Евгений Панов - Зоология и моя жизнь в ней

Остров Огурчинский

Погрузившись однажды в исследования социального поведения черноголовых хохотунов, получив неплохой материал на озере Тенгиз и в проливе Кара-Богаз-Гол и испытав неудачу в дальнейшем (глава 4), мы с Ларисой были не в силах забыть об этих необыкновенных птицах и тешили себя надеждой когда-нибудь вернуться к более детальному изучению их образа жизни. И вот в 1982 г. Владислав Иванович Васильев сообщил нам, что во время своих ежегодных учетов морских птиц в юго-восточном Каспии он заметил с вертолета колонию хохотунов на острове Огурчинский.

Экспедиция на этот остров выглядела мероприятием непростым – не то, что поездка на моторной лодке на кордон Шинкаренко, где было жилье и постоянная связь с конторой заповедника в Красноводске. На Огурчинский следовало брать всё необходимое для полного жизнеобеспечения на месяц или более.

На наше счастье, в распоряжении заповедника были два судна, на которых можно было выходить в море, хотя и не далее чем на 10 миль от порта-убежища. Огурчинский находился как раз в таких пределах. Чтобы попасть туда, судно должно было пересечь Красноводский залив, обогнуть с запада Челекенский полуостров, выйти в открытое море и следовать далее прямо на юг. Общая длина маршрута составляла около 120 км, и при средней скорости 7 узлов (примерно 14 км в час) время в пути занимало никак не менее восьми часов.

В марте 1983 г. мы отправили из Москвы контейнер с экспедиционным оборудованием общим весом с полтонны: складной стол и стулья, раскладушки, вьючные ящики с одеждой, звукозаписывающей аппаратурой, фото– и кинотехникой, с инструментами и посудой. В Москве следовало запастись также консервами, крупами, чаем, сахаром, маслом, вареньем и всеми прочими продуктами. В багаже, погруженном в поезд, находилась также сконструированная Ларисой просторная палатка для наблюдений – из мешковины, с окошками на всех четырех стенках и с карманами для дневников, карандашей и бинокля. Легкий каркас из дюралевых трубок следовало собирать уже на месте. Палатка была рассчитана на то, чтобы в ней свободно могли поместиться два человека, вдвоем, при необходимости, можно было бы и вздремнуть.

С нами решили ехать два сотрудника журнала «Знание-сила» – фотограф Виктор Брель, ведавший его оформлением, и журналист Юрий Лексин. Мы прилетели в Красноводск в середине апреля. Несколько дней пришлось дожидаться прибытия контейнера. Жили мы в отдельном домике на огороженной территории причала заповедника («слип», как его, следуя кальке с английского, именовали здесь), где швартовались моторные лодки и стояли два судна – «Профессор Дементьев» и «Профессор Гладков» [173], на одном из которых нам предстояло отправиться в путь.

Владислав Васильев был в это время увлечен созданием музея заповедника, и мы много времени проводили в его помещении, давая советы, как наилучшим образом разместить экспонаты. Журналисты собирались написать в «Знание-сила» статью о заповеднике и о новом его музее, так что Виктор вплотную занялся подготовкой фотоматериала для нее. А контейнера не было и не было, и я с грустью думал о потерянных днях наблюдений за хохотунами.

Но вот, наконец, начинается погрузка нашего багажа на «Профессора Гладкова», плюс еще 20 молочных фляг с пресной водой – ее на Огурчинском нет. Отчаливаем, и капитан начинает объяснять нам, что избежать морской болезни можно, если плотно поесть в начале плавания. А на столе в кубрике самые разнообразные рыбные яства – лососина во всех видах, вареная, копченая, жареная, изумительная по вкусу каспийская селедка «залом» и пр. и пр. «Под такую закусь, да бутылку, – как пел Высоцкий, – но с другой концовкой. У него: «…но во время матча пить нельзя!». Мы же не на шахматном турнире, и нашим хозяевам не то, что нельзя, а просто необходимо.

Команда из четырех человек с замиранием сердца ждет, когда в кубрике появится 10-литровая канистра со спиртом высшего качества, благодаря постоянному присутствию которой в нашем хозяйстве молва об «экспедиции москвичей» идет по всей западной Туркмении. В предыдущие годы, во время наших странствий на автомобилях заповедника, на привале по окончании днев ного маршрута никто не отказывался пропустить «маленький синий глоточек». Водитель Таган, наполнив свою тарелку тем, что Бог послал на ужин, неизменно произносил: «Канистру подай, да?». И вот теперь очередь дошла, наконец, до работников водного транспорта. Да и мы не прочь хорошо посидеть за столом вместе с ними, тем более, что путь дальний, и надо как-то убить время.

Расспрашиваем ребят, почему у острова, к которому мы направляемся, такое странное название. Один вариант ответа – потому, что он своими очертаниями похож на огурец: 42 километра в длину и только около полутора – в ширину. Владислав Васильев, который едет вместе с нами, чтобы указать место, где он видел хохотунов, объясняет: в XV–XVII веках на острове укрывались морские пираты, грабившие караваны персидских купцов и торговавшие солью и крадеными товарами. Эти люди происходили из тюркского племени огурджале (буквально, «лихие люди», «морские разбойники»), которое с конца XIV населяло урочище Огурча на Челекенском полуострове. Отсюда, скорее всего, и название острова.

Каспийское море из-за своей относительной мелководности редко бывает спокойным. В Красноводске и на Осушных мотористы то и дело говорили: «Вот, опять норд-ост засопел!». На этот раз мы, к счастью, обошлись без штормового предупреждения, однако накат при подходе был довольно сильным, так что доставка нашего багажа на лодках с судна на сушу оказалась мероприятием не простым. Но вот, наконец, мы на берегу вместе со всем нашим скарбом.

Владислав ведет нас вглубь острова, где, по его предположению, должна находиться колония хохотунов. Мы пересекаем невысокие барханы и понижения между ними, поросшие кустиками тамариска – перед нами типичный ландшафт пустыни, ничем, фактически, не отличающийся от материковых Кызылкумов. К нашему восторгу, птицы на месте. Прощаемся с Васильевым, и «Профессор Гладков», дав протяжный гудок, отправляется в обратный путь.

Остров можно считать необитаемым. Только на южной его оконечности возвышается маяк и располагается военная часть. Вся прочая территория теперь в нашем распоряжении, остается лишь выбрать место для лагеря. Впрочем, с нашим грузом далеко не уйдешь, так что приходится ставить палатки в месте высадки, на возвышенном восточном берегу. До колонии хохотунов в глубине острова отсюда не более километра.

Все бы хорошо, но вскоре выясняется, что именно здесь концентрируется гнус, которого гораздо меньше на западном берегу, открытом господствующим ветрам с моря. Эти крошечные насекомые размером в миллиметр или даже меньше, серьезно отравляли нам существование в этом году и в последующие четыре полевых сезона, проведенные на Огурчинском. При отсутствии ветра они буквально облепляют лицо и руки, вызывая острый зуд в тех местах, где кожа наиболее чувствительна к укусам: около глаз, в ушах, между пальцами. Стандартные репелленты на них не действуют, запах керосина – тоже. Не помогали и сшитые Ларисой капюшоны, закрывающие шею и лицо, с разрезами для глаз, наподобие ку-клус-клановских. Только на второй год я придумал действенный способ защиты – густо смазывать открытые части тела приятно пахнущим косметическим кремом! Мошка тонет в слое этой жирной смазки, не успев добраться до кожи. Мы привозили из Москвы пол-литровые банки, заполненные душистым кремом, и тем самым обеспечивали себе минимальный комфорт во время трапез и наблюдений за птицами из палатки. Счастье еще, что мелкие двукрылые местного вида, в отличие от некоторых дальневосточных [174], прекращают свою активность с наступлением сумерек, так что ночью о них можно забыть и спать без полога.