Анатолий Инчин - Шумят леса Хинельские

Ночью за Красичкой, несколько восточнее ее, показалось зарево, затем — чуть дальше и восточнее — другое. Донеслись приглушенные расстоянием выстрелы. Бой разгорался сразу в нескольких местах. Скоротечный, партизанский бой.

— Ну как там, разведка? — нетерпеливо справляется связной от Наумова.

Что ему ответить? Можно только предполагать. А разведчик обязан говорить только о том, что сам видел, или о том, что сам слышал. Не больше… Время идет, мы топчемся на месте в полном неведении. Надо послать связных в головную роту.

— Старшина Жаров! — зову в темноте.

— Есть!

— Коршок!

— Есть!

— Вместе со связными от головной роты разыщите лейтенанта Сачко — он где-то возле Красички. Передайте ему: мы изменили маршрут, идем на станцию Победа. Пусть Сачко ведет роту за нами. Мы будем оставлять на поле «маяков» из конной разведки. Свое появление на станции отметим серией условных ракет. Он знает.

С конными разведчиками Романа Астахова и взводом Калганова я двинулся впереди колонны — в головном охранении. Охранение пришлось сколачивать на ходу. Надо наверстывать упущенное время: и так потеряли минут сорок!..

Бой в Красичке становится напряженнее. Сквозь стрельбу и разрывы прорываются крики женщин, детей, мычание коров… И снова взрывы снарядов, мин и ручных гранат, очереди пулеметов и автоматов, вспышки ракет.

Мигнул фонарик: наши разведчики на окраине Победы.

В ложбине, возле крайних строений, Калганов, Коршок, братья Астаховы кого-то усердно тузили кулаками. Чуть в стороне, охраняя разведчиков, стояла Люба.

— Что тут происходит?

— Да вот, товарищ лейтенант, поймали возле пулемета… Один куда-то отлучился, а второго мы накрыли. — Астахов тяжело дышит.

Кое-как разобрались. Оказалось: на станции Победа в засаде находились пулеметчики из отряда «Смерть фашизму». Наша разведка захватила пулеметчика как полицая. Тот, в свою очередь, наших посчитал за врагов и не признавался, кто он… Когда недоразумение было устранено, а пострадавшему вместе с извинениями возвращен пулемет, он рассказал: в эту ночь украинские отряды наносят отвлекающие удары по нескольким вражеским гарнизонам в полосе нашего предполагаемого прорыва… Значит, связные добрались до Брянского леса вовремя и наумовцам открывают путь боевые друзья.

Тем временем подтянулась к нашим главным силам и рота Сачко вместе с «маяками» и нашей разведкой. Я с охранением опять выдвинулся вперед.

— И я с вами, хлопцы, — сказал Анисименко.

— Беспокоится, голова-елова, — шепнул Калганов. — Сам хочет быть впереди…

Партизаны снова выстроились в походную колонну. От Победы шли до самого утра безостановочно.

Огромное красное солнце вставало над дремлющей синевой далеких Брянских лесов. Медно-красные стволы сосен извилистым золотым поясом охватили южную опушку. Лежебока-ветер, наверное, все еще нежился в ветках молодых березок и увядающих духовитых травах.

Легкое облачко, залюбовавшись рождением нового дня, застыло над степью. Потом оно растворилось в синеве. Небо стало чистым и ласковым, как глаза ребенка.

Мы невольно замедляем шаг. Каждый из нас впитывает в себя очарование раннего утра, необыкновенно красивое сочетание ярких осенних красок.

— Возле села Лесное сделать привал! — передал нам приказ Наумова прискакавший Пашка на Пегашке.

— Ба, да это твой хлопец! — говорю Калганову.

— Тот самый, — улыбается Анисименко.

— И уже военную науку постигает, — не без гордости заявляет Калганов. — Моя школа!.. — Он кивает Пашке: — Успел и карабином обзавестись?

Тот засиял от удовольствия: сам взводный командир похвалил!

— Это вот он, Илюша Астахов, дал. У него автомат есть…

Договорить он не успел. Над растянувшейся колонной появились, пикируя, два звена вражеских бомбардировщиков.

Дрогнули, заметались партизаны, особенно новички, не обстрелянные в боях. Бывалые партизаны знают, что делать в подобных случаях: надо рассредоточиться и залечь. Но лежать под бомбами стало невмоготу: очень уж часто и густо ложились они…

Кажется, уже нет силы, которая была бы способна вернуть присутствие духа и уверенность.

Сила такая нашлась. Комиссар Анисименко и раненный в руку Калганов одновременно открыли огонь из пулеметов. Тут же заговорили все наши пулеметы, карабины и винтовки. Словно стая воронья, вспугнутая выстрелом, самолеты легли на обратный курс.

Пашка на Пегашке даже помчался по полю вслед уходившим самолетам. Отчаянно колотя пятками по брюху Пегашки, он кричал:

— Стой, гады! Кому говорю — стой!..

Пулеметная очередь — последняя в этом бою — перерезала всадника и его коня.

Калганов бежал по полю, махая раненой рукой, словно подстреленная птица перебитым крылом.

— Насмерть! А какой хлопец был!..

Стоим молча. Стоим, обнажив головы. И мне слышатся слова Пашки, простого деревенского паренька, которые он произнес накануне: «Я радый, что партизаном стал!..»

И вот нет Пашки…

В Брянский лес стягивались разрозненные партизанские группы и отряды. Пришли и мы, наумовцы.

Наши хинельцы выглядели молодцевато. У них и табачок водился, и обмундирование лучше, и боевого опыта поднакопили. Наверное, поэтому Балашов распорядился наше пополнение передать в другие группы, а самых боевых парней — к автоматчикам. У наумовцев осталось три взвода — всего полсотни человек.

— Как в сказке, — невесело пошутил Коршок. — Вернулся дед от синего моря к разбитому корыту…

— Да-а, голова-елова, здорово нас пощипали, — вздохнул Калганов. — Куда же теперь наших начальников определят?

А когда узнали, только руками развели. Капитан Наумов назначен начальником штаба, я — начальником разведки Эсманского отряда.

— Ладно хоть тебя, Иволгин, возле меня догадались оставить, — сетовал Наумов. — Расчихвостили хинельскую группу, черт возьми.

— Ничего, Михаил Иванович, орла видно по полету, а хинельцев — по делам.

Вскоре меня вызвали в Объединенный штаб партизанских отрядов Сумщины. Начальником разведки этого штаба был капитан Бессонов. Он приветливо улыбнулся, поднимаясь мне навстречу.

— Рад познакомиться! Садитесь, рассказывайте.

Выслушав доклад, Бессонов сказал:

— Район разведки для эсманцев намечается до Знобь-Новгородской. Устраивает ли он вас?

— Да, район удобен. Нам он более всего и подходит.

— Рад, что угодил! — Бессонов улыбнулся. — Значит, урожайное местечко попалось? Подавайте теперь побольше «языков», осваивайтесь. Очень полагаюсь на вас.

На мой молчаливый вопрос ответил:

— О хинельской группе наслышан много. Похвально отзывались партизаны о ней и о ее командирах — Наумове и Анисименко. — Бессонов покрутил в руках карандаш. — У нашего брата нелегко заслужить такую характеристику.