Леонид Млечин - Знаменитые самоубийцы

Стремившиеся в академики чиновники не обладали и малой толикой такого благородства. Во главе отдела науки и учебных заведений ЦК КПСС Брежнев держал своего давнего помощника Сергея Павловича Трапезникова. В пятидесятые годы он был директором республиканской Высшей партийной школы и одновременно главным редактором журнала «Коммунист Молдавии». В Кишиневе он вошел в команду Леонида Ильича, которая писала первому секретарю ЦК Компартии Молдавии речи и статьи.

Перед назначением Брежнев поделился со своим помощником по международным делам Александровым-Агентовым:

– Знаешь, я думаю заведующим отделом науки сделать Трапезникова. Как ты думаешь?

Александров-Агентов признавался потом, что пришел в ужас: Трапезников – безграмотный, примитивный человек. Он сказал Леониду Ильичу:

– У меня в сейфе лежит написанная Трапезниковым от руки бумага, в которой на одной странице восемнадцать грубейших орфографических ошибок. И этот человек будет руководить развитием нашей науки, работой академиков?

Брежнев нахмурился и оборвал разговор. Не сказал, что, вероятно, думал: грамотных людей полно, а по-настоящему преданных куда меньше… Трапезников был редкостным мракобесом. Горестно вопрошал:

– Что же будет с марксизмом, когда мы умрем?

Трапезников стал членом ЦК, депутатом Верховного

Совета, а мечтал быть академиком. Трапезников выставил свою кандидатуру в члены-корреспонденты Академии наук. Обществоведы его кандидатуру одобрили. Но 2 июля 1966 года на общем собрании академии против Трапезникова смело выступил академик Игорь Евгеньевич Тамм, один из выдающихся физиков, лауреат Нобелевской премии:

– Речь идет не о том, что он может быть очень хорошим начальником отдела науки. Не об этом идет речь, а речь идет о научных заслугах.

Таковых не оказалось. Трапезникова при тайном голосовании прокатили. Президент академии Мстислав Келдыш доложил о неудаче главному партийному идеологу Михаилу Андреевичу Суслову. Тот распорядился еще раз провести голосование. Трапезникова опять провалили. Через десять лет, в 1976 году, он стал членом-корреспонден-том Академии наук. В полные академики так и не пробился, зато попортил немало крови подчиненным ему ученым.

Брежнев и его политбюро демонстрировали полнейшее уважение Келдышу. Относились к нему с уважением, потому что его мнение было столь весомо, столь авторитетно, что не замечать этого было нельзя. И власть это понимала и признавала. И он, конечно же, обладал колоссальным умением убеждать.

Келдыш держался очень самостоятельно. Может быть, еще и потому, что математик – в отличие от инженера, конструктора, создателя ракет – не так сильно зависит от расположения начальства. Математику не нужны ни заводские корпуса, ни лаборатории, ни полигоны. И Келдыш упрямо отстаивал свои позиции, не боялся ссориться с начальством.

На заседании президиума Совета Министров первый заместитель главы правительства Дмитрий Степанович Полянский ему сказал:

– Вы просите так много средств на развитие научных исследований, но ведь у вас в науке так много бездельников.

Келдыш тут же ответил:

– Во-первых, я совершенно не согласен с вашим заявлением. Во-вторых, я считаю, что бездельников в государственном аппарате значительно больше.

Косыгин его поддержал:

– Правильно он нас уел.

Келдыш тратил много времени на изучение других отраслей науки, подолгу беседовал с академиками, вникал в их нужды.

– Его характерная черта, – отмечает лауреат Нобелевской премии академии Жорес Иванович Алферов, – способность войти в курс дела, разобраться в проблемах в чужой области, в которой он сам непосредственно не работал.

В 1971 году Алферов вернулся после шестимесячной работы в США. Он уже занимался исследованиями полупроводниковых гетероструктур, которые в 2000 году были отмечены Нобелевской премией. И вот в институт, где он работал, приехали президент Академии наук, вице-президенты, главный ученый секретарь и много других ученых.

Алферов заведовал сектором. В его крохотный кабинет набились все великие научные мужи. Директор института предупредил:

– Жорес, у тебя три минуты.

За три минуты Алферов должен был рассказать о тех работах, которые он вел. Алферов посмотрел на Келдыша и спросил:

– Как доехали? Как себя чувствуете?

– Хорошо.

– А как вам Ленинград?

Ну, о чем можно говорить, если у тебя три минуты? Мстислав Всеволодович посмотрел на Алферова и сказал:

– У вас столько времени, сколько вы считаете необходимым.

Президент Академии наук провел в лаборатории два с половиной часа. И с тех пор Алферов всегда ощущал его поддержку и внимание. Он сыграл важнейшую роль в избрании Алферова – на следующий год – членом-коррес-пондентом Академии наук.

Каждый сотрудник мог прийти к Келдышу и посоветоваться, и он помогал. Работать с ним было страшно интересно и увлекательно. Но если сотрудник не выполнил задание и еще пытался это скрыть, то Келдыш переставал обращать на него внимание. Это было самое страшное наказание. Он не спускал даже малейшей оплошности.

Его бывшие аспиранты вспоминали, что «при господствовавшем в то время нигилистическом отношении к своему внешнему виду замечались отсутствие «пузырей» на брюках, до блеска начищенная обувь, галстук и всегда выбритое лицо». Сразу было видно: «Мальчик из хорошей семьи». Келдыш знал французский, немецкий, ему пришлось выучить еще и английский «эту современную латынь науки и техники», как пишет выдающийся ученый-механик академик Александр Юльевич Ишлинский.

Мстислав Всеволодович говорил тихо и немногословно. Если сердился, еще понижал голос. Хорошо воспитанный, избегал фамильярности и панибратства. Но в нем происходила мгновенная смена настроений. При желании мог отбрить. Келдыш часто подозревал окружающих в глупости и подлости. У него были для этого все основания.

По мнению академика Никиты Николаевича Моисеева, «Келдыш был сыном генерала и внуком генерала, и он полностью усвоил генеральское высокомерие. Пережив в молодости все горести дворянского изгойства, он тем не менее в последующие, тоже достаточно трудные годы не очень стремился облегчать участь себе подобных. Келдыша люди боялись».

Академикам приходилось с ним спорить и ссориться. Он был «не сахар», как выразился один из его коллег. Директор Института высоких температур академик Александр Ефимович Шейндлин рассказывал, как в кабинет Келдыша вошел первый вице-президент Академии наук Михаил Дмитриевич Миллионщиков. Келдыш сурово посмотрел на него и сказал:

– Я вас не звал. Зачем вы пришли?

Академик Миллионщиков молча повернулся и ушел.