Дороти Карузо - Энрико Карузо: легенда одного голоса

Ты сейчас спишь спокойно, а я далеко от тебя, но моя душа с тобой. Она целует тебя за меня.

Спокойной ночи, мое сокровище. Рико.

Калъе Букарелли, 85, Мехико

26 сентября 1919 года

2 часа пополуночи

Дорогая Дора!

Что за день сегодня! Даже две твои телеграммы не смогли облегчить мое состояние. Это ужасно. Я не знаю, что делать, и боюсь, что со мной что-нибудь произойдет, так как не в силах больше терпеть. Не могу понять, что является причиной таких странных болей — погода или, может быть, я еще не совсем оправился после поездки в поезде. Ничего подобного со мной еще не было!

Если мне не станет легче, не буду петь. Надеюсь завтра получить от тебя письмо. Я люблю тебя, Дора, и никогда больше не уеду от тебя.

Твой Рико.

Калъе Букарелли, 85, Мехико

27 сентября 1919 года

18 часов

Моя дорогая Дора!

Ура!! Получил твое первое письмо! Какая радость! С часу дня я стал совсем другим человеком. Чувствую себя значитель­но лучше. Твое письмо — бальзам для меня, и я очень-очень те­бе благодарен. В час дня, когда я пришел на первую репетицию, мистер Ривера сказал мне:

— У меня есть кое-что, что поможет вам чувствовать себя лучше.

Я сразу же понял, в чем дело.

— Письмо от моей дорогой Доры?

— Да, — ответил он и дал мне твое драгоценное письмо.

Я поцеловал его и приложил к сердцу, которое прыгало от радости. О, Дора! Ты не можешь себе представить, до чего я рад твоему письму. В тот момент вся наша жизнь прошла у меня пе­ред глазами. Я с трепетом разорвал конверт и с волнением чи­тал письмо, не обращая внимания на шум оркестра. Ты скуча­ешь без меня? Вообрази мое положение! Все вокруг тебя напо­минает обо мне, ая, несчастный, имею только твой портрет. Но ты вся в моем сердце и душе. Когда закрываю глаза, я отчетли­во вижу тебя. Никогда больше не уеду от тебя. Это ужасно. Ка­кая огромная разница между жизнью с тобой и без тебя! Я чув­ствую, что потерял голос. Как жаль, что я плохо знаю твой язык и не могу описать тебе полностью то, что чувствую. Иногда я боюсь, что ты будешь надо мной смеяться. Я также боюсь, что мало образован для тебя и ты можешь меня покинуть. О, нет! Ты не сделаешь этой ужасной вещи! Иначе я убью тебя! Ты моя и умрешь со мной. Ты поняла? Я очень мстителен, но ты никогда не увидишь меня таким. Очень рад, что твоя семья тебя не за­бывает. Я люблю их всех. Я послал открытку нашей дорогой матери и надеюсь, что у нее все в порядке. Если будешь писать ей, не забудь передать привет от меня. Я люблю ее как свою родную мать.

... В шесть часов я вернулся домой и ненадолго прилег, потому что опять разболелась голова. В 20.35 мы отправились в те­атр, где мексиканские певцы давали представление в мою честь. Когда я вышел из машины, толпа, собравшаяся на ули­це, долго аплодировала. Мы прошли в ложу, убранную флага­ми и цветами. И на этот раз публика кричала «ура» и, стоя, аплодировала. Представление началось вторым актом «Риголет­то». Затем дали второй акт «Баттерфляй». Приятно. Хорошие голоса. Затем последовало концертное отделение. Публика очень сурово обходилась с теми, кто пел плохо. Представление закончилось вторым актом «Аиды» около часу ночи. Домой вернулся усталый и сразу же лег в постель. Я так жалею, что на­хожусь далеко от тебя.

Ты в моем сердце, всегда думаю о тебе.

Всегда твой Рико.

Букарелли, 85, Мехико

29 сентября 1919 года 16 часов

Дорогая Дора!

Неужели ты забыла меня в такой день? Не могу поверить. Это ужасно и жестоко, особенно после того письма, которое я вчера получил около десяти часов. Все утро я жду от тебя ново­го письма, но его нет. Пришла телеграмма. Я думал, что она от тебя. Сердце у меня радостно прыгало, но, к сожалению, она была от моего ювелира. Нехорошо! Забыть обо мне в такой день!! Но сердце говорит мне, что до ухода в театр я получу весточку от моей дорогой Доры. Как я тебе утром телеграфировал, я чувствую себя значительно лучше и надеюсь, что вечером бу­ду иметь большой успех. В последние дни очень волновался, потому что страдал от головных болей. Слава Богу, сегодня чувствую себя отлично, хотя и идет дождь. Погода здесь удиви­тельная. То ясно, то вдруг все небо затягивается тучами и дождь льет рекой, а через полчаса небо опять чистое. Такая изменчи­вая погода действует на меня, как и на всех, очень плохо. Пло­хо чувствует себя Фучито. Теперь очередь за Дзирато. Мы все уплатили дань - сначала Пунцо, потом Марио и я, а теперь Фучито. Надеюсь, что все будет хорошо и этот месяц скоро пройдет. Нет ли известий от Мимми? Он напишет только тогда, ко­гда ты напишешь ему. Живу надеждой, что получу что-нибудь от дорогой Доры до спектакля. Если не получу, не стану боль­ше тебе писать.

Любящий, тысячу раз целующий тебя, навсегда твой Рико.

29 сентября Энрико дебютировал в Мехико в театре «Эсперанца Ирис» в опере «Любовный напиток» (дирижировал Хосе де Ривера). Он был очень расстроен тем, что моя телеграмма с пожеланием успеха не пришла вовремя.

Мехико

30 сентября 1919 года

Я не знаю, с чего начать письмо, как назвать тебя - ласковым или бранным словом. Для того чтобы начать, как обычно, нуж­но, чтобы письма не оставались безответными. Весь вчерашний день и вечер я был в ужасном настроении, потому что не полу­чал от тебя вестей. И это в такой день! Я не спал всю ночь и ду­мал о том, что могло с тобой случиться. Самые дурные мысли приходили в голову. Все пожелали мне успеха, кроме тебя. Связь не была нарушена, потому что я получал вчера телеграм­мы с утра до вечера и только от тебя и твоей семьи ничего не при­шло. Я не могу понять, что случилось. Не хотел писать, пока не получу от тебя письма, но мое сердце не выдержало и рано утром я отправил тебе телеграмму с просьбой как можно скорей отве­тить, что произошло. Успех вчера был огромный, хотя никто не ожидал этого. Сначала я нервничал. В зале можно было услы­шать, как пролетает муха, так настороженно затаилась публика. После небольшой первой арии немного аплодировали...

Сейчас Марио принес три телеграммы. Открываю первую... Не та. Вторую... тоже. Надеюсь, что третья... Ура!!! От тебя. Да, это телеграмма от тебя с пожеланием успеха, которую я так ждал вчера, но ничего — я рад, зная, что с тобой ничего не слу­чилось. Даже головная боль сразу прошла. Теперь я могу напи­сать: «Моя дорогая Дора!».

Спасибо. Продолжаю описание спектакля.

После первой маленькой арии я очень разволновался, так как чувствовал, что публика нехорошо настроена после сооб­щений в газетах, которые появились перед гастролями, о том, что я стар и нахожусь в плохой форме, но когда я спел «Largo» в дуэте первого акта... Какая вспышка! Все буквально сошли с ума, и мы на некоторое время прекратили петь. С этого момента я овладел публикой. В конце акта, где я хорошо взял две верхние ноты, энтузиазм публики достиг зенита. Мое сердце радостно билось, и я был близок к тому, чтобы потерять созна­ние. Поздравлениям не было конца. Второй акт прошел хоро­шо. Между мной и публикой установился полный контакт. Я никогда не слышал такого шумного приема после большой арии, даже когда пел в «Метрополитен». Ты помнишь, какой шум стоял во время грозы на вилле в Италии? То же самое бы­ло вчера после романса Неморино. Все бешено аплодировали, кричали как безумные «браво, браво, браво, браво!!» и размахи­вали платками и шарфами, как флагами. В течение десяти ми­нут требовали биса, но я не бисировал, так как был очень взвол­нован. Конец спектакля прошел хорошо. Жаль, что у меня ока­зались плохие партнеры. Утренняя пресса очень хорошо отзы­вается обо мне. Я рад, что завоевал симпатии публики. Уже поздно, моя любовь. Я должен одеваться и идти на репетицию.