Анатолий Инчин - Шумят леса Хинельские

Уже под утро вдали приметили огонек. Свет показался таким ярким, что мы приняли его за упавшую осветительную ракету.

Шепчу Коршку:

— Оставайся с конями. Я пойду вперед, узнаю, куда нас кривая вывела.

— Как вы еще умудряетесь шутки шутить? — нервничает Коршок.

— Спокойно, друже! Если все будет в порядке, я просигналю тебе вызов фонариком. Ну, а если будет стрельба, жди меня минут двадцать… В случае чего кони сами тебя в отряд привезут.

— Как бы не так, — ворчит Коршок. — Сразу и поскачу. Брошу на съедение…

Раздвигая густой бурьян, ползу к строениям.

Вот кто-то с головешкой в руке прошел в дом. Наверное, печку надумали разжигать: в такую мокреть и в доме, как в погребе. Здесь, по-видимому, сторожевой пост или застава. Чья? За углом сарая под листом старой жести тлеют угли потухающего костра. Шипит под дождевыми потоками головешка, сыплются под ветром искры.

«Кто же тот человек, вошедший в дом: наш или чужой? И выйдет ли он снова во двор?» Перевел предохранитель пистолета, нащупал нож и притаился сбоку от костра. Скрипнула дверь. Из сеней вышел тот же человек. Помешкал возле крылечка и побрел к сараю.

— Руки вверх! Ни звука! — вполголоса скомандовал я, выскакивая из засады.

Человек мгновенно сорвал с плеча винтовку, вскинул ее, щелкая затвором. Пригнувшись, резко бросаюсь ему под ноги. Винтовка летит в сторону. Услышав виртуознейшую русскую брань, я обрадовался. Для меня она оказалась лучшей музыкой: не фашист все-таки. Русский… Вспышка фонаря осветила лицо парня и фуражку с ленточкой!

— Ты кто? — спрашиваю парня. — Партизан?

— А кто же еще? Не фриц же!

— Я тоже. Лейтенант Иволгин. Из Эсманского отряда. Прости, брат. Думал — в пасть к гитлеровцам угодил…

— Ладно уж, — заворчал тот, — моя фамилия Карев.

Выяснилось, что мы наконец-то нашли тех, кого искали всю ночь. В поселке стояла застава батальона Азарьяна от второй ворошиловской бригады. До штаба отряда было еще далеко…

Вызвал сигналом Коршка. До утра решили отдохнуть и на рассвете поехать дальше.

Попросил Карева:

— Разбуди, крестничек, не забудь, пожалуйста…

— Через три часа разбужу, не сумлевайтесь.

Боится парень нахлобучки от начальства: дал себя застать врасплох. Но я не сказал никому о происшествии возле сарая. Просто посоветовал Азарьяну чаще проверять посты, особенно в такую окаянную непогодь. Тот, кажется, не догадался, почему я намекнул о бдительности. Скорее наоборот.

— Собак нэ выпускаэт хароший хазяин…

Наутро мы поехали в Стеклянную Гуту в штаб Гудзенко, куда-добрались часа через четыре.

Подполковник Гудзенко — спокойный, чуть медлительный здоровяк лет под тридцать пять — встретил нас приветливо.

— От Наумова? Спасибо за привет. Слышал, много вы нашумели в Хинельском лесу. Молодцы! Я знаю, у капитана есть ухватка… Раздевайся, разведчик, сушись. Раздели со мной завтрак… Как говорится, чем бог послал…

Илларион Гудзенко был веселым и остроумным собеседником. Он рассказал о недавней встрече с членами Правительства в Москве, о том, как их, партизанских вожаков Украины, Орловщины, Брянщины и курян принимали в Кремле.

— Вот, наградили. — На суконной гимнастерке подполковника блестел орден Ленина.

— Рад. Поздравляю от души! По заслугам и награда, — сказал я… — Проявили себя ворошиловцы в боях…

— Ладно, хватит, а то захвалишь…

После завтрака обменялись разведывательными данными. Сделали прогнозы на ближайшие дни. С удовольствием я отметил про себя: разведка у Гудзенко поставлена великолепно.

Расстались, весьма довольные друг другом.

Возвращаясь от ворошиловцев, я заехал в Старую Гуту, к ковпаковцам.

Ненадолго задержавшись у ковпаковцев, направился к середино-будцам. Этот отряд отпочковался от нашего, эсманского. Повидался с Сенем, комиссаром. Он в наумовской группе был политруком взвода. Теперь вот комиссарит и, кажется, успешно.

Сень пожаловался, что не знает толком, как организовать службу разведки. Пришлось на скорую руку рассказать.

— Оставайся на денек, лейтенант, — просит Сень. — Помоги разведку наладить.

— Помогу, комиссар, только не сейчас.

— Не надоело тебе рыскать, сутками не слезая с седла? Других нет, что ли?..

— Не могу. Надо побывать еще в Суземском отряде. И с ними обменяться разведывательными сведениями, самому полазить в их секторе.

— А для чего это нужно?

— Так полагается, комиссар. До скорой встречи!

Не мог я тогда сказать Сеню, что эти сведения готовились для рейдовых соединений. Для этого была поставлена на ноги вся партизанская служба разведки. Не мог сказать ему и о том, что с середино-будским отрядом я уже не встречусь скоро, как обещал: мы тоже уйдем из брянского края. Но придет время, комиссар Сень сам поймет и разберется в причинах строгой конспирации, которой была окружена подготовка похода партизан за Днепр.

Вести были утешительные: противник не обнаруживал наших активных действий, хотя и держался настороже. Прорыв ковпаковцев и сабурцев в рейд на запад должен быть успешным, но надо брать больше хитростью. На других участках нашей обороны обком разрешил делать «сабантуй» — отвлекающие бои. Под шумок рейдовики и выскользнут из кольца «осадной» армии.

— Иволгин, хорошо, что вернулся. Есть дело. — Наумов перехватил меня по пути в штабную землянку и на ходу объяснил задачу. — Надо военнослужащих отделить от цивильных, как у нас называют штатских лиц.

— Что, Михаил Иванович, началась дележка?

— Началась. — И ошарашил новостью: — Ванин берет из отряда три сотни военнослужащих. Создается Военный Эсманский отряд. Отряд вливается в соединение Сабурова и следует с ним за Днепр. Кстати, Анатолий, ты намечен начальником штаба Военного отряда. Значит, тоже идешь в рейд. — Он помолчал и тихо добавил: — С Ваниным… — И еще тише: — А мне приказано пока оставаться здесь.

Идти в рейд — моя давняя мечта. Триста обстрелянных бойцов, бывалых партизан — это же сила! Командир отрада эсманцев Леонид Ванин — знающий командир, с ним нетрудно сработаться. Но у него в помощниках Балашов — недалекий, самолюбивый карьерист. Чего греха таить, Балашова мы, хинельцы, недолюбливали. И он, зная об этом, отвечал всем нам вместе и каждому в отдельности тем же. Нет, не хотелось бы мне иметь дело с ним. И потом, я привык к Наумову. Просто не по-товарищески было бы оставлять Наумова и Анисименко в этот трудный для них час… Ведь и Люба не идет в рейд. А она… «Пойти к Ванину и сказать ему напрямик обо всем? Останусь, мол, здесь с Наумовым и Анисименко, буду создавать свой кавалерийский отряд, — с ним и пойду в рейд. Не только за Днепр, за Буг махнем! Ванин может расценить мой отказ как недоверие к нему, обидится. Я на его месте тоже бы обиделся. Как же поступить?»