Ольга Книппер-Чехова - О.Л. Книппер – М.П. Чехова. Переписка. Том 1: 1899–1927

Ада тебя целует, мать кланяется.

4/17 мая 1918 [Москва – Ялта]

Маша, дорогая, где ты – откликнись, отзовись!

Какие события! Трудно понять, что мы сейчас переживаем… Только бы знать, как вы там живете, как существуете!

Когда же можно будет увидеться!

Мы живем, жизнь делается все сложнее, труднее, на горизонте утешительного мало. Грозит голод… В Петрограде уже совсем страшно.

Вчера были у меня Иван с Соней, ночевали, вышли сегодня утром из холодного дома на теплый воздух, полюбовались на зеленеющий местами бульвар, и все-таки это радостно…

Говорят, что скоро можно будет ехать на юг, но нерадостно это – увидеть там ненавистные мне чужеземные физиономии пауков [1457], и отравлен юг.

Не знаю, дойдет ли до тебя письмо, Иван говорил, что кто-то едет, и вот посылаю с «оказией».

Я доигралась до того, что иногда хотелось среди спектакля поклониться публике и сказать: простите… но играть, право, больше не могу, и уйти со сцены. Изредка укладываю себя на целый день в постель и лежу, как пешка, даже не читаю. Все пила капли, и такой шел от меня валериан. аромат, что Вишневский говорит – будь он кот, все бы валялся по полу около меня.

Конст. Серг. все еще лежит, не выходит, у Германовой, говорят, легкие совсем слабы, и вот я тяну репертуар. «Росмерсхольм» (прости) сдали, несколько генеральных я играла бездыханная, и теперь Конст. Серг. велел прекратить это истязание [1458]. Мучительно ходить так много пешком, и еще в полной тьме ночью.

Ну, нажаловалась, и довольно. Надо брать себя в руки, передавать квартиру, переезжать к матери. А у меня такая внутренняя усталость, что в жизни ни на что нет энергии и запаса воли. Мать делается слабой и жалкой. M-me Лулу с Оличкой уехали на днях в Барнаул – там откормятся. Уехали с экспрессом, без давки, четверо в купе, всего пять вагонов с рестораном. Оля рыдала, расставаясь с очаровательным созданием. Дрянулька все болтает, смышленая и озорная, бегала по вокзалу, никого не боялась и все просила, чтоб дали ей потушить воск. свечи у иконы, и была озадачена, что Оля не достает до Божиньки.

Умер Конст. Капитон. Ушков, умер в Бабкине, кот. они купили. Похороны необычайно богатые, гроб утопал в красных и белых розах, красивая вдова с трепещущими ноздрями нагибалась над могилой, знаменитый дьякон Розов [1459]на всю Москву пустил «Вечную память». Пышно и богато. Старик был добродушный, милый. В тот же день были у Федотовой (Влад. Ив., Лужский, Вишневский и я) с приветом. Малый театр играл в ее пользу «Стакан воды», т. к. ее лишили 6 000 р. жалованья [1460]. Было якобы празднование 55-летия ее на сцене [1461]. Она умилялась, плакала и острила все вместе, как всегда. Но приятно было смотреть на ее молодые глаза, совсем не старушечью кожу. Спрашивала про тебя. Вчера была у меня ее Екатер. Ивановна, смотрела мою квартиру для Гликерии Ник., кот. хочет жить без Катер. Ив. и Александры Александровны [1462]– ты чувствуешь? Конечно, этого не будет, но они хотят ей на время устроить или квартиру или комнаты и не разрушать ее особнячок на Плющихе. Я понимаю, что ей надоело сидеть столько лет на одном месте.

На днях была гражданская панихида по Савве Ив. Мамонтове у нас в театре – в 40-й день его смерти. Чудесно говорил живописный Викт. Васнецов – вот настоящая талантливая, прекрасная Россия – отрадно было смотреть на него. Хорошо говорил Глаголь, великолепные воспоминания прислал Конст. Серг. [1463]– читал Москвин; затем играли трио Чайковского, пели артисты Больш. театра. Сидела в зале хорошая, прежняя, настоящая Москва.

Если бы ты видела сегодняшнюю публику нашего театра – какой ужас! Кто они – эти люди?! Совсем новый класс людей. И все евреи.

Пасху я встречала в деревне у тетки Иды, на ст. Долгопрудной по Савел. дороге, вместе с Кореневой. Живет там одна старуха в прекрасном светлом доме, с чудесными пальмами и цветами. Ида курит, как пять мужчин. Около имения маленькая, очень старинная церковь, бывшая католическая, – туда мы и ходили в морозную пасхальную ночь, с ясным небом, полным звезд, – и так хорошо пылали смоляные факелы вокруг церкви, и масса свечей вокруг церкви. Утром вспоминалась старая жизнь – когда в светлой прекрасной белой зале собралась молодежь – внуки старухи, пришел священник, деревенский хор с регентом, служили долго, потом все христосовались, и красиво было смотреть, как все с иконами и хоругвями с пением пошли в другой дом, к сыну старухи… Тебе не скучно?

Доехать эти 17 верст до Иды было мучительно трудно. На один поезд я опоздала, т. к. в 1½ часа не могла добраться до вокзала, – уехала в скотском поезде в товарном вагоне – было занятно и даже интересно, но я ехала совсем разбитая и благодаря ароматам и махорки и папирос товарищей я еле живая добралась.

Вернулась я в первый день под вечер, и шли пешком с вокзала. Зашли к тебе, думали застать Чеховых, но увы, увидели только похудевшую нарядную Машу. Поговорила по телефону с Ив. Павл. и пошли дальше. Дома ожидал куличек и, представь, – из гурзуфской муки, кот. Даша припрятала, и пасочка была. Со 2-го дня я уже играла всю неделю каждый день… В театре полно.

Думаю, не съездить ли мне в Сибирь, по Алтаю бы побродяжить. Напишут мне – возможно ли это. Буду просить себе значительно продлить летний отдых, а то я просто делаюсь ни на что не способным человеком.

Хочешь анекдот театральный? Таня Пинчук [1464]собирается дать жизнь младенцу. Это же замечательно. И у Р. родился сын. Оба доказали, что способны. Только не разбалтывай.

Видела твоих Шехтелей [1465]недавно. Какой неприятный он стал, не хочет стариться, весь выбритый, какой-то незначительный. Видела Варю Эберле, спрашивала все про тебя, сокрушается по Володе. Фанни Карл. все цветет и угощает всех конфектами. Влад. Ив. как огурчик. Я была с ним на юбилее Правдина [1466], и среди всего этого прекрасного прошлого мы действительно чувствовали себя огурчиками. А у Сани Яблочкиной [1467]из-под серого платья свалилась фисташковая юбка – на сцене при открытом занавесе – ее затерли в толпе и спасли. Она читала письма и приветствия совсем как унтер Пришибеев – ты бы порадовалась.

Была у меня Елиз. Ник. Званцева, и я до сих пор не навестила ее. Профессиональн. Всероссийский союз актеров выбрал меня кандидатом в судьи – что же это такое?! Я разрешила баллотировать себя в надежде, что до суда не дойдет.

Читаю Апокалипсис.

А теперь пойду спать.

Может, и ты пришлешь весточку с оказией. Боже, как то вы там живете? Как немец распускает свои щупальца! [1468]Я не могу себе этого живо представить. Как гнусно, как оскорбительно!

Целую тебя крепко. Как-то выглядит бедная мамаша! Полиньку поцелуй, Паше и Марише привет, если они у тебя. Моему другу Ивану, пожалуйста, пожми руку. Обнимаю тебя. Ольга .