Михаил Лев - Длинные тени

— Ну и что? А вам не кажется, что и в рабочих командах догадываются о своей участи?

— Но этому парню, возможно, стало известно такое…

— Дальше проволочного заграждения ему не уйти. Пламя костра проглотит все. Но в это же пламя может угодить и кое-кто из команды лагеря, если попытается использовать Куриэла в корыстных целях.

— Господин Нойман, доступ к Куриэлу имею не только я, но также и вы.

— Обо мне не тревожьтесь.

— А капо Шлок, который приносит им еду?

— Он болтать не станет. Встречу с Бауэром он желает оттянуть как можно дальше. Куриэл болен, и, если он умрет, не поздоровится нам обоим.

— Так, может, сообщить гарнизонному врачу?

— Кто, господин обершарфюрер, дал вам такое право? Если среди прибывших в эшелоне есть врач, распорядитесь, чтобы его задержали. Как только Куриэл перестанет в нем нуждаться, мы его отошлем. Начальнику кухни я прикажу выделить для Куриэла обеденную порцию из котла, в котором готовят еду для охраны. Вы с этим согласны?

— Разумеется, партайгеноссе [10] Товарищ по партии (нем.) . .

— Вот и хорошо. Запомните, что на этот раз я помог вам избежать неприятностей.

Куриэл чувствовал себя немного лучше, но был очень встревожен. Увидев Берека, он, преодолевая слабость, начал его расспрашивать:

— Ты куда исчез? И весь в крови. Тебя что, били? К чему эта игра со смертью? Еще успеешь…

— Вам было очень плохо. Надо было что-то предпринять, вот я и пошел разыскивать Ноймана.

— И ты его разыскал?

— Да. Во втором лагере. Как раз в это время прибыл эшелон.

— Боже мой! Они ведь могли тебя вместе со всеми загнать в третий лагерь…

— Могли и хотели. Мне пришлось сказать Нойману, что Гиммлер обещал не лишать вас помощника.

— Берек, дорогой, на этот раз тебе повезло, только прошу тебя, не вздумай больше так рисковать, обещай мне.

— Что обещать? Нас ждет одна дорога. Мы с вами одной веревочкой повязаны.

— Это так, но я уже стар, а ты молод. Мне, откровенно говоря, такая жизнь уже надоела. Но раз уж так вышло, что твоя жизнь зависит от моей, я буду гнать от себя смерть. Постой, ты куда опять собрался?

— Никуда. За дверью лежит тряпка, я хочу вытереть пол.

— Ты уж извини, меня рвало, а сойти с нар не было сил.

— Лишь бы вам легче стало. Врача вам найдут, и раз в день вместо баланды будете получать настоящий обед.

— Откуда ты все это знаешь?

— Вот увидите.

Как всегда без стука вошли Нойман и Болендер. Шедший позади них капо Шлок принес солдатский котелок с вязкой рисовой кашей, поставил его на шкафчик и, угодливо кланяясь, исчез как тень.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Нойман.

И так как Куриэл, по обыкновению, молчал, Берек набрался храбрости и ответил вместо него:

— Сильно ослаб, но, кажется, немного получше.

— А температура?

— Озноб не прекратился.

Болендер нетерпеливо вмешался в разговор:

— Тебя спрашивают, какая температура у больного, или ты такого слова никогда не слышал?

— Слышал и мерил. Но это было тогда, когда у нас был термометр.

Нойману ответ Берека, кажется, пришелся по душе. Когда они уходили, он все-таки пропустил обершарфюрера впереди себя. Тот буркнул на ходу, что при первой возможности Куриэла навестит врач.

К ночи у Куриэла снова усилились боли. Он все время просил пить, а Берек не знал, можно ли ему так часто давать воду. Луна уже заглядывала в зарешеченное окошко, когда пришел Шлок и привел с собой видного мужчину. Он был так красив, что хоть портрет с него пиши. Берек понимал, что внешность — не главное в человеке, и все же облик вошедшего невольно вызывал почтение. Капо представил его:

— Доктор Абрабанел. Из Голландии. Унтершарфюрер Нойман предоставил нам право решить, останется ли господин Абрабанел у больного до утра или я сегодня же, не позже чем через час, уведу его. Думаю, вы со мной согласитесь, господа, порядок превыше всего. Ну, так как? Задержитесь у больного? Для такого уважаемого гостя я уж постараюсь и разыщу соломенный матрац.

Они остались втроем. Доктор раскрыл свой саквояж и извлек оттуда белоснежный халат. Там же лежали его инструменты и в отдельной коробочке разные лекарства.

— Du sprichst deutsch? (Ты говоришь по-немецки?) — спросил он Берека.

— Ein bißchen. (Немного.)

Берек полил врачу из ковшика на руки. Полотенца не оказалось, но были чистые тряпицы, которыми пользовались во время работы. Доктор вытер руки и подвинул свою табуретку к Куриэлу.

— Так на что, больной, жалуемся? — он делал свое дело, продолжая говорить. — Думаю, что вы чем-то отравились. Сейчас мы вам хорошенько промоем желудок. Ты чего такой грустный? — повернулся он к Береку. — Твой дедушка поправится.

Берек уступил свое место на нарах доктору, а сам лег на пол. Свет погасили, но Куриэлу спать не хотелось. Он как будто ожил. Затаив дыхание Берек прислушивался к разговору Куриэла и доктора.

— Еще в детстве я слышал фамилию Абрабанел.

— Фамилия Куриэл мне тоже знакома. Не могу только припомнить, где и когда я ее слышал.

— Господин Абрабанел, как давно вы из Голландии?

— Три дня тому назад я выехал из Вестерборка, это на северо-востоке страны.

— Что вы говорите? Даже не верится!

— Вы будете еще больше удивлены, если я покажу вам свой билет.

— Какой билет?

— Обыкновенный билет, такой же, какой приобретают в железнодорожной кассе. На плотном белом картоне. Первый класс. На нем дата — первое июня.

— И конечная станция вашего путешествия на нем указана — Собибор?

— О, вы до сих пор еще не представляете себе, на что способны нацисты. Не знаю, то ли во избежание осложнений, то ли издеваясь над нами, но тысячам несчастных из Вестерборкского лагеря объявляют, их повезут — куда б вы думали? — в Иерусалим, остальным говорят, что на время войны отсылают всех в нейтральную страну, а уже потом, в пути, объявляют, что по непредвиденным обстоятельствам поезд меняет свой маршрут и железнодорожная администрация требует, чтобы пассажиры прошли дезинфекцию. Ценные вещи велят сдавать в камеры хранения, по предъявлении квитанции их можно будет в целости и сохранности получить обратно. Выдают почтовые открытки от Красного Креста, чтобы сообщить друзьям и знакомым, что находятся в пути. Не разрешается только указывать местонахождение.

— С вашим билетом первого класса вы, значит, попали в товарный вагон?

— Нет. Сперва — в пассажирский, а уж потом сформировали состав из товарных вагонов и в них затолкали свыше трех тысяч человек.

— Откуда вам известно количество людей?

— По моей профессии и должности мне многое известно. Я знаю, что через неделю из Вестерборка будет отправлен еще один транспорт. Этим занимается комендант лагеря в Вестерборке оберштурмфюрер Альберт Гемеккер. Это нацист высшей пробы.