Дороти Карузо - Энрико Карузо: легенда одного голоса

О последних спектаклях он писал так:

«Сила судьбы»... В тот момент, когда я отбросил пистолет в конце первого акта, тот, кто должен был выстрелить, не сделал этого, и я громко крикнул: «Буууумммм!!!» и так... убил отца Ле­оноры!!! Можешь себе представить, как смеялась публика. Од­но это обеспечило успех спектакля, так как все пришли в отлич­ное настроение. Твой Рико очень хорошо спел арию и был на­гражден продолжительными аплодисментами. После дуэта, в конце которого я падаю, мне пришлось шесть раз «раненому» выходить на вызовы. Надо было видеть лицо баритона Страччари после наших дуэтов. Он выглядел очень рассерженным, по­тому что публика явно не одобряла его пения.

«Кармен»... В дуэте четвертого акта я поразил всех. Сам не знаю, откуда у меня взялось столько голосовой мощи и драма­тизма... Вызовам не было конца, и мне пришлось сказать «Desculpame, tengo mucha hambre у los applausos que V.S. me prodigan non me sotisfan por esto ve mego de ir a la cama», что оз­начает: «Простите меня, я очень голоден, а ваши радушные ап­лодисменты не в силах утолить мой голод, поэтому я прошу вас идти по домам».

Ты знаешь, моя дорогая, каким счастливым ты сделана ме­ня на 21-м месяце нашей совместной жизни. Глория!! Ты увен­чала мою славу! Моя Глория! Я более, чем счастлив...

Нежно целую тебя и Глорию. Только ваш Рико.

Энрико отсутствовал в течение шести недель. Мы решили, что «Билтмор» расположен слишком далеко от «Метрополи­тен», и, перебрав несколько гостиниц, я остановилась на отеле «Вандербильт» на углу 34-й стрит и Парковой авеню. Догово­рившись обо всем, я отправилась в Истхэмптон. Обычно после возвращения Энрико мы принимали некоторые приглашения, и потому я решила взять с собой драгоценности. Я поместила их в переносной сейф, который поставила на камине около кро­вати, заперла его и спрятала ключ. Весна в том году была позд­ней — дни стояли холодные и мрачные, и почти каждый день случалась гроза. Однажды вечером мы с братом и его женой си­дели в комнате после обеда, когда вдруг необычайно сильно ударила молния и потух свет. Франк — дворецкий, прислужи­вавший за столом Энрико в течение ряда лет, — зажег свечи в ла­тунных подсвечниках на камине. Каждый удар грома сотрясал оконные рамы, а по стеклам текли дождевые потоки. В этой об­становке разыгрались события, как бы сошедшие со страниц, описывающих похождения Ника Картера [6] Герой американских детективов начала XX века (прим. ред.). . Все началось с то­го, что зазвонил дверной звонок и через пару минут Франк со­общил, что со мной хочет говорить Фитцджеральд. Последний вошел в комнату. С его плаща стекали струи воды.

— У ворот стоит такси, прибывшее из Нью-Йорка. Мужчи­на и женщина, сидящие в нем, говорят, что им нужно видеть мистера Карузо.

— Кто они?

— Не знаю. Они выглядят странно. Фуражка на голове муж­чины похожа на те, что носят французские офицеры. Женщи­на одета в вечернее платье. Очевидно, иностранцы.

— Франк, приведите их и не уходите из комнаты. Фитц, на­блюдайте за происходящим через окно.

Я никогда не видела этих людей. Фитц оказался прав — они выглядели необычно. Мужчина был высокого роста блонди­ном с резкими и суровыми чертами лица. Он был облачен в офицерскую форму: лакированные ботинки, синие брюки с красными лампасами и темно-синий мундир с множеством ук­рашений. На голове его красовалась красная шляпа, расшитая золотом. На плечи был накинут длинный плащ. Женщина — невысокая и темная — казалась старше его. На ней было черное вечернее платье из тафты, светлый шарф и тюлевая шляпка. Не успела я поздороваться, как мужчина заговорил:

— Я пришел повидаться с мистером Карузо. Нам необходи­мо видеть его тотчас же.

Он говорил по-английски с акцентом, принадлежность ко­торого я не могла определить.

— Мистера Карузо нет, — сказала я, — он в...

— Мистер Карузо в Южной Америке, — внезапно прервал меня Франк, — в Буэнос-Айресе.

Я промолчала. Франк хорошо знал, что Энрико в Гаване. Офицер нахмурился.

— Но я знаю, что он здесь. Мне сказали об этом в «Никербо-кер-Отеле». Мы прибыли сегодня утром из Европы и сразу же направились сюда. Безусловно, он здесь.

— Его нет здесь, — сказал мой брат, — миссис Карузо сказала вам об этом.

— Миссис Карузо? Здесь нет миссис Карузо.

— Простите, — сказала я, — но я и есть миссис Карузо.

Он покраснел и обратился к женщине на незнакомом мне языке. Эффект, произведенный на нее его словами, поразил нас. Она побагровела и что-то сердито сказала ему. Женщина говори­ла все громче и громче, ее речь прерывалась временами истери­ческим хохотом и рыданиями. Мужчина даже не пытался успо­коить ее, он лишь сказал ей несколько слов, продолжая рассмат­ривать меня. Внезапно он сунул правую руку под плащ. В этот са­мый момент брат схватил один из подсвечников. Одновременно распахнулось окно, и в нем появился Фитц с пистолетом в руке.

— Руки вверх и сбросьте плащ, — скомандовал он.

Мужчина повернулся в сторону Фитца. Плащ упал с его плеч. Он усмехнулся и вынул из кармана бумажник, достал из него визитную карточку и бросил ее на стол. Женщина закры­ла лицо руками.

— Прошу прощения, мадам, — сказал он. — Произошла ошибка. Вот моя визитная карточка.

Франк подал ее, и я прочла: «Михаил Каттинас. Секретарь Румынской дипломатической миссии. Вашингтон».

В углу карандашом было написано: «Отель «Билтмор».

— Мадам, прошу разрешить нам остаться на ночь. Погода...

— В трех километрах отсюда есть гостиница, — сказал Фит­цджеральд через окно.

Мужчина не обратил внимания на слова Фитца и продолжал смотреть на меня.

— Мы иностранцы и просим вашего гостеприимства. В та­кую погоду нельзя выгнать на улицу даже собаку.

— Здесь нет места. Гостиница в трех милях, — повторил Фитц.

Женщина топнула ногой, вскрикнула и бросилась вон из комнаты. Мужчина низко поклонился, повернулся и пошел вслед за нею. Я сразу же позвонила в «Билтмор». Управляющий подтвердил, что двое людей спрашивали обо мне. Они прожи­ли несколько дней и уехали сегодня утром, не заплатив по сче­ту. Затем я позвонила в Румынскую миссию в Вашингтон. Их имен не было в списке служащих миссии. В ту же ночь я напи­сала Энрико об этой невероятной истории.

Отель «Севилья»

Гавана. Куба

Вторник, 1 июня 1920 года

16.30

Моя дорогая Дора!

Ты не можешь представить, что я переживал, читая письмо, в котором ты описываешь визит Каттинаса! К счастью, ничего не случилось. Эти люди не принадлежат ни к моим друзьям, ни к знакомым. Я никогда в жизни не слышал их имен. Безуслов­но, целью их прихода было что-то другое, иначе не имело смысла настаивать, когда Франк сказал им, что меня нет. Я не знаю никакого румына по имени Каттинас, а те, которых знаю, никогда не напоминали о себе. Военный мундир, отказ назвать цель прихода, — все это наводит меня на дурные мысли. Воз­можно, они румыны, но надо учесть, что это цивилизованный народ и, когда муж сопровождает жену, как было на этот раз, он всегда заранее договаривается о свидании и представляется хо­зяевам. Они не супруги, а, уверен, опытные мошенники, при­шедшие с дурными намерениями, надеясь застать тебя одну. Я очень взволнован и надеюсь, что ты больше никого не будешь принимать в такой поздний час. Дай указание никого не впус­кать после захода солнца. Если ты будешь ждать кого-нибудь из друзей, назови его имя или установи пароль. Ты должна сооб­щить об этом происшествии в полицию. Не могу понять, что им было нужно от меня и почему они так разнервничались, не за­став меня дома? Это странно и загадочно! Если бы они прихо­дили по делу, то могли бы рассказать тебе, в чем оно состоит. Когда люди приходят просить денег, они не тратят 200 долларов на такси...