Михаил Лев - Длинные тени

— Это была акция против душевнобольных.

— Что значит «против»? Больные требуют к себе внимания, нуждаются в лечении, в помощи. Если болезнь неизлечима, ищут успокоительные средства, чтобы облегчить боль. А может быть, вы открыли лечебное средство — порошки или таблетки — и назвали их «Т-4»? Или же вы применили средство не против болезни, а против больных?

— Да. Это была акция против душевнобольных. Их уничтожили при помощи газа, после чего сожгли. Акция была задумана в канцелярии фюрера на Тиргартенштрассе, 4, и была обозначена начальной буквой названия улицы и номером дома.

— А что это за «Колумбусхауз»?

— В этом доме сперва размещался центр по руководству операцией «Т-4».

Судья спрашивает Болендера, приходилось ли ему бывать в берлинской канцелярии фюрера. Да, отвечает он, как и все, кто состоял в этой команде, один-единственный раз, по служебным делам, разумеется. Бывал ли он в Заксенхаузене? Этого он не помнит. Лагеря уничтожения, если только такой был на самом деле, он не видел, в противном случае он бы запомнил, чем этот лагерь отличается от всех остальных, в которых ему приходилось работать или бывать. Первый опыт он получил в лазарете Бранденбургской тюрьмы. Там ему не понравилось. Вместо того чтобы самому отдавать приказания он вынужден был подчиняться старшей медицинской сестре. Ослушаться ее он не мог, так как начальник тюрьмы приходился ей близким родственником. Она была некрасивой; несмотря на это, он вынужден был играть роль влюбленного. Она сама «освобождала от никчемной жизни» душевнобольных, после чего он их сжигал. Однажды она на него разозлилась и сунула ему в руку лопату, и, вместо того чтобы выполнять свои обязанности, он должен был вскапывать огород. Этого, разумеется, он не мог стерпеть и вынужден был обратиться с жалобой к своему непосредственному командиру Францу Паулю Штанглю.

История эта ему хорошо запомнилась, так как вся его карьера тогда висела на волоске. В ответ на запрос начальник Бранденбургской тюрьмы сообщил, что… он просит извинения. Если суду это неинтересно, он может не продолжать, только хотел бы, чтобы в протоколе было зафиксировано, что в свое время он категорически отказывался сжигать тела убитых немцев.

Курт Болендер поправляет свой новый галстук и платочком протирает и без того чистые очки в массивной оправе. Кто посмеет утверждать, что он, Курт Болендер, личность второстепенная? Сколько внимания уделяют ему в первый день процесса, намного больше, чем всем остальным обвиняемым. Не зря председатель суда начал допрос именно с него.

Нет. Предъявленных ему обвинений он не признает. Его руки никогда не были в крови. Он сам пострадал. Он был осужден на суде в Кракове и отправлен в Данцигский штрафной лагерь на девять месяцев. Судью интересует, за что его осудили? Болендер с достоинством отвечает: это несущественно. Он не обязан рассказывать всем о вещах сугубо личных, интимных, касающихся его одного. Да, из-за женщины. Он попросил свою приятельницу дать суду показания в его пользу против его бывшей жены… Как ему удалось после суда получить два ордена? Он полагает, что обязан этим Францу Паулю Штанглю и главному инспектору всех трех лагерей уничтожения — Собибора, Треблинки и Бельжеца — штурмбанфюреру СС Кристиану Вирту, которые дали о нем положительные отзывы.

Снова он утверждает, что ни о каких двухстах пятидесяти тысячах умерщвленных газом в Собиборе не знает. Абсолютно ничего. Что это за «небесная дорога»? Он был начальником третьего сектора, или же, как его именовали, третьего лагеря, но ни о каких «небесных дорогах» знать не знает. Две большие ямы он после возвращения из отпуска видел, а как же могло быть иначе? Время было летнее, стояла жара, кругом было полно мух и всякой другой нечисти. Они забирались в каждую щелочку. Вызывали у всех ужас и омерзение. Как же можно было не закапывать мертвых?

Председатель суда призывает Болендера не отклоняться от темы, а отвечать на вопросы, которые ему задают.

— Эсэсовскую форму вы носили всю войну?

— После суда в Кракове меня из СС исключили.

— И больше вы ее не надевали?

— Надевал.

— Самовольно, значит. Как же это вам удалось?

— В штрафном лагере не сделали пометки в документах о том, что меня исключили из СС.

— Как вы называли свою собаку в Собиборе?

— Бари.

— А еще как?

— Не помню.

— Собаку вы называли «Менш» — «Человек». Вы ее науськивали: «Менш, хватай собаку!», и она набрасывалась на жертву и перегрызала ей горло.

— Ничего подобного. Собака сама бросалась на все, что быстро двигалось.

— Для этого вы подгоняли узников плеткой или же стреляли из пистолета?

— Подгонять было необходимо, так как шли они медленно, а на железнодорожную станцию прибывали все новые эшелоны.

— Кого вы застали в Собиборе, когда возвратились туда после восстания?

— Из моих прежних коллег там никого уже не было. Не застал я также и рабочих команд.

— Куда делись узники, которые были заняты на работе в лагере?

— Тех, кто не успел бежать, и тех, кого поймали, расстреляли.

— Что предприняли лично вы?

— Мне приказали доставить евреев из других лагерей, чтобы замести следы Собибора.

— Вновь прибывшие сделали свое дело, а потом?.. Я жду, отвечайте на вопрос.

— Мы вынуждены были выполнять приказы.

— Вы их убили?

— Их убили.

— Лично вы в них стреляли?

— Я тогда уже воевал в Италии против партизан, как же я мог расстреливать в Собиборе?

— Вы могли это сделать до Италии. Не так ли?

— Не знаю.

— Почему вы после войны свою фамилию Болендер сменили именно на Бреннер? [20] Brennen — жечь (нем.) . Вы не отвечаете. Я поставлю вопрос по-другому. Это связано с тем, чем вы занимались в Бранденбурге и Собиборе?

— Да.

— По документам вы числитесь умершим?

— Это моя бывшая жена объявила меня умершим.

— И получает за вас пенсию?

— Возможно.

— Документ о том, что Курт Болендер погиб, раздобыл Курт Болендер?

— Не помню.

— Вы признаете, что лично принимали участие в девяти случаях уничтожения в общей сложности около трехсот шестидесяти человек?

— Нет.

— Кто же убил этих людей?

— Все, что мне было известно, я рассказал на предварительном следствии.

— Мы еще, Болендер, напомним вам, что вы тогда говорили…

Пока судья занят Болендером, Френцель может себе позволить кое о чем поразмыслить. Карл Френцель еще и поныне преисполнен гордости, как и тогда, в годы войны, когда он был обершарфюрером СС. Это Болендер каждый раз, когда называют его имя, вскакивает как от удара бича и вслушивается в слова судьи, чтобы, не дай бог, ни одного звука не пропустить. Плохо, когда человек не умеет сохранять достоинство. Оружие в руках держал, а пороху, видать, не нюхал. Он, Карл Френцель, не вскочит с места как ужаленный. Он поднимется степенно и на заданные вопросы будет отвечать спокойно, неторопливо. Говорят, Болендер не дурак. Отчего же он стоит у барьера с растерянным видом? Будешь держаться приниженно, глядишь, и на голову сядут. Он что, разума лишился? Позор!