Атанас Семерджиев - ...И многие не вернулись

Кто мог знать тогда, что для Велы это было первое и последнее свободное празднование 8 марта?

День 26 марта 1944 года выдался ясный и солнечный — первый по-настоящему теплый день ранней весны. На деревьях набухли и лопались почки, а лес наполнился гамом вернувшихся с юга птиц.

На закате Вела и молодой партизан Стойо Калпазанов расстались с нами и отправились к санаторию около Лыджене, где им предстояло встретиться с партизанами других отрядов.

Вскоре до нас дошли смутные слухи о том, что около санатория велась перестрелка. 2 апреля у скал над Сухой рекой мы дождались связного Делчо Ганчева. Еще издали почувствовали, что он несет недобрые вести.

— Дело плохо! — вздохнул он. — На горе за санаторием схватили Стойо Калпазанова.

— А что стало с Велой?

— Она спаслась: проскользнула через цепь жандармов, отошла к Варбице и спряталась в груде сухого валежника. Крестьянин из деревни Света Петка заметил ее, но не выдал…

Через несколько дней из разрозненных рассказов мы узнали, что случилось с Велой.

К рассвету 27 марта Вела и Стойо добрались до леса около санатория. По шоссе со скрипом двигались телеги.

Примерно в шесть часов к санаторию прибыли грузовики с карателями. Жандармы соскочили с машин, и офицеры повели их вдоль хребта, чтобы прочесать местность. Другая группа заходила со стороны Каменицы.

Вела и Стойо имели при себе только по пистолету. Не подозревая об опасности, они шли к Медвежьим скалам. Жандармы их заметили и открыли стрельбу.

— Никита! [27] Партизанская кличка Стойо Калпазанова. Ко мне! — крикнула Вела.

Они спустились в овраг. По ним начали строчить из пулемета. Вела свернула влево и стала отстреливаться от преследователей из пистолета. Стойо подполз к ней.

Каратели забросали овраг гранатами. Стойо поднялся и побежал по склону, но как раз в этот момент рядом с ним разорвалась граната. Его оглушило взрывом, и он, потеряв сознание, упал. Осколками его ранило в руку. Жандармы связали Стойо еще до того, как он пришел в себя. Вела, проскользнув между кустами, сумела оторваться от преследователей. Они бросились за ней, но им удалось найти только окровавленные лоскуты рубашки. В селах ходило много разговоров о храбрости девушки, часто фантастических: в дни рабства и борьбы люди живут легендами, которые сами творят, это помогает им.

Связанного, со следами крови, Стойо в тот же день провели через все село. Собралось много детей, женщин и мужчин. Он уже сумел оправиться от контузии и шагал твердо. Лицо слегка побледнело, а на лоб свешивалась окровавленная прядь волос. Люди едва сдерживали слезы.

Всех нас мучила неизвестность: что же стало с Велой? После перестрелки около санатория мы в течение семи дней оставались в нашем лагере. А Вела так и не вернулась. Где же она и что с ней?

Мы отправились на ее поиски, но не обнаружили никаких следов.

21 апреля мы вели бой у Главеева моста. Там погиб Божанов. Через мост перешла только часть отряда, а остальным пришлось отступить в леса за Гранчерицей.

2 и 3 мая похолодало, и снова повалил снег. За несколько дней лес как-то поблек: показавшиеся на буковых деревьях молодые листья сморщились и увяли, примолкли и птицы.

Плохая погода держалась недолго. Согревшаяся земля словно бы съедала снег, и он растаял за один день. Первоцвет и чемерица снова выпустили свои ростки из-под полусгнившей прошлогодней листвы.

Возле лагеря, где отряд находился месяц назад, оставались только дедушка Георгий Мавриков, Юмерский и я. К вечеру пришли Кочо Гуяров и Стоян Семерджиев. Кочо стал расспрашивать о бое у Главеева моста.

— О Веле нет никаких новостей? — спросил Юмерский.

Кочо и Стоян сразу же замолкли, и нам все стало ясно.

— Позавчера она вела перестрелку и погибла, — с горечью проговорил Кочо.

Юмерский опустился на пень. Его лицо потемнело. Он пытался сдержать слезы, но не смог. Кто-то должен был прервать невыносимое молчание, но каждый ждал, что это сделает другой…

После перестрелки у санатория и пленения Стойо Вела спустилась в Каменицу. Тесные улочки были оживлены — до наступления комендантского часа оставалось еще какое-то время. В домах позвякивали посудой, запоздавшие крестьяне возвращались из лесу. С площади доносились передаваемые через громкоговоритель последние новости.

Вела несмело постучала в ворота Йорданы Пашовой. Вышла ее дочь. Увидев Велу, она испугалась, но пригласила войти.

— Где Тодо? — спросила Вела о сыне тетки Йорданы.

— Нет его, тетя Вела. Он помолвлен и поехал в Лыджене, чтобы купить кое-что…

Вела присела к столу. На столе стоял кувшин с кипяченым молоком. Пригласили и Велу поесть. Одна ее рука была неподвижна.

— Вела, а не лучше ли тебе сдаться? — спросила тетка Йордана.

Вела только усмехнулась, и женщина поняла, что не нужно было этого говорить.

Однажды вечером под окнами Марии Папарковой промелькнула чья-то тень. В комнате находился посторонний человек, и Мария поднялась со стула, засуетилась, словно бы искала что-то, и выскользнула во двор. Какое-то предчувствие ей подсказывало: это Вела. И действительно — в тени стояла она, в куртке, брюках и вязаной шапочке. Женщина обняла Велу.

— Пойдем в хлев…

Вела уселась на сено. От теплого воздуха все тело расслабилось. Равномерное посапывание коровы и блеяние козы действовали успокаивающе. Вскоре женщина вернулась с хлебом и кувшином молока.

— Вела, я припасла немного сахару, возьми его с собой.

Они расстались в ту же ночь. После этого Вела спускалась в Каменицу еще несколько раз. Искала связи с отрядом, но верных людей арестовали.

Вечером 2 мая во дворе Лыдженской школы поднялась суматоха: шоферы возились у своих грузовиков, жандармы собирались группами и о чем-то шептались.

После полуночи грузовики с жандармами разъехались в двух направлениях: одни — через Каменицу к вершине Елин, другие — по шоссе к Юндоле.

«…Операция началась в три часа тридцать минут, — докладывал впоследствии майор Иванов в своем письменном рапорте командиру 2-й дивизии. — В девять часов роты спустились вниз от Арапчала, чтобы прочесать местность, так как там часто ночуют подпольщики из Лыджене и Каменицы…»

Одну из колонн вел предатель Иван Божков, лесник из Каменицы. Он случайно обнаружил следы Велы на свежем снегу, выпавшем в первые дни мая: она спускалась с Белой скалы к ручью, чтобы умыться и набрать воды на весь день. Божков привел туда жандармов.

«…Из-за скалы показалась подпольщица Величка (Вела) Пейо Пеева с пистолетом в руках и начала стрелять, — продолжал свой рапорт командир карательного отряда. — Чтобы заставить ее выйти из-за скалы, пришлось прибегнуть к гранатам. После первой гранаты она осталась за скалой, а после второй перебежала в небольшой овражек и продолжала отстреливаться…»