Ольга Книппер-Чехова - О.Л. Книппер – М.П. Чехова. Переписка. Том 1: 1899–1927

Теперь вернулась Даша и стало хорошо, покойно, она наводит порядок, чистоту, и маме стало легче. Ада завтра уезжает на неделю или больше отдохнуть немного. Она, кажется, устроится в школе живописи и ваяния – там открылись архитектурные мастерские при городск. муниципальном строительстве – кажется, так кличка. Я была там, беседовала с архитектором, затем отправилась Ада, и кажется, ее устроят. Теперь озабочена я Олиной судьбой. Ей надо служить, так как трепаться по синематогр. ей не хочется. Конечно, и ей хочется устроиться по своей специальности, но как и где?! Она согласна даже служить помощницей заведующей на строит. курсах, где Ада, а вечером получить работы либо декоративные либо вышивки художеств. Ей предстоит еще выезжать из Трубниковского – их выселяют. Тётка у них на руках [1485]. Переезд стоит необычайных денег теперь. Бедняга очень мучается из-за полной оторванности от Сибири, ничего не знает о девочке вот уже три месяца. Мечтает откладывать гроши, чтоб при первой возможности лететь в Барнаул.

Была у нас регистрация офицеров. Сидел Саша Соколовский, сидел зять тети Лёли – вышли совсем полоумные оттуда, сидели кто 3, кто 5, 6 суток, голодали, погибали от грязи, многие сидели в церкви, в алтаре, теснота была такая, что 2/3 сидела или лежала, одна треть стояла, стояли на окнах. Издевательство. Зять тети Елены из молодого энергичного дельца превратился в худого, облезлого, с остановившимися глазами, с тихим голосом человека, – доживают последние деньги, работ никаких, дел никаких, ведь он был директором судостроительн. заводов в Петрограде. Едет с семьей (4 детей) в Ригу, а там тоже мертвый город, все стоит, и фабрики, и заводы. Ах какая разруха всюду! Пора бы начать думать о строительстве.

Ужасная картина – Охотный ряд. Только зелень, ягода и вобла, и масса дам, ходящих с унылыми, тихими, покорными лицами. Теперь хоть картофель есть. Круп нигде. Мне принесли по 2 ф. гречн. и пшенной по 10 р. фунт. Хлеб черн. – 10 р. фунт; пока есть мука еще, слава Богу. Кабачки были по 6 р. штука. Пучок лука – 3 р. Керосина нет. Продают что-то вроде спирта по 8 р. фунт. Вишня 6, 7 р. фунт. Чувствуешь эту жизнь? Отдала сделать подметки и подправить каблуки – 50 рублей. Катушка – 5, 6 р. Вот и заговоришь, как Медведенко в «Чайке» [1486].

В том месяце я за свою квартиру ничего не получила, даже еще приплатила 40 р. – плата 180 р. + 360 за дрова на зиму, верно, и этот месяц то же самое. Я не жалуюсь, а только рисую тебе картинку; а на стенах везде висят объявления о победе над английской и белогвардейской сволочью – большими буквами.

Ну, пойду на главн. почт. отправить это письмо, говорят, принимают и отправляют.

Целую крепко. Оля .

Целую Соф. Влад., Полиньку. Обнимаю.

Наши из Крыма не едут [1487]. Поджидают Ив. Павл. и даже тебя, представь!

Мама целует тебя и С.В. Даша кланяется.

Что Софья Влад. – выздоровела?

Я была в Б. театре, слушала Шаляпина в Борисе, видела Ирину и всех. Они имели письмо от Ф.И. через зятя Альтшуллера.

4-ое авг . Успокойся окончательно относительно квартиры. Вчера была там, потому и письмо не ушло. Пришел какой-то толстый господин с юмором из домов. комитета и сообщил, что квартира спасена. Корганова пришла в себя и подарила мне банку крема и белил в благодарность – вот-с.

Маша тебе кланяется. Анекдот – эти две женщины.

Маша, милая, поздравляю тебя «со днем Ваших именин»… Дай Бог, штоп…

Станислав [1488]– начальник Бутырской тюрьмы: казенная квартира, дрова, слава Богу, кончились мытарства старух.

Целую крепко. Оля

Авг. 23/5 сент. [1918 г. Мисхор – Москва]

Милая Оля, опять пользуюсь случаем, чтобы послать тебе письмецо и лимончики с нашего деревца!

Кушай и вспоминай нашу дачку и садик. Едет фельдшерица из Гурзуфа, котор. перевязывала Володе палец. Завтра утром побегу на пароход.

В Гурзуфе я еще не была, перестали ходить катера; на днях, если не будет катера, пойду пешком.

Живем и ждем событий на севере. Очень сокрушаемся о москвичах! О тебе я думаю ежедневно, и страшно жалко, что тебе не удалось приехать в Крым. Коренева все еще в Мисхоре, никак не может найти попутчика, чтобы возвращаться в Москву. Мы с ней более или менее сблизились. Вот номер! Мятежная душа! Ив. Павл. все еще не решается ехать, и до сих пор немцы не устроили ему пропуск в Москву и обратно. Хочу и себе на всякий случай выхлопотать разрешение на проезд в Московию и обратно. Очень уж я беспокоюсь о сейфе и о квартире, также и о Маше. Приди, голубушка, на помощь в случае какого-нибудь недоразумения. Говорят, уплотняют еще больше, тогда найди кого-нибудь – порядочного человечика. Боюсь, что Терьян бросит квартиру, тогда нужно сдать, чтобы как-нибудь свести концы с концами и заплатить Маше. Сестра Сони, Зинаида Влад., написала тревожное письмо насчет моей квартиры, по части уплотнения, но довольно неясно, и я болею сердцем. Попроси Машу все претерпеть до моего приезда, я воздам ей награду за все муки. Скажи ей, что я бьюсь, колочусь, еле свожу концы с концами, сама все работаю с раннего утра до поздней ночи. Ну, одним словом, распространи свое красноречие и ткни ее пальцем в живот, как ты это обыкновенно делаешь. Очень, очень хочется, чтобы скорее все расчистилось, и пожить по-хорошему, хотя немножечко! Соня спокойна, Ваня страшно нервничает, и достается больше всего мне…

А из Москвы и Питера все бегут, каждый день кто-нибудь приезжает. Вчера из Алушты прислал письмо И.С. Шмелев [1489]. Здесь в Ялте образовался довольно солидный чеховский кружок, работают серьезно. Устраивают вечера литер. Я с Ив. Павл. была на вечере в память Чехова. Очень трогательны были воспоминания о. Сергия. Хорошо говорил Елпатьевский. Говорят, Короленковский вечер был еще интереснее. Сегодня у нас на даче заседание Чеховск. комитета по поводу основания фонда на содержание дачи и на случай всяких случайностей. Председательствует Елпатьевский.

Если бы ты видела, какие у меня драные руки! О маникюре не может быть и речи! Целую тебя крепко. Привет всему твоему роду. Будь здорова и невредима. Маша

Письмо помещено в папку 1917 г. (ОР РГБ, 331.105.19), но новый стиль был введен только в 1918 г.; кроме того, по содержанию (хлопоты по квартире) оно соотносится с письмами О.Л. этого года.

30 [августа]/12 сент. [1918 г. Москва – Мисхор]

Дорогая Маша, успеваю еще письмо послать тебе.

С квартирой уладилось, успокойся. Я эти дни переволновалась с ней. Безумная Маша прилетала, говорила, что вещи у некоторых описывают, что всех выселяют, была очень живописна с кольцами в ушах и в белом платке на голове, но все же я на нее гаркнула немного за неверие. Вчера она ушла успокоенная к своей «чучелке», как она называет твою жилицу. Дело в том, что эти две женщины не выносят друг друга.