумывал о том, как бы поскорее выскользнуть из рук Терезы. Решение о том, выдавать ли Вагнера и какой именно стране, — скорее всего, будет откладываться еще не раз. Старые счеты и теперешний торг всей этой своры по поводу награбленных бриллиантов его мало интересуют. Один другого пытается перехитрить. Пусть даже вцепятся в горло друг другу — что ему до всего этого? Осталось только одно важное дело — встретиться со Шлоком. Что и говорить: лучше бы его не видеть и не слышать, но что поделаешь?

Шлезингер долго сидит на берегу рукотворного озера, созданного в центре города, и жадно вдыхает влажный воздух. Надо заранее подумать, как вести себя со Шлоком.

Мерно колышутся еле заметные волны. Вдали, у горизонта, розовеет узкая полоска — отсвет заходящего солнца. На берегу много гуляющих. Берек смотрит на них рассеянным взглядом. Здесь встречаются люди со всех концов света. Местных жителей распознать нетрудно. Большинство из них среднего роста, худощавые, смуглые, с лучистыми карими глазами. Языка этих людей он не знает, но мог бы поклясться, что эта пожилая женщина выговаривает своей внучке — загорелой девчушке — за то, что та стоит близко у воды.

У Берека создалось впечатление, что бразильцы открытый, доброжелательный народ. Со стороны может показаться, что кругом царит благополучие и что жители Бразилии живут спокойно и беспечно. Но, как и повсюду, здесь у каждого своих забот по горло. Берека недавно основанная столица поразила еще до того, как он ступил на ее землю. Из Сан-Паулу он вылетел самолетом, для которого без малого тысяча километров — сущий пустяк. На небе не было ни облачка, и он не успел задремать, как его сосед, видимо тоже приезжий, прикоснулся к его плечу.

— Посмотрите, — воскликнул он удивленно, — такого я еще нигде не видел!

Шлезингер посмотрел в иллюминатор и поразился. Похоже было, что их воздушный корабль гонится за другим воздушным кораблем, только гораздо большего размера. По своим контурам Бразилиа напоминает аэроплан. «Крылья» его распростерлись на двенадцать километров. Это жилая зона, поделенная на микрорайоны. А в «фюзеляже» — на отлогой поверхности, протянувшейся от вокзала до озера, разместились государственные и общественные здания.

Берек снова возвращается к мыслям о Шлоке. Как ему быть: предварительно позвонить по телефону или же пойти к нему без предупреждения? Если заранее позвонить, он может отказаться от встречи. Принимая во внимание «благородную» миссию, с которой Шлок сюда приехал, ему определенно не захочется встречаться с незнакомым человеком. Он даже может и не открывать дверь, пока не узнает, кто к нему пожаловал.

Береку хорошо известно, что в подобных случаях невозможно заранее все предусмотреть. Ведь может случиться, что у Шлока он застанет Фушера: американец и без того настроен против врача Вагнера, и его появление было бы неприкрытым вызовом.

Шлок и Фушер! Вот уж поистине два сапога — пара.

Сомнения и опасения недолго занимали Берека, и он постепенно пришел к убеждению, что все задуманное так или иначе осуществится. Ничего страшного не произойдет, даже если Фушер окажется у Шлока. Больше того, он даст американцу понять, что хочет поговорить со Шлоком с глазу на глаз. И для Терезы найдет оправдание своего визита к Шлоку. Сказала же она ему, что у нее нет ни малейшего желания иметь дело со Шлоком и что довериться своему адвокату она не может, так как не уверена в нем.

Значит, решено. Сейчас он направится в отель, в котором Шлок остановился, снимет там для себя номер, если удастся — то по соседству или хотя бы на одном этаже.

Все это ему удалось.

Берек позвонил Шлоку раз, другой, пока тот не снял трубку.

— Алло!

Берек начал с извинения:

— Прошу прощения за беспокойство, но, мне кажется, что в отеле вы единственный, кто мог бы мне подсказать, есть ли в городе синагога.

То ли вопрос оказался для Шлока неожиданным, то ли он на самом деле не расслышал и не понял, чего от него хотят, но он приглушенным голосом переспросил:

— Как это понимать? — и закашлялся.

Берек поспешил объяснить:

— Видите ли, я нездешний, а завтра годовщина смерти моего брата…

Шлок не дал Береку договорить:

— Помянуть душу усопшего — богоугодное дело, но какое отношение к этому имею я? Я ведь не габе [26] Габе — староста синагоги (еврейск.) . .

Берек терпеливо повторил:

— Я полагал, что вы подскажете мне, как пройти в синагогу.

Шлок понял: от этого человека так просто не отделаешься.

— Коль я живу в отеле, значит, и я не местный.

— Это ничего не значит, — попытался Берек смягчить раздражение Шлока. — Вы могли приехать из Рио или Сан-Паулу. Меня же занесло бог весть откуда.

Шлок всегда любил совать свой нос в чужие дела. И на этот раз любопытство взяло верх над привычной осторожностью, и он уже более мягким тоном спросил:

— А откуда вы?

— Из Амстердама.

Голландию Шлок запомнил на всю жизнь. Во время оккупации он оказался, правда, ненадолго, в Вестерборкском лагере. Но надо убедиться, что его собеседник действительно прибыл из Голландии.