Ольга Книппер-Чехова - О.Л. Книппер – М.П. Чехова. Переписка. Том 1: 1899–1927

Шевяков [1490]тоже остается в доме, а у многих трагедия настоящая, напр., Игнатовы (из «Русск. вед.») [1491]– переезжай, куда хочешь. Ты вообще понятия не имеешь, что здесь делается, тебе порасскажет г-жа Дерюжинская, кот. повезет письмо и кот. хочет передать его тебе лично. Володя с Габр. думают все распродать и уехать. Кто только может – бежит.

Временами теряешь мужество, глядя на страшную ломку жизни.

Я стала похожа на седовласую «сильфиду», ибо тело мое испаряется куда-то.

Кто будет ходить в театр, не знаю. Играем все старое, если интересно, вот начало сезона:

12 – «Царь Федор»

13 – «Три сестры»

14 – «У царск. врат»

15 – «Вишн. сад» и «На дне»

16 – по понедельникам нигде нет спектаклей

17 – «У жизни в лапах»

18 – «Сверчок на печи»

19 – «Три сестры».

Когда-то мы с тобой увидимся! И какими мы встретимся. Сейчас побегу в Гор. управу к Зинаиде Влад. [1492], попрошу это письмо отнести к Дерюжинским – они живут в их краях, а то не успею. Дождь льет как из ведра. Елена Ив. [1493]уехала со своими в Ригу.

Молоко стоит 3 р. бутылка, масло слив. 30–36 р., курица – 45 р., мясо 13 р., телятина 18 р. – vous comprenez? Неужели придется продаться в синематограф?! И к тому же при таких ценах и очень трудно достать.

Вот-с.

Даже не знаю, о чем писать. Вчера были от фирмы Ермольева просить «Драму на охоте» для синематогр. Я разрешила с тем, чтоб некот. сумму внесли в Румянц. музей.

Ну, Маша, Христос с тобой, живи и нас не забывай в своих молитвах.

Обнимаю и целую тебя. Целую Софию Влад., Полиньку, Ивана Павловича, если он там.

Станислав теперь начальник Бутырской тюрьмы.

Мама, Ада шлют тебе привет, Даша тоже.

Целую тебя. Ольга

30/17 сент. 1918 г. [Москва – Ялта]

Дорогая Маша, писала я тебе 8-го и 12 сент., и письма не ушли, лежат у меня, и к тому же очень неинтересные и бессодержательные письма. Все относительно твоей квартиры, с которой было немало возни. Теперь все кончилось. У Маши есть бумага из Президиума, и квартира не подлежит реквизиции, ни квартира, ни вещи. Терьян съехала от страха и, вероятно, из-за трений с Машей – они не могли жить вместе. В квартире все убрано, все тихо, только в кабинете живет барышня, кот. служит в Городск. управе. Я уже попросила не выселять ее. На этих днях пойду к Зинаиде Влад., возьму деньги твои и пойду расплачиваться за квартиру. Весь дом выселен, за исключением 3-х квартир. Заселяют рабочими. Маша поехала дня на три в деревню. Дала ей денег, чтоб привезла грибов сухих, масла, чего найдет. Куры у нас стоят 80–90 р., телятина 18 р., мясо 13 р., масло 30–35 р., картофель 50–55 р. мера, орехи свеж. 7 р., кабачки по 8 р. штука, лук 5 р. фунт, молоко 3 р. 40, да и трудно его добывать, хлеб 8–10 р. Белого я уже месяцы не вижу. Все худы и тощи. Сладкого нет. Конфекты 40 р. фунт, арбуз 30 р. – представляешь жизнь сию?

Беру теперь деньги за концерты, я ведь семейная теперь. Мать не зарабатывает, Ада у меня живет, тоже еще не получает ничего. Оля сильно хворала, тоже сидит без гроша с теткой, подыгрывала в синематографе. Сильно нервничает и очень тоскует по девочке, в бреду только о ней и говорила.

Сегодня день Ангела Софии Влад., если получишь это письмо, целуй ее и скажи, что я ее очень вспоминала.

4 окт./21 [сентября] – видишь, никак не кончу письма, завтра рано утром несу письмо в театр, чтоб отправить с оказией.

Маша вернулась из деревни, привезла 2 ф. грибов по 40 р. Очень тоскует, говорит, что пешком бы ушла в Крым, чтоб служить у тебя. Ты должна подумать, что делать с квартирой. Надо узнать, можно ли ее заселять, т. е. сдать, а то ведь Маше надо платить 200 р. ежемесячно, чтоб мало-мальски быть сытой. Я ей уже дала 20-го сент. Она чуть не плачет, совестно, говорит, столько брать, а иначе жить нельзя. Подумай, как быть, ведь трудно тебе будет: Москва – Аутка – Мисхор. Хорошо, если бы ты могла приехать, да жаль тебя на голодовку зазывать.

Деньжат тебе вышлю.

Недавно был прекрасный вечер памяти Ант. Павл. Читал Эйхенвальд, после лекции читала я «Рассказ г-жи NN» наизусть и отрывок из рассказа «Дом с мезонином», и последний отрывок звучал очень современно. Посылаю тебе описание вечера [1494]. Конечно, Москвин и Грибунин читали «Хирургию» и «Злоумышленник». Будем повторять вечер.

Вчера зашла к Джамгар. узнать относительно сейфа, и было заперто – непонятно.

Малинины выселены совсем из Гришина. А.Ф. устраивает концерты, чтоб существовать.

Коренева рассказывала, что было с мамашей. Какой ужас! Бедная.

Письмо твое через м-ме Боссе (верно?) получила и очень обрадовалась. Я с ней много говорила о жизни на юге.

Коренева приехала толстая и черная.

Сборы у нас очень хорошие. «Царь Федор» и «Три сестры» совсем полные и (ужас) – «Осенние скрипки», кот. я ненавижу.

Из Сибири пять месяцев не имеем известий. Лева в Мелитополь поехал. Если он появится у тебя, направь его с письмом в Гурзуф к учителю, чтоб Озенбашлы ему дал пожить там и, если можно, дал бы ему заработок [нрзб] месте хотя бы простым работником. Я не знаю, какие его планы, где и что он. Знаю, что он больной и что ему надо бы пожариться на юге.

Ох, Маша, Маша…

Появилось новое издание произведений Ант. Павловича. Недурно бы мне прислать, я уже намекала.

Пока прощай, поздно.

Целую тебя крепко. Пишу рассеянно, прости. Скоро еще напишу. Обнимаю, целую. Привет всем. Оля

22 янв./9 янв. 1919 г. [Москва – Ялта]

Как непривычно – сидеть за письменным столом – милая, дорогая, далекая Маша! Смотрю кругом на портреты Антона и думаю, почему его нет в такое время – насколько было бы легче жить!

Лежат рядом на столе листики бумаги, на кот. я набрасываю, что тратить на желудок; пишу из любопытства – ты знаешь, какая я ненавистница записывать расходы. Пример: сало 3½ ф. 199 р. 50 к., гречн. крупа, пуд – 650 р., мясо 17 ф. – 408 р., хлеб 286 р. по 15 р., хлеб – 255 р. – чувствуешь, как «пульсирует» жизнь!

Мы живы. Мать пробыла 3 недели в санатории, в Москве же, ослабела от истощения, в ней было веса 2 п. 37 ф. Приказано лежать и есть. Она выглядит лучше теперь, но начнет мотаться, суетиться по домашним делам и опять устанет. Ада и Оля служат. Ник. Ник. [1495]бродит как тень, исхудал после сильного плеврита. Все его классы из консерватории ходят на дом, т. к. в консерватории не топят. В передней всегда впечатление табуна лошадей, когда они приходят и уходят.

В театре все полно. Скучно. Все зарабатывают на стороне, т. к. на жалованье жить немыслимо.

Мы играем в Политехническом «Дядю Ваню» в старом составе, в легких гримах, в современных платьях. Говорят, очень интересно. Будем играть и в Студии.

У меня украли мой каракуль в театре, в дамской передней. Хожу в котиковой шубе, приобретенной по ордеру.