Людмила Зотова - Дневник театрального чиновника (1966—1970)

Сегодня я первый день на работе после отпуска, который проводила на Валдае и где я ревела, когда услышала о вводе войск в Чехословакию.

С утра было совещание у Голдобина о том, что нужно готовить материалы, так как он, видимо, поедет в Ульяновск, где будет проходить заседание о подготовке к 100-летию со дня рождения Ленина.

Потом Шумов давал читать зубодробительные статьи, которые появились в газетах и журналах за время моего отсутствия, в частности статью Толченовой «На эзоповом языке» («Огонек» от 10 августа) о журнале «Театр». Шумов рассказал, что было обсуждение журнала в Свердловском райкоме партии, где председателем комиссии был Зубков, членом — Толченова и разные представители из нетворческих организаций. Был такой разнос, что страшно! Дали выговор Рыбакову и секретарю парторганизации. А когда Голдобин, по его словам, попытался очень мягко возразить, что в статье Толченовой есть некоторый перебор, на него «насыпались», особенно «нетворческие» члены бюро, пошла демагогия, что советская печать самая правдивая и т. д. Еще две мерзкие статьи в журнале «Коммунист» — Солодовникова и Игнатовой: его — о классике, ее — о критике.

Утром узнала, что Розов должен читать на Репертуарной коллегии пьесу «На беговой дорожке» (бывшие «Всадники»). Я спрашиваю у Голдобина, можно ли послушать. Он криво, нехотя говорит, что спросит у Розова. Я вижу в коридоре Розова и сама спрашиваю, он отвечает: «Бога ради». Пьеса местами написана очень здорово, до слез, я просто ревела, а местами очень смешно. Тема все та же — несчастные люди с тонкой душой и душевным теплом и преуспевающие люди-машины. Пьеса о добре и что это такое. Но он попытался сделать гибрид, дать добру «хватку». Нет, гибрид — это дело экспериментальное, но для жизни нереальное, и, видимо, не может этого просто быть. Или-или, вот и выбирай. Да, добро всегда страдает, жаль, но так, видимо, будет всегда.

Обедала с Рыбаковым, держится прекрасно, но грустно, юмора стало меньше. Вечером смотрела «Кориолан» у «Берлинер ансамбля». Это любопытно, очень интересно сделаны массовые сцены, особенно боя — этакий «кровавый» натурализм сочетается с балетно-танцевальной условностью массовок. В перерыве подошел ко мне Игорь Борисович, инспектор московского Управления, и рассказал, что у них там за дела. За Любимовым установлен гласный надзор: каждый день к нему ходят на спектакль работники Управления, а репертуарщики — с текстами, и каждый день пишется докладная. А на Бронной Зайцев говорил Игорю, что постановкой «Платона Кречета» Эфрос полностью себя реабилитирует. А у Эпова такой макет оформления Шекспира для спектакля Фоменко, что все будет натуральное — и деревья, и бархат, и стоить будет 15 тысяч, то есть вдвое по сравнению с обычными нормами.

Сегодня интересный разговор с Кудрявцевым, он шутя-серьезно хочет заставить меня заниматься и гастролями театров, хочет включить эту обязанность в мою служебную характеристику. А сам с такой болью говорил о своем положении, что его, видимо, скоро снимут, ведь ни один организационный вопрос не решается, а просто и нельзя решить. Но очень трудно самому расстаться с материальным благополучием, говорит, пошел на повышение из-за денег.

Вернувшийся из Кремлевского дворца съездов Шумов сказал: «Стерильно чистая среда была сегодня на приеме (по случаю гастролей „Берлинер ансамбля“). Никаких брехтоведов, кроме Ростоцкого. Без микробов».

А вчера после «Кориолана» был прием в Посольстве ГДР, куда они пригласили всех, даже «подписантов», таких как Копелев. Был Рыбаков, за которого поднимали тосты Козаков, Кваша: «Ты, Юра, для нас барометр, пока ты ходишь — мы живы», а Бояджиев говорил: «Юра, ты не человек, ты символ». Юра замахал руками и ушел в другой зал.

Мрожека лишили польского гражданства, вчера позвонили из Управления внешних сношений, чтобы все его пьесы сняли.

Все обновляю состав Художественного совета Министерства культуры СССР, заседание которого вроде будет 15–16 октября.

Мирингофа вывели на пенсию с 14 сентября, а с 16 сентября приняли в московское Управление старшим инспектором, и он будет курировать «наиболее ответственные» театры. (Пенсия республиканская, поэтому он может работать, «своих» не сдают.)

Шумов пришел из Министерства культуры РСФСР, с совещания по репертуару, какое бывает ежегодно. Вообще-то, все ерунда, но среди рекомендованных пьес есть и «Большевики» (а не «30 августа»). Шумов рассказывал, как Шкодин клеймил Сапетова (грызутся, и слава Богу). На совещании Сорокин ругал Фоменко за его спектакли, снятые в Москве и Ленинграде, в одну кучу валил «Доходное место» и «Три сестры».

Партсобрание. До начала собрания Трубину дают слово, чтобы он рассказал о вчерашней лекции «О положении в Чехословакии». Лектор из ПУРа сообщил некоторые факты о том, как вводились войска (о них мы почти ничего не знали). Это было сделано за 3–4 часа. Над Прагой летел самолет и дал сообщение, что терпит бедствие, ему разрешили посадку, и оттуда вышли 70–80 автоматчиков, они заняли аэродром и стали принимать советские самолеты. То же в Брно и Братиславе. Положение такое же сложное, какое было и 23 августа. Правительство ведет себя нерешительно, подпольные радиостанции действуют, отношение с населением сложное. Мы не говорим о потерях, которые мы несем — а их очень много, — чтобы не возбуждать определенные слои населения. Раньше нашим войскам был дан приказ не оказывать сопротивления, а теперь разрешено при нападении сопротивление оказывать. На лозунги на заборах «Слон не съест ежа» наши солдаты отвечают: «А если его побрить?» Рассказал о том, как брали Дубчека и других, как их насильно привезли на совещание. «Положение остается сложным», — закончил докладчик, по словам Трубина.

Малашенко: «Я должен продолжить. Как мы должны влиять, отвечать на эти вопросы. В партийных организациях, особенно в среде интеллигенции, были факты неверного отношения к событиям в Чехословакии. В Институте рабочего движения на собрании при голосовании двое воздержались, а один выступил, что это неверное решение, и голосовал против. У нас в Госконцерте два сотрудника тоже ведут разговоры, что это ошибка. Сейчас каждое оброненное слово для работников с периферии может быть вредным. Положение в Чехословакии нормализуется, но неизвестно, когда это случится, может, через месяцы, а может, и годы».

Перешли к повестке собрания: «О начале учебного года в сети политпросвещения».

Трубин: «Я скажу об итогах, а о планах расскажет Голдобин. Тема нашего семинара по эстетике „50 лет советского театра“ — это очень помогало в работе. Все было четко организовано, это заслуга руководителя семинара. Отдельные выступления были очень интересные, особенно сообщение Цирнюк и Емельянова».